Евгения Кудрявцева

Птички

Туристы любят Гутенбург. Хотя что в нем особенного? Все как у всех – красивые дома, узкие улочки, много роз, большой базар… Но едут, и зимой и летом – круглый год. Путешественники покупают волшебных птичек – предмет гордости и экспорта городка. Эти птички из шелковых лоскутков и тоненьких палочек очень легки и красивы. Однако не в этом их волшебство. Птички поют песенки, а в песенках радость или печаль, ожидание чуда или светлые сны… Всякий раз разное. Подозреваю, что каждый слышит свое. Искусству изготовления птичек жители учатся где- то за морем, уезжают надолго и возвращаются, принося с собой ветры далеких стран и знания. Мастера держатся обособленно, составляя некую касту. Мастера – это тоже городская достопримечательность. Приезжие глазеют на них, важно сидящих в трактирах со слегка скучающим выражением лица, одетых в бархат и шелк, в чудных шляпах со страусовыми перьями. Другие горожане немного завидуют мастерам, но уважают. Особенно, если учесть, что любой мастер – человек небедный.

Так живет городок. Но однажды, как в любой истории, привычное течение жизни в нем нарушается.

Якоб ван Кройцель – преуспевающий адвокат, примерный семьянин и член магистрата, проснувшись утром, не находит в себе привычного покоя и удовлетворения. Он идет на кухню, заваривает чай и задумывается. Потом он берет рабочую корзинку жены, выстругивает несколько лучинок… Кажется, руки все делают сами – через несколько минут готов легенький скворец, а затем пеночка, воробей…И они умеют петь!

Так жизнь адвоката Якоба меняется. Все меньше времени на службе, все больше дома, в маленькой мастерской. Птичек Якоба покупают охотно - из-за того, что он не торгуется, и из-за песен, не очень веселых, но берущих за душу. Что-то есть в них такое, что заставляет замирать сердце.

Друзья не понимают Якоба. Коллеги считают, что он опростился, предал цеховые ценности и измельчал. Воскресные обеды в его доме, раньше веселые и многолюдные, как-то сами собой сходят на нет. Даже школьные приятели посмеиваются над неожиданным увлечением Якоба. Особенно Гульдман, кстати, сам мастер птиц.

- Послушай, дружище, - говорит он, наливая из кувшина еще эля в трактире себе и Якову, - пойми, я из самых добрых чувств! Ну не твое это. Вот я, знаешь, сколько лет на эту науку извел! Молодость, можно сказать, положил! Лучшие годы. А ты? Что думаешь, так все просто? Две палочки, клочок шелка – и вот она, птичка, пой! Да посмотри кругом, кто хочешь тебе подтвердит – тут школа нужна, знания, не твоим чета. Уж прости, я нелицеприятен. От кого же ты еще правду услышишь, как не от друга. А туристы покупают, так они дураки, им лишь бы сувенирчик. Вон сидит старый Миллер, спроси его. Он точно скажет – тут нужно линию видеть, материал чувствовать, золотое сечение… Да что я тебе объясняю! Ты хороший человек, но ты просто адвокат, и уж никак не мастер, что бы ты там себе не воображал. Этим бредить надо с детства, ночи не спать, болеть…

Якоб слушает, кивает. Обнимает Гульдмана. Они выпивают еще эля, угощают и старого Миллера. Поют песни, гуляют долго по ночным улицам.

Потом Яков приходит домой. Садится на маленькую скамеечку у очага и долго смотрит в огонь. О чем он думает?

А вот здесь наша история пойдет по нескольким путям и мы чуть-чуть заглянем в будущее, каким оно может быть…

Человек оглядывается. С полочек на него смотрят птицы – скворцы, вороны, синички - сотни птиц. Серенькие, черные, разноцветные, в глазах-бусинках отражается пламя. Спокойно, уже все решив для себя, человек собирает птичек и бросает в очаг. Сухие палочки легко занимаются, ярко вспыхивает легкий шелк, как будто с дымом улетают птичьи души. Остается только белый пепел. Будь человек моложе, он бы выпил сейчас крепкого рому. Но он не молод. А потому выпивает сердечных капель и идет спать.

И, знаете, у него все будет хорошо. Именно он сочинит целую гору прекрасных сказок для детей, напишет многое множество книг, с картинками и без, построит на городском ручье игрушечную мельницу для детворы и еще многое и многое, чего мы не можем видеть сейчас, за толщей времени. Я вижу сейчас только одну картинку из будущего, когда к старому человеку подбежит его внучек и скажет:

- Деда, а сделай мне волшебную птичку, бабушка говорит, ты умеешь.

-Нет, мелкий, я уже забыл, давно это было. Пошли лучше, я расскажу тебе про принцессу, которую злая колдунья превратила в пиявку.

- Как в пиявку, деда, ты шутишь?

И они пойдут, и разговор их о принцессе и пиявках будет долгим и радостным для них обоих.

А вот птичек не будет. Потому что белый пепел голоса лишен…

А вот другое будущее…

Человек оглядывается. С полочек на него смотрят птицы – скворцы, вороны, синички - сотни птиц. Он вздыхает, гладит синичку по шелковым перышкам и идет спать. А утром горожане видят странную картину. По главной улице едет фургон с домашним скарбом. А за фургоном идет человек. В руках у него шелковые ленточки с птичками - серенькими, черными, многоцветными. Он приветствует каждого встречного и дарит по птичке. На память. В далекой стране он достигнет почета и славы. А Гульдман даже съездит к нему в гости в столицу. А вернувшись, будет гордо рассказывать, как старина Якоб нисколечко не загордился, всех помнит, передает поклоны, и какой прекрасный дом у него, и сад. Вот только в родной город человек уже никогда не приедет – дела…

И третье будущее…

Человек оглядывается. С полочек на него смотрят птицы – скворцы, вороны, синички - сотни птиц. Он вздыхает и тяжело бредет по лестнице – спать. Утром он возьмет в руки две лучинки, кусочек шелка, и под руками как-будто сами оживут птички - серенькие, черные, разноцветные. Так пройдет его жизнь в родном городе, где его будут считать чудаком и неудачником…

Человек сидит у очага и смотрит в огонь. Значит, еще есть надежда. Не для него. Для нас.