Holy Royal Martyrs of Russia Orthodox Church, Reno-Sparks, Nevada

Вас занял вопрос о вечности мучений. Доброе дело! Но стали вы об этом рассуждать и набрались недоумений, не умея решить которые, начали колебаться и в самой вере в этот догмат. Вам думается, что коль скоро есть недоумения против какого-либо догмата веры, то ему и верить нечего; потому что иначе вера будет будто не разумною, а слепою,— будет не вера, а суеверие. — По этой причине у вас в голове собрался большой шум. Не желая в чем-либо погрешить против веры, вы ищете вразумления.— С удовольствием готов исполнить ваше желание,— и как у вас вся путаница произошла оттого, что, боясь обличения в слепой вере, вы взялись за рассуждение умовое, которое и завело вас в накрывший вас туман; то сначала и скажу вам слово-другое о вере слепой и неслепой и о том, в какой степени надо доверять своему уму в предметах веры.

Слепой вере противоположна вера видящая. Какая же это? — Вера видящая есть та, которая ясно видит, во что верует и почему верует. Ясное видение, во что верует, обнимает все содержание веры, — что Бог есть Един по существу и Троичен в Лицах; что Он весь мир сотворил Словом Своим и о нем промышляет, и в целом и в частностях; что мы сотворены для лучшей жизни, но пали в прародителях, и се — томимся в изгнании; что беду сию мы сами на себя навели, но высвободиться из ней сами не имели возможности, почему воплотился Сын Божий и избавил нас от всего, чему подверглись мы вследствие падения, Своими страданиями, смертью, воскресением, вознесением на небеса и седением одесную Бога и Отца; что для того, чтоб каждый из нас делался причастным благ спасения, совершенного Господом, Дух Святой сошел на Апостолов и чрез них Церковь Святую основал на земле, в коей Церкви и пребывает, всех верующих чрез Святые Таинства возрождая к новой жизни, укрепляя на всякое добро, очищая от всякого зла и освящая, и чрез все сие к вечной жизни приготовляя и Царства Небесного наследниками соделывая, и что все верными сынами и дщерями Церкви Божией до конца себя сохраняющие несомненно Царство Божие наследят, а неверными ей оказывающиеся в ад попадут на вечные мучения. Все сие ясно зрит и ведает определенно видящая вера.

Видит она ясно и определенно и основание, почему так верует. Но оснований этих у ней не много, а одно,— потому верует, что Сам Бог повелел так, а не иначе веровать, — основание самое разумное, разумнее и тверже которого ничего нет. Ибо что Бог сказал, то уже всеконечно есть совершеннейшая истина, против которой неуместны и возражения. В полном смысле настоящая вера и есть та, когда кто верует потому только, что так Бог повелел, и когда для того, чтоб уверовать, ничего больше не ищет, как узнать, как Бог повелел, и как только узнает, что Бог повелел так и так веровать, так и успокоивается на том полным успокоением, не допускающим никаких колебаний.

Се — детская вера, беспрекословно верящая Богу — Отцу своему! — Ее-то и требовал Господь, когда сказал: Если не будете как дети, не внидете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). Из сего можете вы сами заключить, что кто иным каким-либо образом верует, о том нельзя не усомниться, войдет ли он в Царство Небесное.

Такая детская вера не есть слепая, а видящая, и видящая все глазами чистыми, ничем не запорошенными. Она только в умовые исследования не пускается, а как узнает, что Бог так сказал, так и успокаивается. Это у ней самая верная, самая прочная и самая разумная основа на все верования. Слепая вера есть та, которая не знает, во что должно веровать, или если знает, то не полно, кое-как; равно не знает и того, почему должно веровать, и не заботится узнать ни того, ни другого. Такова большею частью вера простого нашего народа, но не исключительно: ибо и между лицами высшего и образованного круга очень много таких, если не наибольшая часть. И в простом народе не редкость сильная детская вера видящая, за которою куда гнать нашей ученой вере?!

У нас вошло в обычай слепой вере противополагать разумную, а под разумною верою разуметь веру ученую, которая не довольствуется одним тем основанием, что — Бог так повелел и верую,— но ко всему примешивает и соображения своего ума, и когда начнет говорить о предметах веры, то говорит об них так, как бы это было постижение его ума, стыдясь даже помянуть, что так Бог повелел, видя в этом унижение уму своему. У иных это доходит до того, что они и совсем верить не хотят ничему такому, что не сумеют подвести под начала своего разума и согласовать с суммою добытых им понятий и с установившимися в голове воззрениями на сущее. — На сие скажу:

Никакого нет греха доискиваться некоторых умовых соображений в уяснение и полнейшее уразумение предметов веры. Это делали нередко и святые отцы. Но надо заметить, что к существу веры это ничего не прибавляет и есть совсем побочное или придаточное дело. Будь это или не будь, вера, верующая Богу, как сказано, нисколько от того не теряет. Кто набрал себе таких соображений, не имеет у Бога преимущества пред тем, кто не имеет их, а искренно и ясно верует во все веруемое потому одному, что так Бог повелел. Это замечание надо крепко держать в уме, чтоб не породилось лукавое в сердце предпочтение своих соображений тому единственному прочному основанию: Бог так повелел, и верую. Ибо в таком случае человек выходит из детскости и сам себя подвергает опасности, в коей находятся не имеющие детской веры: Аще не будете яко дети, не внидете в Царство Небесное. Как ни мудр будет ум, все ему окончательно надо стоять на том, что — Бог так повелел, и верую.— Но само собою уже разумеется, что по мере того, как дается предпочтение своим соображениям, вера слабеет и теряет свое значение; а где своим только соображениям верят, там и совсем веры нет, а есть умствования о предметах веры.

Когда строятся в уме умовые соображения о предметах веры, тогда наиболее приходят и недоумения, колеблющие веру. Правда, что они прокрадываются и в душу, детски верующую. Но тут им обычно никакого хода не дают, сразу прогоняя их, в той уверенности, что это наверное какой-либо кривотолк. Но так же надобно поступать и тем, которые не довольствуются и не умеют довольствоваться простою верою. Недоумения против веры то же суть в области веры, что дурные помыслы и позывы, противные добронравию и заповедям в сфере жизни. Последние как мы встречаем? — Отталкиваем, — и конец. То же следует делать и с первыми. Пришли недоумения, отгони их мечом веры, и конец. И это будет самое разумное действование. Когда ясно ведомо, как Бог повелел веровать, разумно ли против того допускать возражения, а не только строить? Когда Бог говорит, тварь должна слушать и слушаться.

Это первый акт — отбить недоумение, оставаясь на стороне веры, без колебаний. Когда это сделано и покой веры возвращен сердцу, тогда можно против недоумений искать разъяснений, кто хочет. И это немудрено. Их всегда можно найти в восстановлении точного учения о предмете веры, подвергшемся нападкам недоумения. Все недоумения исходят от того, что какой-нибудь предмет веры затемняется и ясное представление его не созерцается. Коль скоро этот недостаток будет восполнен, тотчас недоумение рассеется само собою.

Грешат против сего много те, которые, лишь только родилось какое недоумение, тотчас переходят на сторону его и вражески готовы выступить против веры, мечтая в то же время, что они начинают действовать некаким возвышенным образом, — не то что иные невегласы, слепцы и проч. — Хорошо ли делает тот, кто, лишь только пришло дурное желание, тотчас переходит на сторону его и исполняет его? — Конечно дурно. Дурно делает и тот, кто, как только родилось недоумение, тотчас вместе с ним начинает вооружаться против веры. Когда недоумение касается такого предмета, о котором известно Божие определение, то такого рода действование есть богоборство. Законный образ действования должен быть такой: пришли недоумения — не допускай их до сердца и не возмущай ими покоя веры; оттолкни их, стоя сердцем на стороне веры, а потом ищи разъяснения.— Придет разъяснение — добре; не придет — беда не велика. Покой веры цел,— не слепой, а той, которая видит и знает, как повелел Бог. Повелевает неложный Бог, а недоумения кует нам умишко, — задорный, но слепой.

Этими пояснениями теперь ограничусь. Разъяснение ваших недоумений отлагаю до следующего раза.

2. О вечности мучений нераскаянных грешников. Поправка неправых мнений о том, как согласовать вечные муки с Божиим милосердием. Есть ли покаяние за гробом. Различные степени блаженств и мучений. Грех извращает и оскверняет весь состав человека. Покаяние возможно только при жизни. В чем будут состоять мучения

Начну с Божиею помощью восставлять поколебленную веру вашу в вечность мучений и успокоивать душу вашу.

Недоумение ваше таково: «Как можно, чтоб будущие мучения были вечны?! Никак нельзя. Это благости Божией противно».— Прежде всего спросите у своей детской веры, — знает ли она, что Бог именно так определил? — И если не знает, просветите ее, указав ей прямые Божеские о сем определения. Господь ясными словами, не допускающими никакого перетолкования, говорит: Идут сии в муку вечную (Мф. 25, 46). — Это говорит Господь, нас ради человек и нашего ради спасения воплотившийся, пострадавший, умерший, воскресший, вознесшийся на небеса и седший одесную Отца, чтоб и там выну (непрестанно. — Ред.) ходатайствовать тоже о спасении всех и каждого. Если говорит так Тот, Кому столько стоило спасение наше и Кто ничего так не желает, как чтобы все спаслись, верно иначе сему быть нельзя. Кажется, такой вывод столь верен и непреложен, что и колебаний никаких допустить не может. А мы с вами что сделали? — Так увлеклись недоумением, что заподозрили и подлинность Писания, и верность толкования, говоря: или не так написано в подлиннике, или не так истолковано. Так понравилось нам наше недоумение, что мы готовы ради его все вверх дном повернуть. Но ведь мы имеем подлинные новозаветные Писания. Там стоит: Идут сии в муку вечную. Затем, сколько ни есть переводов Нового Завета, — во всех стоит: Идут сии в муку вечную. И никаким переводчикам никакого повода не представилось и в голову не пришло как-нибудь иначе перевести эти страшные слова: в муку вечную. Потому не может подлежать сомнению, что Господь именно так сказал. Истолковывать же тут нечего,—слова ясны без толкования.— Пытались дать слову вечный кривое толкование — не верующие, а неверы,— будто вечный означает здесь относительную вечность: долго-долго, но не без конца,— долго так, что эта длительность покажется вечностию, но все же и конец будет. Что такое толкование криво, обличает тут же стоящее другое слово: в живот (жизнь. — Ред.) вечный. Живот вечный и кривотолки разумеют как имеющий быть без конца. Так надо понимать и муку вечную. Оба изречения стоят в одинаковых условиях. Что разумеется об одном, нельзя того отрицать у другого. Если живот без конца, то и мука без конца.

Извольте теперь спросить свою детскую веру, видит ли она, что Сам Бог сказал, что муки вечны? Ну — как не видать?! А если видит, пусть так и верует от всей души, и всякое противное тому недоумение гонит прочь, не отдаваясь ему в плен без разбора.

Но дадим на время ход вашему недоумению и допросим его: ты какие права предъявить можешь на свое существование? — «Недоумеваю,— говорит,— как согласить можно вечные муки с благостию Божиею, с беспредельным Божиим милосердием. Ведь страсть какие муки указываются! Огнь неугасающий, червь неусыпающий, тьма кромешная, скрежет зубов! Господи мой батюшка! — Как благоутробный Господь будет смотреть на такие истязания?! Господь нам заповедал прощать, Сам ли не простит? Он молился на кресте за согрешивших против Него страшнейшим согрешением,— таким, больше которого нет уже и быть не может. Неужели нельзя Ему простить в будущей жизни?»

Что же скажем мы такому недоумению?! — Ты стоишь за благость и милосердие Божие. Но речь твоя имела бы смысл, если бы вечность мук определили люди — безжалостные и неумолимые ригористы. Тогда резонно было бы возразить им: ваше положение не может быть принято; потому что оно противно благости Божией. Но когда такое определение постановил Сам Господь, всеблагий и всемилостивый, то уместно ли как бы в лице говорить Ему: быть не может, это противно Твоей благости? — как будто бы Он говорил незнать что? Разве Он переставал быть благим, когда изрек сие? — Конечно нет. А если не переставал быть благим, то нет сомнения, что такое определение совершенно согласно с Его благостию. Ибо Бог никогда ничего не делает и не говорит, что было бы противно Его свойствам. Для детской веры этого объяснения совершенно достаточно. И я на нем покоюсь более, нежели на каких-либо других разъяснениях,— что и вам советую.

Говорите: «Господь на кресте молился за распинателей,— можно ли, чтоб Он казнил кого-либо из грешников вечными муками?»

Господь молился, и молитва Его тотчас принесла плод. Разбойник покаялся и, уверовав в Господа, открыл себе вход в рай. Сотник исповедал Господа Сыном Божиим и, освятившись верою, имеется в числе святых. Верно и все те, которые пошли с Голгофы, бия себя в перси, не лишились благой части.—Так и все, которые, нагрешив пред Богом, обращаются к Нему в слезах покаяния, всегда получают прощение, и пред ними дверь рая не заперта. Если б все люди, грехам повинные, так поступали, все бы вошли в рай, — и ад остался бы занятым одними духами злобы — ожесточенными и нераскаянными. Вы опираетесь на милосердом прощении. Но прощение небезусловно: покайся, и прощение получишь. А нераскаянного как простить?

Господь милосердый всех готов простить,— только покайся и прибегни к Его милосердию. Если б и бесы покаялись, и те были бы помилованы. Но как они закостенели в упорном противлении Богу, то и нет им помилования. То же и в отношении к людям. Невозможно помилование тех, которые упорно противятся Богу. Что такие есть, это, думаю, вы знаете. Что многие из таких и на тот свет отходят богоборцами и богоненавистниками, и этого, полагаю, отрицать не станете. Что же их там ожидает? Уж видно что! Как они Бога знать не хотели, то и Бог скажет им: не вем вас,— отойдите.— А когда такое решение от Бога изойдет, кто отменит его? — Вот и вечное отвержение — печать ада!

Остается строить надежду, нет ли покаяния за гробом? — О, когда бы возможно было это?! Какое бы облегчение нам грешным! Господь столько милосерд, что только покайся, хоть бы то и за гробом, непременно простит.— Но то наше горе, что надежды-то такой не на чем основать. — Закон жизни таков, что коль скоро кто положит здесь семя покаяния, хоть бы то при последнем издыхании, то уж не погибнет. Семя сие возрастет и плод принесет — спасение вечное. А коль скоро кто здесь не положит семени покаяния и перейдет туда с духом нераскаянного упорства во грехах, то и там навеки останется с тем же духом, и плод от него вовеки будет пожинать по роду его, Божие вечное отвержение.

В притче о богатом и Лазаре Авраам отвечает богачу: Между нами и вами пропасть велика утвердися, яко хотящий прейти отсюду к вам не возмогут, ни иже оттуду, к нам преходят (Лк. 16, 26). Какое решительное разделение одних от других! Я беру здесь из притчи только одну эту черту, что коль скоро кто, перешедши в другую жизнь, попадет налево, то ему уже нет перехода направо. Но в притче сей проглядывает и та мысль, что на том свете, если б и возможно было кому бросить свое грешное упорство, то это не принесет уже ему пользы. Так по закону правды: приял благая в жизни, а там терпи (Лк. 16, 25). Увы нам грешным! Поспешим поскорее покаяться здесь и получить разрешение, разрешающее навеки не для земли только, но и для неба.

Так видите, в чем дело! — Посему или пусть ваше сердоболие сделает всех грешников покаявшимися, или пусть согласится, что возможна часть людей, которые не получат прощения и будут осуждены, по причине нераскаянного упорства.

Уж не питатели ли вы такого чаяния,— чтоб Бог державною властью Своею простил грешников и ввел их в рай. Прошу вас рассудить, пригоже ли это и гожи ли такие лица для рая? — Грех ведь не есть что-либо внешнее, а внутреннее и внутрь проходящее. Когда грешит кто, грех весь состав его извращает, оскверняет и омрачает. Если простить грешника внешним приговором, а внутри его все оставить, как было, не вычистив, то он и после прощения такого останется весь скверен и мрачен. Таков будет и тот, кого бы Бог простил державною Своею властью, без внутреннего его очищения. Вообразите, что входит такой — нечистый и мрачный — в рай. Что это будет? Ефиоп среди убеленных. Пристало ли? — И у нас когда строятся общества какие, то в состав их входят обыкновенно однородные,— лица другого сорта и сами не захотят вступить в него, и, если б почему-либо захотели, не будут приняты. То же и рай, примет в себя только однородное — чистое и пречистое; а все неподходящее под сию норму не может войти туда.

Положим даже, что какими-либо судьбами грешник втянут в рай; что он там будет делать?! — Для него и рай в ад превратится. Вкусить сладостей райских у него нет органа; а чрез то, что там все противоположно его настроению, он будет тесним и гнетом, так, что и места не будет находить. Введите вы в круг людей высшего тона человека простеца, — для него пребывание среди их будет настоящая пытка. То же должен испытывать и грешник, если неочищенным втянуть его в рай.

Скажете: «Ну,— так очистить его».— Уж это опять не державною ли властью милосердого Бога?! — Если б возможно было так, то и здесь на земле давно уже не было бы ни одного грешника. Сказал бы Бог: да будут все святы, и все стали бы святы. Но в том-то и дело, что очищение не может совершиться без участия произволения, которого если на земле недоставало, то тем паче недостанет на том свете. Да хоть бы и появилось оно, не к чему ему рук приложить. Начало очищению — покаяние; а на том свете ему места нет; и если бы было, нет возможности завершену и запечатлену ему быть таинственным разрешением: ибо это возможно только здесь. После покаяния очищение продолжается и до конца доводится подвигами самоумерщвления и благотворения, постами, милостынями, молитвами. Все это на том свете неприложимо. Нечего, стало быть, ожидать там и очищения.

Итак, хотите или не хотите, а должны согласиться, что неизбежно некоей части людей остаться за дверьми рая.

Полагаю, что, слыша это: за дверьми рая,— ваше сердоболие несколько успокаивается: пусть за дверьми рая, но эти пытки и истязания — огнь неугасающий, червь неусыпающий, скрежет зубов, тьма кромешная — ужас как поражают. — Но что же тут?! — За дверьми рая — ад. А ад уж, как ни умягчайте слова сего,— есть место мучений. Юродивые девы остались прямо за дверьми женихова чертога, и будто никаким мукам не подверглись. Но надо судить не по сему внешнему, а по тому, что у них на душе, как они стали себя чувствовать после того, как выслушали навеки отвергающий их глас женихов. Степени — как в рае блаженства, так в аде мучений — конечно будут; но на всякой степени как в рае святые блаженство будут пить полными устами, так в аде — грешники муки претерпевать до последней меры терпения, такой, что если еще немного прибавить, то все естество разлетится в прах,— а оно все же не будет разлетаться, а все — мучиться и мучиться, и это без конца.

Выражения — червь неусыпающий, огнь не-угасающий и прочее — и означают только эту крайнюю меру мучений для всякого, а состоять они будут, может быть, и не в этом. Как о блаженстве праведных Апостол сказал, что уготовано для них то, что око не видало, ухо не слыхало и на сердце человеку не всходило (1Кор.2,9); так о муках грешников надо сказать, что хотя несомненно, что они будут в крайней мере для каждого, и будут как душевные, так и телесные; но в чем именно они будут состоять, определительно сказать нельзя. В слове Божием для обозначения сего берется то, что бывает самым мучительным на земле, равно как и для обозначения блаженства берется то, что на земле считается самым великим и обрадывающим; но чтоб именно, как в том, так и в другом, было это самое, сего сказать нельзя. Там будет все ново — ново небо и нова земля,— новы и радости и муки.

Конечно, все сие страхом поражает. Но затем это и открыто, чтоб, поражая страхом, вразумлять и остепенять грешников. Если б Бог радовался мукам грешников, Он и не открыл бы об аде; но как не хочет смерти грешника вечной, то и открыл, что ожидает грешника, чтоб, зная то, грешник не давал себе воли, а если уж случится нагрешить, поскорее обращался опять к Господу и каялся. Я знал одного человека, который имел обычай говорить: «Какую премудрую вещь придумал Господь — смерть и ад! Не будь их, пустился бы во вся тяжкая». Говорят ему: «Да ты закрой глаза и не смотри на эти страсти или изгони из сердца веру тому». Отвечает: «И рад бы закрыть глаза, да не закроешь: все им видится смерть и ад. А что касается до прогнания веры, уж я все перепробовал, чтобы прогнать ее, и всякие под нее подкопы делал; нет — все вяло и гнило, что ни придумаешь. Как истина смерти неотразима, так и истина вечного ада стоит несокрушимо. Нет уж, лучше крылышки-то подвязать и как-нибудь потише себя держать».

Вы сердобольствуете. А Господь разве не сердобольствует?! Окончательное Свое отвержение: Отойдите, — думаете, Он так произнесет, ни с того ни с сего?! Нет; это Он скажет уже по испытании всевозможных средств к побеждению упорства нераскаянных грешников. Сколькими заботами окружает Он всякого грешника, чтоб образумить его! — И уже когда все испробует и ничем не одолеет его, говорит: ну — оставайся! — Это здесь; а на суде скажет ему вместе с другими подобными ему: отойди! Видим на Израиле. Бился, бился с ним Бог; наконец решил: Се оставляется вам дом ваш пуст (Мф. 23, 38). Так бывает и со всяким грешником отверженным. Отвержение его окончательное решается после того, как с ним уже ничего не поделаешь, — как уж он закоснеет в упорстве своем. Вы одно то решите: возможно ли осатаниться человеку? — Конечно возможно. А если возможно, то куда его будет девать, как не поместить-с бесами, коим уподобился? Вы все упираетесь на благость Божию, а о правде Божией забываете,— тогда как Господь благ и праведен (Лк. 24, 8). Правда Божия вступает в силу, когда благость истощает уже все средства.

Спириты придумали заменить ад множеством рождений грешащего. Очень неудачно. Потому что кто остался неисправным в одно рождение, тот может продолжать его и во второе, и не только продолжать, но и углубить, или тем неизбежно и углубит, что продолжит. Но что было во второе, то может быть и в третье рождение, и так далее,— до осатанения.— А для таких уж, конечно, неизбежен ад.

Иным думается, что без наказания и мук грешников, конечно, нельзя оставить, но эти муки не будут вечны: помучатся-помучатся отверженники, а потом и в рай. — Страсть как хочется нам казаться милосердее Самого Господа! — Но и эта выдумка несостоятельна: ибо ад не есть место очищения, а место казни, мучащей не очищая. Сколько ни будет жечь кого ад, жегомый все будет такой же нечистый, достойный того же жжения, а не рая. Жжению потому и не будет конца.

Но пусть бы и так,— уступим нелепое. Нам-то с вами, о сем рассуждающим, если мы грешны, какая от этого выгода? — Никакой! Мука все же будет, а кто знает, какая она? — Может быть, так будет больно, что одна минута покажется во сто лет. Припоминаю при сем одно сказание. — Некто благоговейный, кажется мирянин, делал много добра, но проскользали и грешки. Для очищения его от сих грехов Господь послал ему болезнь, которая не поддавалась лекарскому искусству. Терпел он терпел и возмалодушествовал, — и стал плакаться пред Господом. Господь послал к нему Ангела, который, явясь, сказал ему: что жалуешься? — Для твоего же блага Господь послал тебе эту болезнь, чтоб очистить тебя от грехов твоих. Очистишься,— и болезни конец. Ибо если здесь не очистишься, то на том свете гореть будешь. Тот с горести крайней и скажи: да уж лучше бы на том свете отмучиться! (Это будто на руку тем, которые думают, что мучения временны, но цель сказания не та.) Хорошо, сказал Ангел. Хочешь? Тебе следовало еще болеть три недели или три месяца. Там тебе за это помучиться придется три секунды. — Три секунды, думает себе больной, что тут? И согласился. Как согласился, так обмер. Взял Ангел его душу и снес в место мучения.— Три секунды, проговорил он больному,— терпи. Я тотчас приду, как они пройдут,— и скрылся. Как начало жечь этого бедного, как начало жечь, ужас как больно; но терпел, думая: три секунды... сей момент кончится. Но боль все больше и больше, и кажется, пора бы уж и Ангелу прийти, а его все нет и нет. Уж ему показалось, что неделя прошла, год прошел, десять лет прошло, а Ангела все нет и нет. — Мочи наконец не стало. Как закричит! — Ангел тотчас явился и спрашивает: что тебе? — Да ты сказал, что три секунды помучиться, а тут уж лет десять прошло.— Каких десять лет? всего десять терций. — Ой! ой! ой! Батюшка ты мой! Если так, возьми меня поскорее отсюда назад. Тридцать лет готов лежать в той болезни, только отсюда возьми. — Хорошо, сказал Ангел; внес его опять в тело, и тот ожил. — И уж не заикался более о тяготе своей болезни.— Это сказание сохранено для внушения нам грешным того, главное, чтоб благодушно терпели прискорбности, посылаемые для нашего очищения от грехов. А я беру из него, по поводу речи нашей, только измерение длительности адских мучений. Видите, какая страсть? — Одна терция годом показалась. А чем год покажется? Чем десятки, сотни лет? Это ужас!! — Нет! уж давайте лучше бросим всякий грех и, Господу веря без мудрования во всяком Его слове, покаемся и начнем жить свято, сколько сил есть,— не обманывая себя тою пустою надеждою, что ведь немного придется помучиться,— ничего!

Мудрование наше ничего доброго нам не дает, а только высокоумие распложает и руки и ноги расслабляет на делание добра и бегание зла. Бросим его! Наживешь с ним добра. Нашему мудрованию все представляется так гладко и широко. Живи себе, как хочешь: природа! — Умрешь,— Бог милостив! Если и достанется немного,— так это ничего, пройдет.— Его бы устами мед пить. А там, как умрешь,— схватят сударики, бросят в теплое местечко и запрут крепкими запорами; кричи не кричи — никому дела до нас не будет: эти уж определены к месту. Так там и останешься на вечные веки. Вот и намудрил. Прогоним это мудрование, и покоримся вседушно простой вере. Если б не было откровения, делать бы нечего,— мудри. А при откровении, какая стать мудрить? Уж нам не придумать лучше того, что Господом постановлено. Мудруем, стало быть, попусту, и не только попусту, но и без толка: ибо знаем, что не смудрить только надо, но и привести то в дело, а власти-то и силы, видимо, нет в наших руках. Это все враг надувает в уши такие умничанья, и особенно ныне распложает их. Ничто так не сильно остепенять, как страх адских мучений. И скольких избавляет от греха, или ведет к покаянию память о сем?! Вот враг и покушается всячески отстранить эту острастку. Ведь какой хитрый! За Бога стоит, благость Божию защищает; а между тем против Бога вооружает и богоборцами делает. Ты у меня, говорит, умник или умница... живи, как хочешь. А что там ад и муки, — этого ничего нет. Попы да монахи выдумали, криво толкуя слово Божие.— Каков! — Развесили уши наши красавцы и красавицы — и пустились во вся тяжкая. А враг стоит, да зубы скалит, и в ладоши бьет. Сколько добычи нахватал он сим способом в ад свой?!

У вас еще прописано: «Как праведные будут наслаждаться невозмутимым счастьем при сознании, что где-то страдают живые существа и будут непрестанно страдать? Если они возмогут быть счастливыми, то они перестанут быть праведными, и такая безучастность к ближним на небе ввергла бы их в ту же геенну, от которой они избавились, практикуя сострадание и любовь к страждущим на земле».— Это чисто адвокатский прием — пускать пыль в глаза софизмами. Если праведников за несострадание к отверженным осужденникам — в ад, то Бога-осудителя куда?! — Вы все забываете, что ад не человеческая выдумка, а Богом учрежден, и по Божиему же присуждению будет наполнен. Так открыл Он нам в слове Своем. Если так, то, стало быть, такое действие не противно Богу и не нарушает, скажем так, внутренней гармонии Божеских свойств, а напротив, требуется ею. Если в Боге так, то как это может расстраивать блаженное благонастроение праведных, когда они един дух суть с Господом? Что Господь считает правым и должным, то — и они. Сочтет Господь должным послать в ад нераскаянных, так будут сознавать сие и они. И состраданию тут места нет. Ибо отверженные Богом отвергнуты будут и ими; чувство сродности с ними пресечется. И на земле духовное родство бывает совсем иное, чем естественное, и коль скоро последнее несогласно с первым, то оно охлаждается и совсем исчезает: родные кровно делаются чуждыми друг друга. Это внушил Господь, когда сказал: кто мать Мне и брат? — И ответил: творящий волю Отца Моего (Мф. 12, 50). Если на земле так, то на небе это обнаружится в крайней силе, — и особенно после последнего суда. Отверженные будут иметься наравне с теми, в чье место они пойдут, кому уготован огнь вечный.

Вы продолжаете: «Неужели я погибну за то, что призадумаюсь над этой дилеммой и скажу себе: тут что-то не так; или не так переведено, или не так истолковали слова Спасителя?» Погибнете ли вы из-за этого недоумения, не мне решать, а Испытующему сердца, Который видит все, видит, как и почему зарождаются мысли, и соответственно тому винит или обезвиняет. — Но должен сказать вам, что небезопасно поперечить явному определению Божию, в угоду своим мудрованиям, софистический строй которых так очевиден. Что приходят недоумения, в этом не всегда есть грех; но когда при появлении их тотчас становится кто на сторону их, то тут есть лукавство слабоверного и небоголюбивого сердца. Я уже поминал в начале, что недоумений не должно допускать до сердца, но как только появятся, отбивать их, а затем, дав покой вере сердца, спокойно искать разъяснения, не беспокоясь слишком, если и не придется тотчас найти его: ибо вера наша стоит на твердом камне: так Бог повелел верить.

Но это уже писано; я привел вашу речь, чтоб оговорить следующую фразу: «Или перевели не так, или не так истолковали».— Это значит, что вы полагаете возможным думать, будто у нас нет подлинного слова Божия и нет правильного истолкования его.— Где это вы захватили такую премудрую мысль?! Вот греческий подлинник Нового Завета; вот славянский перевод наш, совершенно с ним согласный, равно как и русский. Читайте там, читайте здесь, всюду вы будете читать истинное слово Господа Спасителя нашего. — А что слово сие истинно понимается и правильно толкуется, в этом поручительница вам Святая Церковь, которую Сам Господь поставил быть столпом и утверждением истины. Вот наша охрана! — И избави нас Господи — допустить противные сему мысли! — Если допустим такие мысли (то есть или подлинника нет, или толкование не право), то на чем остановимся и на чем оснуемся своими мыслями? Надо будет или совсем оставить слово Божие, как заподозренное в неподлинности, или, держа его в руках, доискиваться по догадкам, что можно почесть подлинным; а это то же, что сочинять самим себе слово Божие. Се путь Штраусов и Ренанов! — Оба эти приема стоят один другого. Ибо действователь — там и тут — все тот же разум. А посмотрите-ка по истории, сколько напутал этот разум?! — И придется плутать. Боже избави! Вот у соседов наших (на Западе) ум орудует по делам веры. И чего-чего там не наплели?! Избави нас Господи от такой беды! Отобьемся от берега, — начнут бросать нас туда и сюда волны мудрований разума. — И пропадем.

Вы заключаете: «Если ответите, что не мое дело рассуждать,— надо верить слепо; то придется просто замолчать, оставаясь, однако ж, к несчастию, при своем недоумении».— Нет, я не скажу, что не дело кому-либо рассуждать о делах веры. Куда же нам девать разум-то свой? Но скажу, что рассуждение рассуждению рознь, а иное хоть брось. Рассуждать рассуждайте, но покорности вере не ослабляйте и не расшатывайте, потому что это есть покорность Богу, против Коего спорить нельзя. По-вашему выходит: не рассудишь,— вера слепа. А на деле, как я уже писал, так есть, что вера не слепая, а видящая не та есть, которая рассуждает о предметах веры, но которая искренно и непоколебимо верит, основываясь на том убеждении, что так Бог повелел верить, как дитя без рассуждений верит слову отца и матери. Рассуждение приходит к вере, и пусть его рассуждает согласно с верою, не присвояя, однако ж, большего веса себе самому. Мы обычно, когда рассудим о чем, полагаем, что уж и незнать какое великое дело сделали, услугу вере оказали, подкрепили и поддержали ее. А в существе дела рассуждение ничего не придает силе и значению веры. Напротив, кто в деле веры начнет давать более веса своему соображению и рассуждению, тот тем самым умалит значение своей веры пред Богом, как умаляют силу вина, подливая в него воды. Кто своему рассуждению дает много веса, тот разуму своему верит, а не Богу. И собственно тут уже нет веры. — Так-то: рассуждать отчего не рассуждать, только в области веры всегда надо рассуждать по началам веры и с покорностью вере — вящшею, чем внимание к своему рассуждению.

Кажется, теперь я уже все сказал вам, что нужным считал сказать по вашему письму. И кончаю.— Благослови вас Господи!

3. Любящий Бога страшится Божия гнева за грехи. Мы грешим по слабости ко греху, но всегда произвольно. Средство к избежанию греха гнева и вспыльчивости. Способ удерживать себя от всего дурного

Порадовался я, что говели,— и особенно потому, что, испытав благое действие святого причастия, вы приняли намерение — не раз в год говеть и причащаться Святых Тайн. Помоги вам Господи исполнить это доброе намерение. Если жизнь души нашей Господь есть, а причащающийся бывает едино с Господом, так что Господь в нем и он в Господе, то какое благо может быть для нас выше и обильнее благотворными последствиями, как святое причащение? — Если вы возможете во всякий пост говеть и причащаться, а в большие и по два раза, то это будет очень хорошее дело.

Что дальше вы сказали, то не совсем складно. «Мне кажется, что, чем кто более любит Бога, тем меньше боится наказания за грехи свои; потому что Бог справедлив и снисходителен». Вам, верно, представляется, что Бог есть поблажник, как поблажливы родители к любимым дочкам. — Нет; Божия любовь строга и никакой поблажки не допускает. Это знают любящие Бога, и не только знают, но и чувствуют своим любящим сердцем. По сей причине они страшатся, как смерти, Божия гнева за грехи. Для них лучше умереть, нежели допустить что-либо такое, чем можно прогневить Бога и подвергнуться осуждению от лица Его. Да ведь и между нами обычно так бывает, что даже взгляд строгий и неблагосклонный от лица любимого мучительнее всяких браней, угроз и неприятностей от лица стороннего. Так извольте поправить свою фразу: любящий Бога не меньше, а больше боится наказания за грехи; потому бегает греха, как огня, и если случится впасть в какой грех, слезам, раскаянию и молитвам конца не бывает, пока не получится удостоверение, что любимый Господь простил сделанный грех.

А что за этим прописано, то еще нескладнее: «Мы ведь созданы такими, что должны грешить; но все эти грехи, я уверена, простятся, когда в душе сознаешь, что делаешь их по слабости своей,— и с сознанием, что это нехорошо, да не могу иначе».— Тут что ни слово, то ошибка в суждении. Не так мы созданы, что должны грешить. Бог создал человека правого, для того чтоб он и делал правые дела. Но пришло падение и испортило нас, сделав нас слабыми в отношении ко греху. Теперь мы рождаемся уже не такими, какими следовало бы нам быть по творению, но такими, каким стал прародитель наш чрез падение. Но при всем том нельзя говорить, что мы рождаемся такими, что должны грешить. Ни на ком не лежит такой должности. Немощны мы и расслаблены, и грешим по слабости ко греху, или по падкости на сласти греховные, но всегда произвольно, а не по какой-либо неизбежной необходимости. Греха никто не хочет, и в спокойном состоянии не одобряет его и готов вооружиться против него; но когда встретится случай ко греху, приманка греха увлекает, мы соглашаемся на грех и грешим, совсем не имея в мысли всегда грешить, а соглашаясь согрешить только в этот раз. Так всегда делу греха предшествует согласие на грех, а согласие есть дело свободного произволения, а не необходимости. — Так извольте поправить и эту ошибку,— и ни говорить уже, ни думать, что,— хочем не хочем,— должны грешить.— Иначе за что бы и наказывать грешников.

Говорите: «Делаешь худое и с сознанием, что оно нехорошо, да не могу иначе».— Вместо: не могу, поставьте: не хочу иначе. Ибо если захотите иначе, иначе и поступите. Это вы все про свою вспыльчивость говорите: «Всякий раз вспылю и вспылю». Всякий раз,— это вы много сказали. Бывает же, что иногда и без пылу проходит дело, хотя обстоятельства одинаковы. Стало быть, можете и не пылить. А если вы прибавите внимание к себе и наперед обсудите, коль великое зло есть гневная вспыльчивость и сколько вреда она делает и душе, и телу, и внешним отношениям, так чтобы образовалось нелюбие к вспыльчивости: то в том и другом всегда будете иметь подручное средство к избежанию вспыльчивости. Внимание к себе заметит подход вспыльчивости, а нелюбие к ней отодвинет ее от сердца. Поспешите за сим воззвать к Господу, Который близ есть, о помощи. Господь придет с помощию,— и тотчас улягутся волны гневливости.

Это же что вы сказали? — «Грехи простятся, когда в душе сознаешь, что делаешь их по слабости своей».— Где это вы открыли такие новые законоположения?! Бог прощает всякие грехи кающемуся, когда он, оплакав грех, исповедует его и просит прощения с искренним сознанием своей виновности; а не так: согрешил, Господи; но что же такое? Слабость! — Куда как покаянно и сокрушенно?! — Это, верно, вы говорите про грехи наши поминутные: то слово прорвалось немирное, то мысль набежала на недоброе, то дело какое в поспехах не ладно сделано, и подобное. Все это грехи, в кои, как говорится, праведник семь раз на день падает, а мы с вами и каждый час больше, чем семь раз. Но и в этих всех надо каяться, как следует, с сознанием своей вины и с сокрушением сердца, а не так, как вы говорите: с сознанием, что делаешь их по слабости, то есть не с осуждением себя и прошением прощения, а с оправданием. Грехи эти точно суть грехи немощи; но если б мы внимали себе, то их бы, может быть, и не было или было бы не так много. А о прочих грехах, которые побольше этих, и говорить нечего,— что такого рода приступание с ними к Богу совершенно неуместно.

Пишете: «Часто думаю о суде Божием, и иногда страшно станет, что там все откроется, и ясно будет для всех. Зачем не имею я той чистоты, чтобы не стыдно было быть открытою пред Богом и людьми?» — Это Ангел ваш Хранитель влагает такие мысли в сердце ваше. И помоги нам, Господи, всегда держать их во внимании и соответственные возгревать в себе чувства. Самое приличное нам грешным место стоять мысленно на суде и молить Господа о помиловании. И это есть наилучший способ, как удерживать себя от всего дурного. Кто чувствует страх, что все будет явлено, осуждено и подвергнуто взысканию, тот никогда не согрешит. — Не переставайте вращать эту мысль в уме своем.

4. Мысль притчи о неправом управителе. Об отвращении главной беды — осуждения за грехи. Как обеспечить свое будущее благотворением и милостыней

Пишете, что какой-то говорун, бывший у вас, наговорив многое, добрался до Евангелия и начал разбирать действия Спасителя, восхищаясь многим и коря тоже многое. — Это что за сумасшедший?! — Да вы-то как его слушали, когда он стал корить действия Христа Спасителя?! Как только он начал такую дурацкую речь, вам следовало или оговорить его и заставить замолчать, или удалиться от него. А вы продолжали болтать,— и о всем этом так равнодушно рассказываете. На что это похоже?! Любите вы и чтите хоть сколько-нибудь Спасителя своего? Если да, то как могли вы сносить такие речи и не зажали рта этому сумасброду?! Нет; верно, вы только вид держите верующей и любящей Господа, а на деле и в сердце состоите в заговоре против Него с врагами Его, как неверка и индифферентка (равнодушная, безучастная.— Ред.). Если б кто стал худо говорить при вас о тех, кого вы искренно любите, об отце, матери, брате,— стерпели бы вы это не оговоривши? Конечно нет. Итак, если вы так спокойно отнеслись к хулителю Господа, не хвалитеся и не лжите на истину: нет у вас и на волос любви к Господу.— И чего ради вы не прописали этих хульных речей? Я бы разъяснил вам всю ложь хулителя и свеял наседшую на ум ваш пыль богохульную. — А теперь эта хула будет отравлять всякую молитву вашу и всякое помышление о Господе. Я совсем не узнаю вас в этом действии вашем — нелепом.

«Добрались,— говорите,—до притчи о неправом управителе,— и оказалось, что никто из нас не понимает ее». Из всех притчей Спасителя эта, кажется, самая трудная. Наши, однако ж, святые толковники сумели упростить дело. Вообще во всех притчах не должно доискиваться таинственного истолкования всякой черты приточного сказания, а только на то обращать внимание, к чему направлена притча. То же тем паче следует соблюдать при истолковании настоящей притчи. Куда должно обратить все внимание, Сам Спаситель руководит, сказав: Похвали господь (то есть хозяин) дому строителя неправеднаго, яко мудре сотвори (Лк. 16, 8). За что похвален неправедный эконом? Не за правду, а за то, что умудрился выпутаться из стеснительных обстоятельств, в какие попал. Это умудрение и есть то, что хотел внушить Спаситель. Он как бы говорит: видите, как поступил этот управитель? Не стал охать и ахать или ждать, пока беда всею тяжестию обрушится на его голову, а тотчас, как узнал, что грозит беда, взялся за дело и ухитрился отвратить ее. Так ухитряйтесь и вы отвратить главную беду, грозящую вам. Какую беду? Ту, что ведь вы грешны, а за грехи что ожидает вас? Осуждение и такое состояние, в коем вы будете бедственнее всякого бедствующего. Вы находитесь теперь совершенно в таком же положении, в каком тот управитель. Вот-вот будете отставлены, то есть придет смерть и поставит вас в то горькое положение. Не предавайтесь же беспечности, не тратьте попусту время, но позаботьтесь отвратить беду и обеспечить свое будущее. — Мудрость правителя в чем состояла? В том, что он умудрился обеспечить свое будущее. Умудритесь и вы то же сделать. Как? Чрез благотворение и милостыню. Облегчайте участь нуждающихся,— и это спасет вас. Управитель тот облегчил купцов, предполагается, не бедных. Но сила речи в том, что облегчил,— хоть те не были из числа неимущих, но долг все лежал у них на плечах и тяготил их. Вот это — облегчать положение тех, кои подавляются им, и хотел внушить Спаситель, как способ выпутаться из грозящей всем беды по смерти. Помогай нуждающимся от имения своего или от всего, что во власти твоей, и этим уготовишь себе обители, в кои и будешь принят по смерти.— Смущает многих, что будто рекомендуется благотворение от неправедного достояния. Нет, это не рекомендуется. Обратите внимание на слова Господа: Сынове века сего мудрейший паче сынов света в роде своем суть (Лк. 16, 8). Управитель назван сыном века сего, действующим по духу века. Ему противополагаются сыны света — ученики Господни. Господь говорит как бы: тот умудрился в своем роде; умудряйтесь и вы в своем роде, то есть действуя по законам правды. Мудрость правителя рекомендует, а способ его не рекомендует. Тот способ пригож для сынов века; а вы употребите такой способ, какой вам пригож в роде вашем. Посему когда говорит вслед за сим Господь: И Аз вам глаголю: сотворите себе други от мамоны неправды, да егда оскудеете, приимут вы в вечным кровы (Лк. 16, 9),— то не внушает помогать нуждающимся от неправо приобретенного или неправо себе присвоенного имения, а делать это без нарушения правды, как свойственно сынам света. Мамоною неправды назвал Господь имение вообще,— и вот почему,— что оно неверно, обманчиво; мы полагаемся на него, как на крепкую гору, а оно — ныне есть, а завтра ищи его. Итак, Господь внушает: облегчайте участь всякого нуждающегося и тяготящегося бедою от имения своего — и тем приобретете себе друзей, кои примут вас в вечные кровы, когда оскудеете, — то есть когда истощится жизнь ваша, и вы перейдете в другую жизнь, оставив все имеемое здесь на земле. На тот свет поступите ни с чем: только если успели вы посредством благотворения предпослать туда должную часть от имения вашего, это самое там встретите, и то будет составлять вечный кошт ваш. Чем больше туда перешлете посредством рук бедных, тем там обильнее будете насыщаться и довольнее жить. Кто эти други, можно не пытать. Главное в том, что будете приняты в вечные кровы. Или, если уж желательно определять, то это будет Сам Господь, совмещающий в Себе всех бедных облагодетельствованных. Ибо Он сказал: Понеже сотвористе единому сих братии Моих меньших, Мне сотвористе (Мф. 25, 40). За всех друзей — Он один,— и довольно. Он и примет в обители небесные, которые и пошел на небеса уготовать верным Своим.

Все другие частности в приточном сказании оставляю без иносказательного толкования. И не следует этого делать. Станешь толковать, только затемнишь главную мысль и цель притчи.

Заключаю искренним желанием, чтоб вы, когда услышите пустые речи, затыкали уши, дабы не сквернить ими чистой мысли своей.

Если же услышите что против воли, не оставляйте того неизгнанным из памяти. Восставляйте веру и молитесь, пока душа не умиротворится.

5. О втором пришествии Господа и всеобщем воскресении

Вчера были гости, и спор был,— что воскресения и второго пришествия не будет. Это смущает,— и тем паче, что говорили то люди хорошие».

Поелику они так говорили, то само собою следует, что они нехорошие люди. Как можно называть хорошим того, кто стал бы говорить против Государя и отечественных коренных законов?! Так и эти не хороши; потому что говорят наперекор тому, что сказал Сам Господь. Не Сам ли Господь сказал: Иду... и паки прииду (Ин. 14, 2 — 3)? И еще: Грядет.час, воньже ecu сущий во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин. 5, 28 — 29)? Времени, когда это будет, Господь не определил; а удостоверил только Своим Божественным словом, что это непременно будет и совершится внезапно. Якоже, говорит, молния исходит от восток и является до запад, тако будет пришествие Сына Человеческаго. ...Явится знамение Сына Человеческаго на небеси... и узрят Сына Человеческаго, грядуща на облацех небесных с силою и славою многою. Якоже бысть во дни Ноевы, тако будет и пришествие Сына Человеческаго. Якоже бо беху во дни прежде потопа, ядуще и пиюще, женящеся и посягающе, до негоже дне вниде Ное в ковчег, и не уведеша, дондеже прииде вода и взят вся: тако будет и пришествие Сына Человеческаго. — Будите готови, яко воньже час не мните, Сын Человеческий приидет (Мф.24, 27 — 44). Так определительно говорит Господь о Своем пришествии,— и чтобы кто почему-либо не стал колебаться сомнениями о сем, прибавил: Аминь глаголю вам... небо и земля мимоидет, словеса же Моя не мимоидут (Мф.24, 34 — 35). Потом, когда, возносясь на небеса, Господь скрылся от очей апостольских, тотчас послал им Ангелов не другое что сказать, как то, что Он опять приидет. Сей Иисус, сказали Ангелы, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо (Деян. 1, 11). Так важен пункт сей в устроении нашего спасения! Почему и в Символ веры внесен, где читаем: «И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым».

И о воскресении в том же Символе читаем: «Чаю воскресения мертвых». Может быть, хорошим гостям вашим казалось недоуменным не столько второе пришествие Господне, сколько воскресение мертвых. Для ума, конечно, все сие непостижимо; но ведь мы веруем так не потому, что умом дошли до этого, а потому, что так Господь сказал. Уму тут нечего и делать, как только принять слово Господне. А не хочет — как хочет. Пусть остается невером, и части (участи.— Ред.) Неверов ждет. Господь не раз говорил о воскресении мертвых; не раз обличал тех, которые не верили сему. Иудеи все веровали, что будет воскресение; но между ними была секта саддукеев, которые не верили воскресению. Их-то и обличал Господь, изображая, вместе, и каково будет состояние воскресших: В воскресение ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божий на небеси суть (Мф. 22, 30). И во времена Апостолов ученые люди в Коринфе поднимали спор о воскресении. Святой Павел, пиша к ним послание о многом другом, и в этом вразумил их: несомненно веровать, что будет воскресение мертвых. Читайте Первого послания к коринфянам пятнадцатую главу. Он поставляет общее воскресение всех в неразрывной связи с воскресением Христа Спасителя. Почему сначала подтверждает истину воскресения Христова многими свидетельствами лиц, видевших воскресшего Господа, беседовавших с Ним и осязавших Его, из которых, говорит, многие еще живы. Затем заключает: Аще Христос проповедуется, яко из мертвых воста, како глаголют нецыи в вас, яко воскресения мертвых несть? (1 Кор. 15, 12).— Ибо все, что Господь сделал, ради нас сделал. Если б Сын Божий не пришел, не воплотился и, умерши естеством нашим, не воскрес им, то и в самом деле не было бы воскресения. А когда Господь пришел, умер и воскрес, то воскресению сему уже нельзя не быть. Христос Господь воскрес, как начаток воскресения из мертвых, а потом в свое время, и именно во второе пришествие Его, воскреснут и все люди. И начнется новый век — новая жизнь, с новым небом и землею.— Апостол говорит еще больше. Он говорит, что если кто не верит воскресению мертвых, то, значит, не верит и воскресению Христову. А если не верит воскресению Христову, то и вся вера — попусту. Видите, как пагубно неверие воскресению мертвых. Оно и веру Христову разоряет, и спасение губит.

Так извольте вы затыкать уши от таких пусторечивых. Какая стать черпать вам ушами своими эти нечестия и набивать ими голову?!

Спасайтесь! Благослови вас Господи!

6. О сознании себя грешным и начале исправления. О паломничестве в Иерусалим. О чтении Псалтири

Се тебе краткие ответы на твои вопросы!

«Грешен, блудный сын непотребный». Если действительные есть грехи, надо покаяться и, исповедавшись, положить начало исправлению. А если только общее чувство грешности имеется на сердце, то этого не должно отгонять, а паче усиливать. Чем грешнее кто себя чувствует, тем он ближе к Господу Спасителю грешных. Те же, которые чувствуют себя праведными, далеки от Спасителя, пришедшего не праведников, а грешников спасать.

«Странствовать или в монастырь идти», сам смотри, что лучше. Решить это есть дело твоего благоразумия, с советом и тех, которые хорошо тебя знают. Можно и так где-либо уединиться и жить, как живут иные чернички и чернецы.

«В Иерусалим бы хотелось, да средств нет». Когда нет средств, и нужды нет. Поминай чаще, а то и всяк день, мысленно все места, где бывал Господь, и мысленно поклоняйся Ему на каждом месте.— И довольно с тебя,— если еще не лучше того.

«Псалтирь читать по уставу на всяк день» — хорошее дело. Но надо размышлять при сем и свою молитву вставлять между стихами. Лучше не все прочитать, чем — все без мысли и чувства. Выучи на память несколько псалмов и, когда идешь дорогою, читай и размышляй.

«Поминать живых и умерших за псалтирию» — хорошо. Дело любви есть. А браться читать псалтирь по умершим, и деньги за то брать — никуда негоже.

Хорошо, что учишь других благотворению. Но прежде всегда говори, что надо веровать в Пресвятую Троицу и в воплощение Сына Божия, для спасения нашего, и в то, что ищущим спасения надо приять благодать Святого Духа чрез Святые Таинства, и что Церковь Святую надо слушать. И затем уже прибавлять: конец же всего — заповеди Божий храни — все, от малой до великой.

Спасайся, и о мне многогрешном Бога моли!

7. Поправка неправых мнений о втором пришествии и суде. О воскресении мертвых. О частном суде после смерти. Как следует жить, чтоб быть спасену. Путь спасения — верное исполнение заповедей Божиих

«Какое искушение! Думается мне всегда, что второго пришествия не будет, а что второе пришествие и суд бывает человеку, когда он умирает.— Слышала я также, что, когда умирает человек, тогда ему открывается тайна Пасхи.— Один очень умный священник сказывал мне, что как бы кто ни жил, все друг другом спасены будем».

Хорошо, что вы занимаетесь такими важными и решительными предметами, каковы — смерть, второе пришествие и суд, — и все по ревности о спасении своей души. Но не хорошо, что приплетаете к сему мысли, несообразные с истиною. Зачем второе пришествие притягивать к смерти?! Смерть своим чередом, а второе пришествие — своим. Прочитайте, как пишется в Евангелиях и у Апостолов о втором пришествии, и увидите, что ему — такому, как оно описывается, нельзя быть во время смерти.

Читайте у евангелиста Матфея о пришествии Христовом, главу 25 с 31-го стиха. Егда приидет Сын Человеческий в славе Своей, и ecu святии Ангели с Ним: тогда сядет на престоле славы Своея, и соберутся пред Ним ecu языцы; и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ; и поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю. Тогда речет... сущим одесную Его: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира... Речет и сущим ошуюю Его: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его... И идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный.

Видите, как будет второе пришествие и суд? Как же можно думать, что оно бывает в час смерти каждого? Когда умирала Божия Матерь, Господь приходил с Ангелами взять к Себе душу Ее. Такой же чести сподоблялись и многие из святых мужей и жен, как пишется в житиях их. Но это совсем не то, что второе пришествие и суд, как сами вы видите. Ко второму пришествию весь род человеческий будет собран в одно место,— и Господь низойдет во славе ко всем и, всех разделив на две части, над каждою частью произнесет один на всех приговор: там — приидите, здесь — идите от Мене. И как произнесет, так и останется навеки. А по смерти каждого, если и бывает некое решение участи его, то единичное, его только касающееся. Почему никак не следует к нему относить то, что говорится о втором пришествии. Второе пришествие будет по обновлении неба и земли, и по всеобщем воскресении, да приимет кийждо яже с телом содела или блага или зла, когда вслед за тем произойдет суд и решится участь каждого.

Святой Апостол Петр пишет, что пришествию Господню будет предшествовать обновление неба и земли: Нова же небесе, говорит, и новы земли по обетованию Его (Господа) чаем (2 Пет. 3, 13). Обновление это совершится огнем: Нынешняя небеса и земля огню блюдома (суть) на день суда и совершится с шумом: тогда небеса с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дела сгорят. Все сие ради пришествия Господня или Божиего дня: Его ради небеса жегома разорятся, и стихии опаляемы ростаются (2 Пет. 3, 7, 10, 12). Разорится же и растает теперешний мир; а на место его воссозиждется новый; ибо вслед за сим Апостол говорит: Нова же небесе и проч.

Вслед за сим произойдет воскресение мертвых. О сем Сам Господь говорит: Тогда (то есть после разорения старого и воссоздания нового мира) явится знамение Сына Человеческого на небеси... и узрят Сына Человеческаго грядуща на облацех небесных с силою и славою многою. И послет (Он) Ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранныя Его от четырех ветр, от конец небес до конец их (Мф. 24, 30 — 31). Сей трубный глас возбудит умерших. Ибо в другом месте говорит Господь: Грядет час, воньже ecu сущий во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая, в воскрешение суда (Ин. 5, 28 — 29). И святые Апостолы, когда говорили о воскресении мертвых, всегда соединяли его с таким трубным гласом. Се тайну вам глаголю, пишет святой Павел, ecu бо не успнем, ecu же изменимся: вскоре, во мгновении ока, в последней трубе: вострубит бо, и мертвии востанут нетлении, и мы изменимся (1Кор. 15, 51 — 52). То же пишет он и в другом месте: Сие вам глаголем словом Господним... яко Сам Господь в повелении, во гласе Архангелов, и в трубе Божий снидет с небесе, и мертвии о Христе воскреснут первее (1 Сол. 4, 15 — 16).

Воскресшие таким образом люди все собраны будут в одно место, и над ними Господь совершит суд, как изображено выше из Евангелия от Матфея.

Вот как изображено второе пришествие Господне и имеющий последовать за ним всеобщий суд. Изображение сие дано Самим Господом и святыми Апостолами, Духом Божиим наученными. Следовательно, все, что говорится здесь, есть совершеннейшая истина: все неотменно будет так, как сказано. И Господь, изобразив Свое второе пришествие, присовокупил: Небо и земля мимоидет, словеса же Моя не мимоидут (Мф. 24, 35). А вы, Бога не боясь, свое изволите построевать второе пришествие, будто оно и с судом совершается в смерти каждого. Можно все сказанное применить к смерти?! И слепой увидит, что нельзя. И не давайте себе смелости вперед так думать и говорить. Я собрал все это из Писания для вас, потому что вижу, как вы ленивы заглядывать в него, и, не зная, как говорится о сем предмете в слове Божием, спешите сами от себя решать свои о нем вопросы.

И после смерти каждого бывает решение участи его; но это решение есть только предначинательное, окончательное же решение будет произнесено на страшном суде, по воскресении, чтоб как праведные, так и грешные получили полное и по телу и по душе воздаяние за дела, соделанные с телом.

Так извольте думать,— и, чтоб вам меньше путаться в понятиях о предметах веры, прочитайте со вниманием православный Катихизис и усвойте содержание его. Затем, читайте Евангелие и Послания апостольские, и книги духовного содержания. Знаю, что у вас много трудов; но достаточно, если определите на это воскресные и праздничные дни, в которые, конечно, не работаете.

Слышанное вами, будто в час смерти открывается тайна Пасхи, очень неопределенно, чтоб можно было сказать на это что-либо определенное. Что это за тайна Пасхи? В Пасху празднуем воскресение Христово, которое есть образ, начаток и залог и нашего воскресения. Если это тайна Пасхи, то что ей открываться, когда она известна? Разве, может быть, не печатлеется ли в душе, разлучающейся с телом, особое некое удостоверение, что это разлучение, поставляющее ее в неестественное для нее положение, только на время и что по прошествии этого времени она опять соединится с своим телом. Ибо, по Апостолу, мы не хощем совлещися, но пооблещися, так, однако же, чтобы мертвенное сие (тело) пожерто было животом (ср.: 2 Кор. 5, 4). Душа и доселе веровала, что будет воскресение; но как смерть и в ней производит большое сотрясение, то такая вера может выпадать и повергать душу в крайнее смущение. Почему в утешение ей в момент разлучения ее с телом, может быть, и дается ей сокровенное некое удостоверение в будущем воскресении.

Больше этого не умею, что вам сказать. Но вы лучше сделаете, если станете пропускать мимо ушей все новости о предметах веры, лишние против образа веры, начертанного в Символе веры и истолкованного в Катихизисе.

Неопределенно также и то, что вы слышали от ученого священника, будто мы друг другом спасены будем, как бы ни жили. Напрасно вы тогда же поподробней не расспросили его об этом. Теперь же вы в другом месте, и разъяснить вам этого некому. И я ничего об этом не стал бы вам писать, а сказал бы только: перестаньте об этом думать. Но, как видится, мысль эта засела вам в голову, особенно, может быть, тою стороною, что — как бы ни жили, а спасены будем. На это только и скажу вам, что при этом: как ни живи, надежда спасения не может быть прочною и нерушимою. Ибо в слове Божием определенно указано, как следует жить, чтоб быть спасену; и кто жизнию отступит от этого определенного указания, тому нельзя надеяться спасену быть помимо сего. Святой Павел в Послании к галатам, перечислив дурные дела плотские, присовокупил: Предглаголю вам, якоже и предрекох, яко таковая творящий Царствия Божия не наследят, — спасения не улучат. А вслед за сим он перечисляет добродетели, с которыми благонадежну можно быть, что получится Царствие Божие, или спасение, именно: Любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5, 19 — 23). То же пишется и во многих других местах. Можно ли быть спасену тому, кто не любит Господа Иисуса? Никак нельзя; ибо Апостол пишет: Аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят (1Кор. 16, 22). А кого следует почитать любящим Господа? Того, кто соблюдает заповеди Его; ибо Сам Он сказал: Имеяй заповеди Моя и соблюдали их, той есть любяй Мя (Ин. 14, 21). Так вот определенный путь спасения,— верное исполнение заповедей Божиих. Стало быть, нечего вам увиваться мыслию около льстящего вам, льготного какого-то образа спасения, по коему как ни живи.

Ежели слова — «друг другом спасены будем» — разуметь так: спасены будем, если деятельную будем являть друг к другу любовь, то это истинно. Ибо Господь, потребовавший для засвидетельствования любви к Нему исполнения заповедей, сказал: Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга (Ин. 15, 12). Но в таком случае нельзя уже говорить: как ни живи. Ибо любовь друг к другу требует определенной жизни, соединенной с самопожертвованиями.— Только, чтоб полное иметь правило в руководстве ко спасению, надо, со слов же Господа, любовь друг к другу иметь под любовию к Богу. Любовь к Богу есть, по слову Господа, первая и большая заповедь; а за нею уже следует подобная ей любовь к ближним (Мф. 22, 37 — 39). Но и это еще не все: с любовью надлежит иметь соединенною веру. Вера любовию поспешествуема (Гал.5, 6),— вот прямой, незаблудный и благонадежный путь спасения.

И еще повторю: потрудитесь уяснить себе дело веры тем способом, о коем я поминал,— именно: достаньте православный Катихизис, прочитайте его со всем вниманием и усвойте содержание его. После чтением можете расширить свои познания о предметах веры. Тогда какой бы ученый ни стал вам предлагать иной некий образ спасения, вы тотчас сами увидите, что в словах его не правда, а кривда.

8. 1-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

(О проповедниках веры не от лица Церкви. О пагубности слов лжеучителей: «Веруйте, и вы спасены». Проповедники проповедуют о спасении не так, как Господь и Апостолы. О степенях ниспадения в ложь и тьму католиков, протестантов и новых проповедников и отпадении их от единой веры и Церкви. Есть ли у них истина Божия? Православная Церковь — единая истинная, Божию истину содержащая. Все учения, искажающие истину о Христе, Церковью обличены и прокляты. Проповедники криво толкуют и извращают Евангелие. О Пресвятой Троице. Что необходимо для спасения каждого. О благодати Святого Духа. Что мы должны содержать, если желаем быть спасенными. О крестном знамении. Отчего наши пастыри молчат, а проповедники всюду учат)

С удовольствием берусь ответить тебе или, лучше, обсудить вместе с тобою все, о чем писал ты в своем достойном всякого внимания письме. Я и прежде слышал кое-что о том, о чем ты говоришь; но думалось, что это какие-либо пустяки. Теперь же из слов твоих вижу, что у вас там начинается нечто вроде пожара церковного, — и спешу написать тебе, что Бог пошлет, по твоему письму.

1) Пишешь: «У нас появился какой-то проповедник веры,— надо полагать из дворян и, кажется, в немалом чине, который ездит по домам, не богатым только, но и бедным, читает Евангелие, толкует и учит веровать во Христа и каяться. От меня недалеко живет бедный переплетчик. К нему приезжает тот проповедник. Собирается народ, и я был там раза два-три. Слышно, что и в других местах бывают такие собрания, и народу немало бывает».

Остановимся с тобою на этих словах. Явился проповедник веры, проповедник не от лица Церкви, как очевидно. Уж это одно должно было породить среди вас недоумения: как так учит не поставленный быть учителем? Это у нас небывалая новость. От недоумения же такого следовало вам тотчас перейти к таким суждениям: что-нибудь тут не так; он не от дома Божия, а отынуды (из другого места.— Ред.); потому вам следует держать себя настороже. — А так ли вы поступили?! — Никому и в голову не пришло поостеречься, а все слушали и слушаете, не давая себе труда обсудить,— право ли то, что слышите, и к добру ли приведет, если последовать тому? Вот первая ваша ошибка!

Говоришь, что он учит веровать во Христа и все из Евангелия берет. Но это-то и должно было побудить вас держать ухо остро. Разве вы татары или басурманы какие?! Вы же ведь веруете во Христа Господа и спасение свое содеваете во Святой Православной Церкви, и содеваете по образу спасения всех предшествовавших нам святых наших, Богом прославленных! Из этого вам следовало прямо заключить, что если он начал толковать о вере, и толковать нам, верующим, то эта его вера, должно быть, иная есть от той, которою мы веруем. Когда он начал вам толковать: веруйте во Христа,—вам следовало спросить его: да что ты толкуешь об этом? Разве мы некрещеные какие? — А у вас ни у кого и язык не повернулся. Говоря вам: веруйте во Христа,— он обличил вас в неверии; а вы слушаете, будто в самом деле неверы. Если же он иную веру проповедует, а вы все же слушаете, то вместе с ним охуждаете свою прежнюю веру, осуждаете и Церковь Святую и всех спасенных и спасающихся в ней. Вот ваша вторая вина, большая первой!

И как же это все у вас там деется?! Деется среди истинно верующих в Господа и идущих спасительным путем, свыше указанным?! Сыны Церкви спокойно и мирно содевают свое спасение. Но приходит некто, им прежде неведомый, и начинает вопить: знаете ли что? — Христос за нас умер. Веруйте так, кайтесь, и вы спасены.— И они, как бы необычное нечто услышав, к нему пристают, готовы будучи оставить и Церковь свою, и пастырей своих, и все, чем пред сим дорожили, чем питалась и освящалась душа их! — Дивно это! А прежде-то разве не в Господе Спасителе содевали вы свое спасение? Разве не в Его имя крещены вы? Разве не Его силою получали вы столько раз разрешение грехов в Таинстве покаяния? Разве не Его Самого принимали в себя, причащаясь пречистого Тела и пречистой Крови Его? Разве не к Нему обращались вы в молитвах своих, и не на Него единого все упование спасения возлагали? Так что же особенного, что нового, чего бы вы не содержали в уме и сердце своем, возвещает вам этот неведомый вам доселе пришлец, говоря: «Христос за вас умер; веруйте так,— и вы спасены»? Не это ли исповедуете вы, каждодневно читая в Символе веры: «Верую... в Господа Иисуса Христа... нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятого же за ны...» и проч.? Не это ли сами себе возвещаете вы, поя в Церкви: «Единородный Сыне... распныйся Христе Боже... спаси нас, спаси нас»? Или: «Приидите поклонимся и припадем ко Христу: спаси ны, Сыне Божий»? Или: «Свете тихий святыя славы... Сыне Божий, живот даяй»? Или: «Ныне отпущаеши... яко видесте очи мои спасение Твое»? — А литургия вся что есть, как не воспоминание или, больше, как не воспроизведение таинственное в бескровной жертве жертвы кровной на кресте во спасение наше? Так что же нового слышите вы из уст сего пришельца, что готовы оставить все прежнее и устремиться вслед его, не зная еще наверное, куда он поведет вас, зная, однако ж, несомненно, что путь, которым вы шли доселе, есть настоящий путь?

Поистине это непонятно. Вы походите вот на кого: поют, положим, что-либо хором, и вы сами участвуете в этом пении. Пение идет стройно, все голоса сливаются в нем в один. Но вот вдруг среди всех появляется некто, встревает в ваше пение и своим голосом выдается из всех. И вы, оставя хор и свое пение прекращая, все внимание обращаете на этот выдающийся голос, изумляясь тому, как он выводит ноты. Хорошо ли он делает и хорошо ли вы поступаете, вам и в голову не приходит подумать, слушаете потому только, что он выдается, прежнее же пение припелось и прислушалось. А знатоки искусства в пении говорят, что выдаваться из других голосом в пении противно правилам сего искусства и что дивящиеся сему выдающемуся певцу обличают в себе отсутствие истинного вкуса. Вот этим подобны вы в деле содевания своего спасения. Содевали вы свое спасение мирно и тихо в хоре других братии и сестер спасающихся. Но се появился крикун и начал выкрикивать один стишок из всей совокупности спасительных истин. И вы на него устремили очи свои, все прочее оставляя и от всех готовые отделиться. А о том и подумать не подумали, правильно ли он поступает, выделяясь с своим стишком, и правильно ли вы поступаете, становясь на его сторону. Ведающие надлежащим образом дело спасения справедливо укорят вас в безвкусии духовном,— вас, а тем паче того крикуна.

Таким образом, вам следовало с первых же слов оттолкнуть его от себя или отворотиться от него, а вы связались с ним, и все более и более вяжетесь.

2) Пишешь: «Он все говорит о Господе Иисусе Христе и спасении в Нем,— говорит с воодушевлением. Слушать его приятно,— так и тянет к нему».

А разобрал ли ты и другие, с тобою слушавшие,— наш ли он или чужой? — Вам подумалось, что как он говорит по-русски и русский есть, говорит о Христе Спасителе и притом с таким воодушевлением, то конечно он наш, в истине стоит и истину возвещает. Вы и потянулись к нему; но всем этим вы попали в обман. Он русский, но уже не русской веры. Был православным, но отпал в инославие. Он проповедует о спасении в Господе, но не так, как возвестил о сем Сам Господь и святые Апостолы Его. Он говорит с воодушевлением, но это не свидетельствует об истине его слов, а только доказывает, что он вседушно увлечен своим учением и ратует за него, как за истинное, хотя оно полно лжи и обмана.

Ужели все это вам неведомо? И разве вы не знаете, чей ученик есть этот крикун? По учителю судите и об ученике. Ведь зарождение этой лжи или этой заразы духовной там у вас на глазах всех совершилось. Приехал какой-то англичанин, начал ездить по домам и к себе зазывать, и своею проповедью сбил с толку некоторых наших барынь и бар, нетвердо стоявших в истине. Из числа этих сбитых с толку есть и ваш крикун, который теперь вместо того англичанина прогнанного разъезжает всюду и кричит, чтоб и других сбивать с толку, как сам сбился. Так — что есть в деле веры тот англичанин, то есть и этот ваш крикун. А англичанин тот что есть по вере? — Он есть отпадший от истины Божией и стоит на четвертой степени ниспадения в ложь и тьму. Вот это как!

Не стану тебе разъяснять самую суть дела, а коротко очерчу только внешний ход такого ниспадения.— Была одна Церковь на земли с единою истинною верою. Но пришло искушение: папа с своими увлекся суемудрием и отпал от единой Церкви и веры. Это первая степень ниспадения в ложь и тьму. Между папистами зародились потом протестанты и, увлекшись, подобно папе, своим суемудрием, отпали от папской веры и церкви. Это вторая степень ниспадения в ложь и тьму. От протестантов народилось английское суемудрие. Это третья степень ниспадения в ложь и тьму. Из английского суемудрия выродилось наконец и то, которым увлекся приезжавший соблазнять наших англичанин, и соблазнил вашего крикуна вместе с другими. Это четвертая степень ниспадения в ложь и тьму.— И вот на этой-то степени стоит и ваш крикун, который мычется (шатается.— Ред.) там у вас по домам и стогнам града с своею проповедию. Он есть истый ученик того англичанина, если только не прибавил еще чего и от себя к принятой им от англичанина лжи, чтоб остановиться, таким образом, уже на пятой степени ниспадения в ложь и тьму.— Так вот кто есть ваш крикун!

Ни у папистов, ни у протестантов, ни у англичан, ни у этих, к которым принадлежит ваш заразитель с зараженным крикуном, нет истины Божией — настоящей, чистой, полной. Она пребывает только в единой истинной Церкви Православной. То правда, что сами они в обольщении думают, что обладают истиною, но истина далека от них. Паписты первые отпали от истины, но думают, что они-то и удерживают ее. Протестанты обличили несостоятельность папистов во многом, но сами не попали на истину, а еще дальше отбежали от ней, построив свою новую веру по своему суемудрию, а не по истине Божией; думать же и они, подобно папистам, думают, что напали на истину, которой чуждыми сочли папистов. Англичанам не понравилась немецкая вера, и они построили свою, тоже по своему суемудрию, а не по истине Божией, говоря: у немцев то и то не хорошо; мы свою сочиним веру, которая нам пригожей,— и сочинили, уклонившись от истины Божией еще дальше, думая, однако ж, что стоят в ней тверже других. У англичан потом, равно как и у немцев, расплодилось множество вер, которые все тоже хвастают, что напали наконец на истину, тогда как на деле еще дальше отступили от ней. Как они искали ее не там, где ее Бог положил, а в своем суемудрии, то не на истину напали, а приняли за истину разные призраки истины, и на них построили свои верования. Из числа их есть и то суемудрие, которое завез к вам англичанин и которым прельстился ваш крикун.— Но когда на Западе множилось такое разнообразие вер, более или менее ложных, на Востоке неизменною пребывала в своем веровании Православная Церковь, единая истинная, Божию истину содержащая, ту самую истину, которая возвещена Господом Спасителем и насаждена в Церкви святыми Его Апостолами. Мы — сыны Церкви Православной — содержим сию истину и стоим в ней. Чрез целый ряд веков шла непреложная истина в Церкви Православной и до нас дошла. Стоит в истине Святая Церковь; стоим в ней и мы. Благодарение Господу, благоволившему родиться нам в недрах единой истинной Православной Церкви!

Итак, вы стоите в вековечной истине; а этот крикун вчера только научился обольстительной лжи у обольщенного ложью англичанина тоже вчера. Но вот начал он среди вас мыкаться и выкрикивать свою ложь,— и вы без всякого разбора бросились к нему и стали на его сторону, готовые и совсем отстать от Святой Церкви и от содержимой ею истины Божией. — Сообразно это с чем-нибудь?! То, что мы исповедуем и как содеваем свое спасение, было в силе у наших отцов, дедов, прадедов, пращуров, прапращуров,— и всех россиян с самого просвещения их истинною верою при святом Владимире. Этому уже скоро тысяча лет. И сколько святых воспитала Святая Церковь наша, ходатаев и молитвенников о нас пред Господом, как указывают нетленные мощи их, по всей земли Русской рассеянные! И вдруг этот крикун, вчера прельстившийся ложью, покушается отторгнуть вас от сего святого сонма!!! Но идите далее,— то же исповедание и то же содевание спасения увидите вы у греков, от коих приняли мы святую веру. Идите и у них по векам; дойдете до Соборов, защищавших и утверждавших истину вселенскую. Пройдите Соборы до Константина Великого, и всюду будете зреть одну и ту же истину, всем сонмом верующих содержимую и по всей вселенной царствующую. Двигайтесь еще далее,— пройдете века гонений, дойдете до века апостольского,— и усмотрите и там то же исповедание и то же содевание спасения, какое теперь и у нас содержится и действует. А то, чему учили и что учредили Апостолы, принято ими от Господа, Господь же и говорил и делал, как принял от Отца Своего, в тайне Пресвятыя Троицы.— Вот откуда вера наша! Вот где ее источник! Вот как она, из глубин Божиих истекши, текла по течению веков и до нас дотекла! — И сию-то Божественную и вековечную веру вы готовы бросить и изменить на ложь, которую выкрикивает ваш вчера сам обольстившийся ею крикун! — Есть в этом какой-либо смысл?!

3) Слышу, что ты с своими товарищами, гоняющимися за этим крикуном, готов возразить: «Какую же ложь он проповедует? Он истину возвещает, спасение в Господе Иисусе Христе указывает, Евангелие благовествует».

Постой, постой! Не спеши с своим возражением, а изволь порешить: можно ли о Христе Иисусе проповедовать нечисто и превратно, — и о спасении в Нем учить так, что если последуешь сему учению, то не спасение найдешь, а пагубу? Впрочем, и решать-то тут нечего или затрудняться тем; потому что это на деле и было и есть. Сколько было учений, искажавших истину о Христе Иисусе, и прежде Ария, и еще более после него? — Все они обличены Церковию и прокляты. Сколько расплодилось их на Западе? Счету нет. Но все они отвергаются Православною Церковию, несмотря на то, что только и речи у них, что о Господе Спасителе. Стало быть, нельзя так заключать: поелику такой-то о Христе Иисусе проповедует, то по тому самому истину возвещает; а следует проверять, право ли возвещает он истину о Христе Иисусе. У вас же там никто, кажется, не потрудился этого сделать, а все, как только услышали из уст его сладчайшее имя Господа Спасителя, стали без разбора на его сторону, не подозревая, что сие покланяемое имя есть в устах его, прельщенного, затрава к уловлению простых в вере душ ваших. Не читали разве вы в Евангелии предостерегательных слов Самого Господа: Внемлите (блюдитеся) от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы (Мф.7, 15)? Не подумайте, что Господь разумеет здесь таких, которые и имени Его не знают. Нет, — не таких Он разумеет, а именно таких, которые именем Его прикрываются, увлекая в ложь; ибо тут же говорит: Мнози рекут Мне в день он (то есть в день суда): Господи, Господи, не в Твое ли имя пророчествовахом. — Видите? Во имя Господа проповедуют; а Господь заповедует остерегаться их. А на суде, говорит, скажу им: Яко николиже знах вас (Мф. 7, 22 — 23). Как никогда не знал Тот, Кому все ведомо?! Господь сим сказывает, что Он никогда не знал их такими, какими они сами себя выставляют, то есть истинными о Нем проповедниками. Они проповедовали о Нем, но так, что Господь в их словах не видел Себя Самого, что у них выходил иной некий Христос, а не Тот истинный, Который соделал спасение наше посреде земли. Видите, что может под именем Христовым проповедан быть совсем не Христос Господь. А вы без разбора бросились к этому крикуну, ради того, что Он именем Христовым прикрыл свою ложь. Думаете, что к нему не может относиться сказанное: Мнози приидут во имя Мое... и многи прельстят (Мф.24, 5)?! — Справедливо обратить к вам укорную речь святого Павла, какую он держал к коринфянам. Я вас обручил, говорит, Христу Господу, как деву чистую. Но боюсь за вас, как бы кто не повредил умов ваших, как некогда змий прельстил Еву лукавством своим. Вы так падки на новые учения, что, приди кто к вам и стань проповедовать иного Иисуса, вы тотчас станете на его сторону, приняв его благосклонно (2 Кор. 11, 2 — 4). И вот чего опасался Апостол в коринфянах, то деется ныне у вас. Пришел крикун, начал проповедовать иного Иисуса, и вы потянулись к нему. Скажете: «Да нет же, — какой тут иной Иисус? Ведь он все что ни говорит, берет из Евангелия и учит словами Евангелия: Покайтеся и веруйте во Евангелие (Мк. 1, 15). Он все твердит: Христос умер за нас; веруйте так, и вы спасены. Как же тут быть лжи и прелести?!» — Это поистине есть сладостное благовестие. И кто может без сердечной теплоты внимать ему? — Но что и к благовестию сему может прививаться ложь и извращать его, об этом послушаем святого Павла, который писал к галатам: Чуждуся, яко тако скоро прелагаетеся от звавшаго вы благодатию Христовою, во ино благовествование (Гал.1, 6). Галаты искренно уверовали в Господа Спасителя и вседушно приняли радостное благовестие о спасении в Нем; святому же Павлу были так благодарны за просвещение их истиною, что готовы были очи свои извертеть и отдать ему. Но, по удалении от них святого Павла, пришли какие-то суемудренники тоже с Евангелием, или благовестием, но не чистым, а с примесью лжи, и начали переучивать их. Галаты, не разобрав строго, а только увлекаясь именем благовестия, приняли сих благовестников, и попали в сети лжи. Слово их казалось привлекательным благовестием, но в существе дела было пагубным зловестием. Так прельстительна ложь, прикрывающаяся священными и сладостными именами! Узнал об этом святой Павел и, образумив их, прописал, как неотложный закон на все времена, такое постановление: Аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет. И чтоб лучше это мы затвердили, снова повторил: Паки глаголю, аще кто благовестит вам паче, еже приясте, анафема да будет (Гал.1, 8 — 9).— Так видите, что бывает благовестие, или Евангелие ино, которого благовестники анафеме подлежат. Мы же с вами забыли про это, и как только явился какой-то крикун с Евангелием в руках, бросились к нему и не вспомнив про то, что истинно веруем и содеваем свое спасение. Вы — точь-в-точь галаты. И праведно к вам обратиться с апостольским укором: О несмысленнии Галате, кто вы прельстил есть не покоритися истине?.. (Гал. 3, 1).

4) Ты говоришь, что он читает из Евангелия и учит. — Святое Евангелие и писания апостольские, весь Новый Завет есть самый верный источник истинного ведения христианского,ведения истинного пути ко спасению. Все спасающиеся там почерпают ведение о том, как должно соде-вать свое спасение. Но не всякий читающий Евангелие истинно уразумевает путь спасения. Иной читает Евангелие, но, криво толкуя читаемое, извращает Евангелие. Такому Евангелие не служит в пользу, и то, что он держит в руках Евангелие, не избавляет его от укора и осуждения в неведении истины. Тут бывает то же, что, например, с куском материи. Вот пред тобою кусок хорошей материи. Но приходит портной, знающий свое дело, выкраивает из нее и сшивает добрую одежду, а приди портной неумелый, — он такую выкроит и сошьет одежду, что она ни стыда не будет прикрывать, ни от погоды защищать: только материю испортит. Так и из Евангелия иной выкраивает такое учение, которое никуда негоже, и не может вести к добру и учащего, и последующих ему. — Отчего так? Оттого, что он не умеет взяться за дело. В чем существо дела спасения, это состоит из нескольких пунктов: надо веровать, надо заповеди исполнять, надо благодать стяжать и проч. Но в Евангелии пункты эти не написаны в одном каком месте, а в разных,— в одном одно сказано, в другом другое. Чтоб познать истинно весь образ спасения, надобно все эти пункты из разных мест собрать воедино, и собрать все, ни одного не пропуская. Вот на этом деле все претыкающиеся и претыкаются. Начнет иной собирать, не понимая, как это следует сделать, уткнет глаза на один или два пункта, выдернет их из общего Писания, и кричит: нашел, вот путь спасения! Иной кричит: веруй — и ты спасен; иной: стяжи благодать — и больше тебе ничего не нужно; иной: люби — и придешь к блаженному концу; иной — иное что. Все такие положения истинны и в Писании строго предписываются, но ни одно из них поодиночке не обнимает всего дела спасения. Надо их все совокупить — и тогда получится полное представление настоящего образа спасения.

Вот и ваш крикун читает, говоришь ты, из Евангелия, и толкует, как спастись. Но все ли он пункты оттуда выбирает, или только часть их какую? — Прислушайся, и найдешь, что не все. У него только и есть на языке: Покайтеся и веруйте. А все ли тут? Гораздо не все. Да и в этих самых пунктах не все им сказывается. Покайтеся, говорит. Спроси его: а исповедаться должно? а разрешение получить надо? И он тебе на это ничего не скажет, а будет отвертываться пустыми словами. Потому что, скажи он, как думает, — ты от него тотчас отворотишься (по его мудрованию ничего этого не нужно, хотя заповедуется в слове Божием).

Он говорит, пишешь ты: «Докажи мне из Евангелия, что я лгу!» — Никто не станет ему доказывать, что он лжет, когда говорит: покайтеся и веруйте. Ибо это необходимо для спасения и так заповедано Господом. Но как он твердит, что только и нужно для спасения, то лжет, потому что для спасения нужно и другое многое. Представь, что доктор дал рецепт на лекарство из многих трав и эссенций, а аптекарь вместо всех возьмет две-три вещицы и отдаст, говоря: на, вот тебе лекарство. Он будет лгун и обманщик. Так и наш Врач душ Христос Спаситель прописал нам в Евангелии полное врачевство во спасение душ наших, в нескольких пунктах выражаемое; а ваш крикун вырвал из Евангелия два-три пункта и кричит: вот вам спасительное врачевство! Принимайте и спасетесь. Он лгун посему и обманщик. Вы же, как только он выкрикнул свое воззвание, стали в тупик, и тем больше придали ему дерзости и смелости громче и громче вскрикивать свое положение: веруйте в Господа Спасителя, и вы спасены.

5) Воистину так есть! — Несть иного имене под небесем... о немже подобает нам спастися (Деян. 4, 12). Велия благочестия тайна: Бог явися во плоти (1 Тим. 3, 16); преклони небеса и сниде, да нас на небеса возведет. Радуйтесь, благодарите, и теките вслед Его, Спасителя нашего и Бога, восшедшего на небеса и естество наше посадившего одесную Бога и Отца. Но все же не забывайте, что это один только пункт в деле спасения. К нему Самим же Господом Спасителем приложены другие пункты, которые тоже необходимо содержать, чтобы спасену быть. Об них скажу тебе после. Теперь же поясню тебе, что и этот самый пункт: «Веруй в Господа Спасителя»,— надобно так созерцать и так содержать в уме и сердце, чтобы он стоял в согласном сочетании с таинством Пресвятой Троицы. А то может случиться, что, и слушая, и говоря все о спасении только в Господе Иисусе, так набьешь во внимание сию истину, что из него совсем выпадет помышление о Пресвятой Троице, и Пресвятая Троица совсем заслонится ликом Христа Спасителя. А это будет значить покривлять спасительный строй помышлений, или, скажу так, неверно в себе водружать христианское сознание и помрачать его.

Вот что хочу я этим тебе напомнить,— что как образ спасения нашего устроен Сыном Божиим, воплотившимся не без Отца и Духа Святого, так и спасение каждого из нас совершается в Господе Иисусе Христе не без участия Отца и Духа Святого. И спасение нам устроил и спасает каждого из нас Бог, в Троице покланяемый, Отец, Сын и Дух Святой. Сие надлежит водрузить в сознании, и все спасающиеся имеют сие водруженным в своем уме и сердце.

Смотри, как совершается крещение Христа Спасителя! Крещается Сын Божий вочеловечившийся; но на Нем и в Нем почивают Бог Отец Своим благоволением и Дух Святой — Своим общением. Это означает очевидно, что совершение спасения нашего, начавшееся с сего момента, в дело произведено Господом Иисусом Христом со всегда присущим Ему благоволением Отца и действом Святого Духа. Сын ничего не творил без Отца и Духа; ибо, и воплотившись, Он не оставил недра Отча.

Видишь, как спасение наше совершено Богом, в Троице покланяемым? — Теперь смотри, как спасение и каждого из нас совершается тоже Богом, в Троице покланяемым.

Жизнь наша и спасение наше — в живом общении с Богом. Чрез падение мы потеряли сие общение. Явился Бог во плоти — Сын Божий единородный, и в лице Своем воссоединил падшее человечество с Богом, а чрез соединение верующих с Собою и их всех воссоединяет с Богом. Сам Спаситель показал сие, говоря к святым Апостолам: Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас (Ин. 14, 20). Но что Апостолам сказано здесь, то ко всем верующим относится. Се — златая цепь воссоединения нашего с Богом! Сие подтвердил Господь и в другом месте: Аз есмь путь и истина и живот: никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною (Ин. 14, 6).— Итак, ко Отцу приходят чрез Сына, а к Сыну как? — А к Сыну приводятся Отцем, как Сам же Господь говорит: Никтоже может прийти ко Мне, аще не Отец пославый Мя привлечет его (Ин. 6, 44). Если без привлечения к Сыну дело спасения каждого и начаться не может, а привлечение сие совершается Отцем, то очевидно, что начальный Содетель спасения каждого есть Бог Отец. Помни же сие и исповедуй всяк, ищущий и чающий спасенным быть в Господе Иисусе, и за Ним всегда созерцай влекущую тебя к Нему десницу Отца Твоего Небесного.

Но и Отец как влечет к Сыну? — Влечет Духом Святым, Который затем и все требуемое для спасения совершает в умах и сердцах спасаемых. Христос Спаситель, пострадавши, умерши на кресте и воскресши, вознесся на небеса и воссел одесную Бога Отца; вместо же Себя послал от Отца Духа Святого, Который, пребывая в истинной Церкви, и устрояет теперь спасение каждого. Как вначале нисшедши на Апостолов, Он водил их по лицу вселенной, давал им слово и слову сему возбудительную к вере силу, затем уверовавших облекал во Христа, освящал и укреплял во всяком добре, и из сонма их устроил Святую Церковь: и так и доселе действует Он в сей Церкви и устрояет спасение всех. И без Духа Божия никто не спасается и спастися не может. Почему и сказал Господь: Уне (лучше) есть... да Аз иду. Аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам (Ин. 16, 7). Этим Он сказал: напрасно Мое воплощение, напрасна смерть, напрасно воскресение, если не приидет Утешитель — Дух Святой. Вы останетесь неспасенными; ибо без Духа нельзя быть вам претворенными в таких, какими должны быть спасаемые.—Таким образом несомненно веруя и уповая спасенными быть в Господе Спасителе, по благоволению Отца веруй и содержи, что совершает тебя спасенным Дух Святой, во Святой Церкви чрез Божественные Таинства подаемый, и в сердце твоем потом непрестанно действующий в руковождении и укреплении тебя в деле спасения.

Так видишь, как спасаемся? Спасаемся в Господе Иисусе Христе по благоволению Отца, благодатию Святого Духа. Сие и содержи всегда в уме и сердце, и в исповедании твоем. И знай, что, кто твердит тебе только: веруй в Господа, веруй в Господа, — а никогда не пополняет сего изъяснением участия в сем деле Бога Отца и Духа Святого, — тот видимо не содержит полной истины, возмущает христианское сознание и помрачает свет Христов.

Разумели сие святые Апостолы, и смотри, как выражали свое благожелание спасения верующим! Святой Апостол Петр пишет: По прозрению Бога Отца, во святыни Духа, в послушание и кропление крове Иисус Христовы: благодать вам (1 Пет. 1, 2). Святой Апостол Павел молится: Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца и общение Святаго Духа со всеми вами! (2 Кор. 13, 13). Последние слова без изменения повторяются в церкви пред началом совершения Таинства Тела и Крови Господа Спасителя на литургии. И все наши святые отцы, рассуждая о спасении, возводили его к Богу, в Троице покланяемому, Отцу и Сыну и Святому Духу, как к единому источнику. Так разумей и ты, так навыкни созерцать совершаемым дело спасения в тебе самом,— и затем сею мерой меряй как теперешнего, так и всякого другого нового учителя.

6) Укажу тебе теперь зараз все, что необходимо для спасения каждого. Кратко это можно выразить так: веруй и, приемля благодатные силы, яже к животу и благочестию, чрез Святые Таинства, живи по заповедям Божиим, под руководством богоучрежденных пастырей, состоя в живом союзе со Святой Церковию. Чтоб тебе яснее было, как все это необходимо, сравни шествие путем спасения с обыкновенным путешествием. Чтоб путнику удобно и безопасно было идти, надобно, чтоб был свет, чтоб была проложенная дорога, чтоб сам он был здоров и крепок, чтоб в случае нужды, например при поворотах и перекрещиваниях дорог, был кто-нибудь, кто бы указал ему, по какой дороге идти. Подобное сему необходимо и в шествии путем спасения: необходим свет — это вера; необходима проложенная дорога — это заповеди; необходимы здравие и крепость — это благодатные силы, чрез Таинства подаваемые; необходимы путеуказатели и руководители — это пастыри Церкви. Все сие видишь ты действующим во Святой Божией Церкви, с которою потому состоит в живом союзе всякий, надлежащим образом содевающий свое спасение. Все спасшиеся сим путем шли, и все спасающиеся им идут... другого пути спасения нет.

Я не думаю, чтоб для тебя нужно было особенно пояснять и доказывать необходимость для спасения каждого из сих пунктов. Приведу, однако ж, нечто.

Что вера необходима в содевании спасения, об этом и говорить нечего. Неверующий и думать не думает о спасении. Посему Апостол Павел пишет: Без веры не возможно угодити Богу: веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть, и взыскающим Его мздовоздатель бывает (Евр. 11, 6). Веровать же надобно полно — во все, что благоволил Бог открыть нам, без прибавления и убавления, и веровать так, как содержит Святая Православная Церковь. Именно: что Бог Един есть существом, и Троичен в Лицах; что Он Словом Своим сотворил мир и о нем промышляет; что нас создал Он для райской жизни, почтив в создании образом Своим, но мы потеряли ее, преслушав в прародителях заповедь Его; что из сего падения сами мы не могли восстать, но что Сын Божий сжалился над нами и, приняв на Себя дело нашего искупления и восстановления, пришел на землю, воплотился, пострадал, умер на кресте, воскрес, вознесся на небеса и седит одесную Отца, во свидетельство принятия Им жертвы Его и в ходатайственную силу о спасении верующих в Него; что по вознесении ниспослал Он от Отца Духа Святого, Который, нисшедши на Апостолов, преисполнил их всякою премудростию и силою, и они, воодушевлены быв Им, насадили на земле веру христианскую, и из всех верующих сложили одно тело Святой Церкви, под Главою Христом Господом, вверив ей все тайны веры и все Таинства, благодать подающие; что раздаятелями сих благодатных сокровищ и вообще продолжателями апостольского дела созидания Церкви, Апостолы по повелению Самого Господа, оставили преемников своих — епископов и священников, особую на сие благодать приемлющих чрез рукоположение, непрерывно идущее от Апостолов и до нас дошедшее; что спасаемые спасаются в теле Церкви, то есть не одиночно, а обще со всеми, общею всем истинно верующим живя жизнью, Таинствами Церкви освящаясь и под руководством состоя пастырей; что спасение каждого здесь на земле сокровенно, паче в духе, совершается, хотя заведомо спасаемому, во светлости же своей явится в другой жизни, — чаянием чего и воодушевляемся в перенесении произвольных и непроизвольных лишений спасения ради; что отходящие от нас вратами смерти в другую жизнь не перестают пребывать в том же едином теле Церкви и взаимного с нами общения не лишены суть, только имеют его невидимое вместо видимого.

Всему сему надобно веровать. И мы исповедуем сию веру, читая не раз каждый день Символ веры. Коротко всю веру можно совместить в следующем положении: Бог, в Троице покланяемый, мир создавший и о нем промышляющий, спасает нас, падших, по благоволению Отца в Господе Иисусе Христе благодатию Святого Духа во Святой Своей Церкви, спасает спасением, здесь сокровенно в духе совершающимся, в будущей же жизни имеющим явиться во всей неизреченной светлости его. Видишь, что и все пункты, которые я перечислил как условия спасения, входят в предметы веры. И веруй вседушно, что так есть, и иначе быть не может.

7) Но одной веры недостаточно для спасения. Надобно и жить свято по всем заповедям Господним. Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Божие, но творяй волю Отца Моего, говорит Господь (Мф. 7, 21). Воля же Отца Небесного выражена в заповедях Его. Читай Евангелие, и ты найдешь там, конечно, требования и веры, но не слишком много. Преимущественно же оно предлагает уроки святой и богоугодной жизни. Из него скорее выходит такое заключение: исполняй искренно и неутомимо заповеди, и спасешься, руководясь, конечно, верою и направляя сие к угождению Господу. Внимай, что говорит Господь: Имеяй заповеди Моя и соблюдали их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим; и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам. И еще: Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин. 14, 21, 23). Также и в Посланиях апостольских много пишется о вере, но о святой жизни еще больше. Святой Павел все дело спасения совместил в двух словах: Вера, любовию поспешествуема (Гал.5, 6). Под любовию разумеет исполнение всех заповедей и от всяких грехов и греховных страстей отчуждение (Рим. 13, 8 — 14). Почему во всех посланиях своих он всю заботу христиан обращает на святую и богоугодную жизнь, говоря: Елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика добро-хвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала, сия помышляйте... и Бог мира будет с вами (Фил. 4, 8 — 9). И самое, говорит, домостроительство спасения нашего затем имело место, чтоб сделать нас способными жить свято. Явися бо благодать Божия спасительная всем человеком, наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце, ждуще блаженного упования и явления славы великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. 2, 11 — 13). То же настоятельно твердят и все другие Апостолы. Приведу слова Апостола Иакова. Кая польза, братие моя, говорит он, аще веру глаголет кто имети, дел же не иматъ? еда может вера спасти его? ...Вера, аще дел не имать, мертва есть о себе. Но речет кто: ты веру имаши, аз же дела имам: покажи ми веру твою от дел твоих, и аз тебе покажу от дел моих веру мою. Ты веруеши, яко Бог един есть: добре твориши: и беси веруют, и трепещут. Хощеши ли разумети, о человече суетне, яко вера без дел мертва есть? Авраам отец наш не от дел ли оправдася, вознес Исаака сына своего на жертвенник? Видиши ли, яко вера поспешествоваше делом его, и от дел совершися вера... Зрите убо, яко от дел оправдается человек, а не от веры единым (Иак. 2, 14-24).

Видишь, сколько необходимо для спасения каждого исполнение заповедей! Я нарочно побольше об этом написал, потому что те, которые сбили с толку вашего нового учителя, неправо о сем умствуют, все дело спасения приписывая вере, дела же почти совсем устраняя. Вероятно, и этот учитель ваш также неправо умствует. Вот и смотри. По слову Божию, вера и исполнение заповедей на одной линии стоят,— и ни той, ни сему предпочтения не дается. И вера без дел, и дела без веры — ничего не значат. Только в неразрывной связи содевают они спасение наше, и сами при сем приемлют настоящую свою цену, силу и значение.

8) Для того чтобы и вера была, как следует, и дела совершались достодолжно, необходима нам благодать Святого Духа. Без нее не только поверовать, но и подумать о добром не можем (2 Кор. 3, 5); но если б и подумали, исполнить то не имеем сил. Ибо, как говорит Апостол, загадывать доброе мы еще загадываем; но как только подойдет дело, мы и прочь: Еже хотети, говорит, прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю (Рим. 7, 18). Таким образом, если б Господь показал нам только, чему веровать и как должно жить, и с этим одним оставил, то мы походили бы на того, кто освещен светом солнца, видит дорогу, по которой надо идти, и сознает, что он должен по ней идти, иначе пропадет; а сил к тому, чтоб идти, не имеет, потому что расслаблен и болен. Но в таком случае лучше бы ничего не знать и не видеть, чем, узнавши и увидевши, не иметь возможности воспользоваться узнанным и увиденным. Милосердый Господь и не оставил нас с этим одним, а благоволил устроить нам ниспослание Пресвятого Духа, чтоб Он, действуя в нас, содевал с нами спасение наше. Дух Святой сошел на Апостолов, а потом чрез них подаваем был всем верующим. Он чрез слово апостольское возбуждал веру в хотящих веровать, и тем, которые по вере восходили до решимости и жить свято в духе веры, подавал силу приводить сие решение в исполнение. Что делаемо было Апостолами, то делалось потом, и делается доселе их преемниками богоучрежденным порядком. И благодать Святого Духа пребывает в сонме верующих или во Святой Церкви, всех просвещая, укрепляя, освящая. И если кто спасен есть или спасается, то не иначе как благо датию. Благодатию есте спасени чрез веру, говорит святой Павел (Еф. 2, 8). О пребывании же благодати Святого Духа в верующих говорит он с такою уверенностию, что и сомнения в том не допускает: Не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас (1 Кор. 3, 16). И сам о себе он исповедал: Благодатию Божиею есмъ, еже есмъ (1 Кор. 15, 10). А святой Петр и за себя и за всех свидетельствует, что вся нам Божественныя силы Его, яже к животу и благочестию, подана (2 Пет. 1, 3). Почему все Апостолы, пиша послания верующим, и в начале и в конце их, как единственного блага желали им пребывания в них и преумножения благодати: Благодать вам да умножится; благодать Божия буди с вами.

Впрочем, о том, что благодать Святого Духа, как сила во спасение, необходима для нас и что только она одна сильна содевать в нас спасение наше, почти нет спорящих. Но о том, как получается и приемлется благодать, есть спорники. Я нарочно и навожу тебя на этот предмет из опасения, не принадлежит ли и ваш новый учитель веры к числу неправо понимающих сие дело, ибо есть такие мудрецы, которые утверждают, что только уверуй, и благодать Божия тотчас войдет и вселится в тебя. Так вот знай и твердо держи то убеждение и ту веру, что благодать Святого Духа не иначе подается и принята быть может как чрез Таинства, Самим Господом учрежденные в Церкви руками святых Апостолов. Чтоб тебе в этом более увериться, приведу тебе несколько примеров получения благодати по указанию слова Божия.

Сам Господь и Спаситель, беседуя с Никодимом, сказал: Подобает вам родитися свыше, разумея благодатное рождение к новой жизни. Какой же указал Он к этому способ? — Сказал ли: веруй, отверзи уста, и благодать Духа, вошедши, возродит тебя? — Нет, не сказал. Что же сказал? — Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие (Ин. 3, 7, 5). Рождение водою и Духом есть святое крещение — первое христианское Таинство.

Но возрождение делает только естество наше способным приять, вместить и хранить дар Святого Духа; самое подаяние сего дара совершалось особым Таинством,— именно, возложением рук апостольских. До очевидности сие представляет один случай, бывший в Ефесе во время апостольского там действования святого Павла. Пришедши в Ефес, Апостол встретил там двенадцать человек верующих и спросил их: приняли ль вы Духа Святого, уверовавши? Те отвечали: мы и не слыхали, что есть Дух Святой. Как же вы крестились, спросил святой Павел? Иоанновым крещением, отвечали те. Тогда святой Павел объяснил им, что Иоанново крещение было только приготовлением к вере в Господа Иисуса Христа; затем, огласив их полнее евангельским учением, окрестил христианским крещением,— по крещении возложил на них руки,— и они прияли Духа Святого. Видишь,— крещение особо, и возложение рук особо,— и дар Духа Святого только по возложении рук! Возложение рук Апостолы заменили потом миропомазанием, которое и предали преемникам своим как Таинство, дар Святого Духа подающее верующим. Оно и действует теперь во Святой Церкви.

Этих двух примеров достаточно для тебя, чтоб видеть, что благодать Святого Духа подается не мысленным путем чрез одну лишь веру, но путем видимым чрез Святые Таинства. Так Сам Господь учредил. Перечислю только другие Таинства. Отпущение грехов, в какие кто впадает по крещении, бывает не ради одного сокрушения и мысленного их исповедания Богу, но при сокрушении и решении не грешить более, по исповеди их духовному отцу, чрез разрешение от него. Живейшее общение с Господом совершается чрез причащение Тела и Крови Его, в Таинстве Евхаристии. Благодатная сила на продолжение апостольского дела созидания Церкви подается чрез рукоположение архиереев и священников. Два брачащихся лица сочетаваются воедино Таинством брака. Болезни врачуются Таинством елеосвящения.

Вот все семь потоков Божественной благодати, действующих во Святой Православной Церкви. И иного пути к получению благодати нет. Кто станет тебе иной указывать путь к сему, отворачивайся от него, как от суемудренника.

9) Три изложенные пункта: вера, жизнь по заповедям в духе веры и благодать чрез Таинства,— требуют четвертого: богоучрежденного пастырства. Надо веровать; но как уверуют без проповедающего? И како проповедят, аще не послани будут? (Рим. 10, 15). Потребно благодать приять чрез Таинства; но как же это было бы без строителей и совершителей Тайн Божиих? (1 Кор. 4, 1). Необходимо жить по заповедям в духе веры; но как сему быть в исправности без руководителя, который бы указывал, остерегал, ошибки поправлял, падающих поднимал и направлял опять на путь уклоняющихся с настоящей дороги? Таким образом, для устроения спасения необходимы лица, от лица Божия действующие, которые бы вере учили, освящали благодатию чрез Таинства и руководили в жизни,— необходимы пастыри богодарованные и богопоставляемые. Их и благоволил учредить Господь. Вот тебе на это апостольское удостоверение! И Той (Господь) дал есть овы убо Апостолы, овы же пророки... овы же пастыри и учители, к совершению святых, в дело служения, в созидание тела Христова (Еф. 4, 11 — 12). Да и само дело показало сие. Господь послал Апостолов, чтоб шедше вере научали, наученных крестили, крещеных и наученных наставляли блюсти все заповеданное (Мф. 28, 19 — 20). Апостолы так и делали. Но как они не вечны, дело же их апостольское должно пребывать во вся веки, то, зная сие, они всюду, по Божию повелению, оставляли вместо себя преемниками пастырей и учителей, чтоб они продолжали их дело — совершение святых, служение (Таинств совершение) и созидание тела Христова. Читай в Деяниях. Вот святые Павел с Варнавою просветили верою Листру, Дервию, Иконию, Антиохию Писидийскую. Пришло время воротиться им туда же, откуда вышли,— в Антиохию Сирийскую. Что же, они так и бросили уверовавших на произвол с одною верою? — Нет; они опять прошли по всем городам, все учредили, как им быть и жить по-церковному, и для наблюдения и должного всего исполнения поставили над ними пресвитеров, рукоположивше их (Деян. 14, 23). То же самое сделал он и для Ефеса с прочими асийскими городами, везде там наставил чрез рукоположение пастырей и учителей. Затем, когда, проезжая мимо Ефеса морем, не имел он времени побывать там лично,— позвал всех этих пастырей в Милет, где и простился с ними, дав им окончательные наставления по пасению паств их: Внимайте себе и... стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию своею (Деян. 20, 28). И еще вот что было: возвращаясь из Рима, по освобождении от первых уз, Апостол заехал на остров Крит и распространил там веру Христову. Но как сам не имел времени всюду поставить пастырей, то нарочно для сего оставил там святого Тита, — да устроит по всем градом пресвитеры (Тит. 1, 5). Святой Павел, конечно, и во всех других местах так действовал; а как он действовал, так действовали и все прочие Апостолы; ибо действовали не по своему усмотрению, а по повелению Господа. И ни одно общество христианское не было оставляемо без пастырей рукоположенных. Так сие продолжается в Церкви Божией доселе. — И се закон для верующих: Повинуйтеся наставником вашим (пастырям) и покаряйтеся: тии бо бдят о душах ваших (Евр. 13, 17). И что сказал Господь Апостолам, то и к пастырям должно быть нами относимо: Слушаяй вас, Мене слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается; отметаяйся же Мене, отметается Пославшаго Мя (Лк. 10, 16). 10) Вот четыре пункта, которые мы должны содержать и по которым должны вести дело своего спасения, если желаем воистину спасенными быть. Но есть и еще один, именно: быть в теле Церкви живо сочетанными со всем сонмом верующих. Господь назвал Церковь Свою виноградным деревом, в коем Он — лоза, или ствол дерева, а все верующие — ветви на лозе. Церковь, или вся совокупность верующих, есть потому единое нераздельное целое, живо сочетанное с Господом и в себе во всех частях. Как ветвь, отломившись от дерева, засыхает и перестает жить, так перестает жить и всякий, кто каким-либо образом отделяется от Церкви Божией, а чрез то и от Господа (Ин. 15, 1—7). Святой Павел яснее это представил, назвав Церковь телом Господа. Мы все верующие — тело Христово; Христос же Господь есть Глава сего тела. Как в теле всякий член живет не своею, а общею всему телу жизнию, и если отделится от тела, умирает и истлевает, так и ни один верующий не живет особняком, но живет общею всего сонма верующих, или всей Церкви, жизнию, и если отделится от них или отособится, замирает духовно и погибает (1 Кор. 12; Еф. 4; Кол.) Так это велось и доселе ведется в среде истинно верующих, что законом жизни своей, — жизни, ведущей ко спасению, считают быть в Церкви. Церковь, исповедуем мы, есть матерь наша. И верно слово, что кому Церковь не матерь, тому Бог не Отец. А если не Бог ему Отец, то кто же?! — Господь, устроив чрез святых Апостолов Святую Церковь, все спасительное в нее вложил для хранения и распространения на земле. В ней все тайны веры и все разумение истины; в ней вся благодать и все Таинства, подающие ее; в ней истинное пастырство, истинно ко спасению руководящее; на ней почивает благоволение Божие, блюдущее ее и послушающее молитвенного гласа ее; Ангелы и человеки, и вся разумная тварь, объединившись, единому служат всеблагому Богу.

Это — быть в теле Церкви и в ней содевать свое спасение — вот к чему обязывает всякого верующего: 1) веровать, как верует вся Церковь, от начала ее доселе, ее голосом поверять всякое свое или чужое соображение и разрешать всякое рождающееся недоумение, и ни под каким видом не позволять себе допускать что-либо хоть на волос несогласное с учением Церкви. Ибо она есть столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15). Внимай,— кто сего не соблюдает, тот язычник и мытарь, по слову Господа (Мф. 18, 17); 2) ни в чем не особиться от всех в порядках церковной жизни: поститься, когда всем предлежит пост, говеть и причащаться Святых Христовых Тайн, как установлено в Церкви, и все другие соблюдать молитвенные и освятительные священнодействия Церкви, повинуясь слову Апостола, который запрещает оставлять собрания (Евр. 10, 25); 3) держать то убеждение, что и небесные и земные состоят в непресекаемом между собою общении, живом и непосредственном. Почему наши к ним и о них молитвы и их молитвы о нас и слышатся, и действенны бывают. Мы — свои, родственны и Ангелам и всем от века Богу угодившим; ибо вцерковляясь, приступаем ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов... и Церкви первородных на небесех написанных (Евр. 12, 22-23).

Сведем теперь опять воедино все сказанное о пути спасительном и повторим: хощешь спастися? Веруй всему богооткровенному учению, и, приемля благодатные силы, яже к животу и благочестию, чрез Святые Таинства, живи неуклонно по заповедям Божиим под руководством богоучрежденных пастырей и в послушании им,— но все сие в духе Святой Церкви Божией, по ее законоположениям, и с нею состоя в живом союзе,— и спасешься.

К сему изображению спасенного пути с дерзновением можно приложить следующее увещание святого Иоанна Богослова: Всяк преступали, и не пребываяй в (сем) учении Христове, Бога не иматъ: пребываяй же в (сем) учении Христове, сей и Отца и Сына иматъ. Аще кто приходит к вам, и сего учения не приносит, не приемлите его в дом, и радоватися ему не глаголите: глаголяй бо ему радоватися, сообщается делом его злым (2 Ин. 1, 9-11).

11) После всего сказанного мною пред сим ты уже и сам можешь решить, сколько правды есть в приводимых тобою словах вашего нового учителя. «Однажды,— пишешь ты,— он много толковал вам о том, что непременно надобно устами исповедать Иисуса Христа и что, как только кто исповедует Его устами, тотчас делается приявшим Его, и Он исполняет его и хранит Своею благодатию. К одному он очень приставал: исповедуй, исповедуй; но тот не согласился. Говорил: совестно как-то».

И хорошо очень сделал, что не согласился. Прав дух у него, потому что такое исповедание, ни с того ни с сего, противно воле Божией. Чуткая совесть этого доброго христианина и не позволила ему этого сделать. Это было бы фанфаронство и фиглярство. Исповедание Иисуса Христа есть великий подвиг, и Господь обещал за него исповедать исповедавшего Его пред Отцем Небесным (Мф. 10, 32). Но в каких данное обстоятельствах исповедание так ценно в очах Господа? — В таких, когда предлежит или исповедать свою веру в Господа Иисуса Христа и за то тут же подвергнуться страшным мукам и быть замучену до смерти, или отвергнуться Христа и принесть жертву идолам. Исповедающий Христа в таких обстоятельствах в духе уже подъемлет мученичество. Оттого исповедание его так и ценно. В Церкви Божией исповедники стоят наряду с мучениками. Мученики — те, которые, исповедав Христа, были мучены и замучены до смерти; а исповедники — те, которые, исповедав Христа, были мучены, но по какому-либо случаю не были замучены до смерти. Вот о каком исповедании говорит Господь! Почему оно стоит у Него вместе с противоположным ему отвержением Его. А иже, говорит, отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже есть на небесех (Мф. 10, 33). А у вас там есть ли такие обстоятельства, что или исповедуй Христа и страдай, или отвергнись Его, и живи счастливо?! Нет. Стало быть, нет возможности явить и такое исповедание, которое столь ценно в очах Божиих. Пофанфаронить же, пофиглярничать всегда есть возможность. Выбеги на улицу и кричи: верую во Христа и исповедую. Но такое исповедание будет на ветер, как и то, которого требовал учитель ваш.

Ваш новый учитель с исповеданием соединяет такое обетование: как только исповедуешь устами Христа, так сделаешься приявшим в себя Христа. Откуда это он взял?! Смотри, как Господь и святые Апостолы учили о том, как кто приемлет в себя Христа. Святой Павел говорит: Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3, 27). Облекшийся во Христа, конечно, приял Его в себя. Следовательно, кто крестится, тот делается приявшим в себя Христа. Пред крещением крещаемый исповедует Христа Господа, читая Символ веры; но чрез это не вселяется в него Христос, а он делается только способным приять Его в себя чрез святое крещение; самое же вселение совершается чрез крещение. Вот как учит Апостол; а ваш учитель иначе толкует. Это у него от своего ума, а не от Божия извещения и обетования.

Смотри еще. Господь говорит: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6, 56). Если Господь пребывает в причастившемся, то это потому, конечно, что в святом причастии он принял Его. Следовательно, причащающийся Святых Тайн Тела и Крови Христовых соделывается чрез сие самое приявшим Его. Пред причащением мы исповедуем Господа, говоря: «Верую Господи и исповедую...» Но не это исповедание вселяет Христа, а самое причащение Тела и Крови. Исповедание же только отверзает вход Господу для принятия Его, в Таинстве Тела и Крови Его.

Таким образом, видишь, что мы в силу крещения и святого причащения соделываемся приявшими Христа, а не в силу одного исповедания Его, хотя сие исповедание мы и даем прежде тех Таинств. А ваш учитель изобрел иной путь к приятию Господа. Это он делает по своему смышлению суемудрому.

В другом месте, у того же святого Иоанна Богослова, Господь указывает иной еще путь к приятию Его, именно исполнение заповедей Его. Имеяй заповеди Моя, говорит Он, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим; и Аз возлюблю его и явлюсь ему Сам. И еще: Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин. 14, 21, 23). Не подумай, что это исполнение заповедей пролагает путь к вселению в нас Господа особо или отдельно от крещения и святого причащения. Благодать крещения и святого причастия дает силы к верному исполнению заповедей. Исполнивший все заповеди благоукрашает душу свою всякими добродетелями и делает сердце свое храмом, достойным быть обителию Господа. Он и вселяется в него тогда. Он в нем бывает с минуты святого крещения и еще приискреннее общится с ним во святом причастии. Но, помогая ему в жизни святой, все еще не всецело успокоивается в нем, потому что, пока не водворятся в душе все добродетели чрез исполнение заповедей,— в ней все еще остаются следы страстей,— неприятный Господу запах греха. Она и не успокоивается в нем, как бы не доверяя ему, и еще только изготовляя себе покойную Себе в нем обитель. Когда же душа освятится добродетелями, тогда уже Он благонадежно входит в нее, как в дом, и обитает спокойно, нетревожимый неприятными Ему движениями греха и страстей. Таким образом вера привлекает Господа, Таинства сподобляют присутствия Его и содействия; когда же верующий, вспомоществуемый Господом, очистит себя от всех страстей исполнением заповедей и внедрением в сердце добродетелей, тогда наконец Господь окончательно вселяется в него и почивает в нем. Вот весь путь к приятию Господа. Оно имеет свои степени,— имеет свое начало, продолжение и конец, или завершение. В приведенном месте Господь говорит о сем завершении. Но корень всего дела сего есть приятие Господа в Таинствах. Без Таинств ни вера, ни добродетели не привлекут Господа. Они могут сделать только то, что Господь имеющего их приведет ради их к принятию Таинств, и чрез Таинства вселится, как было сие с Корнилием сотником. И исповедание Господа имеет здесь место, но как часть некая приготовительная, а не как то, что всю силу к приятию Господа в себе совмещает.

Исповедовать Господа не то одно имеет значение, чтоб устами сказать, что верую в Господа. Оно значит и вообще быть христианином. Когда нас спрашивают: ты какого исповедания? и мы ответим: христианского; то этот ответ наш тоже будет значить, что: я христианин или мы христиане. Возьмем теперь это слово в строгом смысле. Что значит быть христианином? Значит и веровать право, и жить свято, и освящаться Таинствами, и слушаться руководства пастырей, и к Церкви Божией Православной принадлежать, и все ею повелеваемое строго исполнять, то есть совершать все то, что, как прежде мы показали, составляет путь к спасению. Следовательно, исповедует Господа настоящим образом тот, кто, веруя в Господа и освящаясь Таинствами и благодатные чрез них получая силы, живет свято по заповедям Божиим под руководством пастырей, — и все в духе и по законоположениям Святой Православной Церкви. Вот настоящий исповедник! А не тот, кто устами только исповедует Господа. Святой Иоанн Богослов в первом своем послании, говоря об исповедании, разумеет именно такое деятельное исповедание.

Ваш учитель плодом устного исповедания Господа считает еще исполнение исповедающего Господа благодатию. Если б исповедание вселяло Господа, то исполняло бы и благо датию: ибо благодать и есть присещение нас Господом и Его общение с нами. Но как пред сим объяснено, что Господь вселяется не чрез исповедание, а чрез Таинства, то очевидно, что благодатию исполняет не исповедание, а, по исповедании или при исповедании, Таинства. И выше еще я тебе объяснял, что благодать не иначе подается как чрез Таинства. И не было в Церкви Божией случая, чтоб она исполняла кого иным каким образом. Следовательно, нельзя так думать, будто одним устным исповеданием можно получать благодать. Это очень похоже на то: разинь рот, и втечет благодать. По этому применению очень верно можно назвать учителя вашего и тех, которые соглашаются с его учением и одним устным исповеданием чают получить благодать,— ротозеями.

12) Пишешь, что ваш новый учитель «молится своими молитвами, но что при молитве ни крестного знамения не кладет на себя, ни поклонов не делает».

Вот видишь, какой он модник? Весь мир христианский кладет крестное знамение, даже и те, которые неправо исповедуют веру Христову; а он стыдится. Кто кладет крестное знамение, тот без слова исповедует Господа Иисуса Христа, за нас претерпевшего крестное распятие и смерть, и тем нас искупившего. Учитель ваш кричит: исповедуй Христа устами; а вы бы приступили к нему и его понуждали: исповедуй Христа крестным знамением. Все одно: и там исповедание и здесь; только там — словом, а здесь — делом. Дело сильнее слова. Он говорил тому, кто отказался исповедать устами Господа: а! стыдишься пред человеками! Говорите и вы ему: и ты стыдишься положить крестное знамение; но как оно есть тоже исповедание, то выходит, что сам ты стыдишься исповедать Господа пред человеками.

Святитель Василий Великий свидетельствует, что полагать крестное знамение установлено Апостолами и что крестное знамение, с верою полагаемое, отражает невидимых врагов, разоряет все их козни и ограждает от их нападении. Господь крестом разрушил всю силу вражию. Знают сие враги, и бежат от крестного знамения. А кто не творит крестного знамения и не ограждает себя им, к тому враги имеют свободный доступ. Христианин без крестного знамения — что воин без оружия. Враг помыкает им, как захочет.

Крестным знамением освящаются все Божественные Таинства; им же совершается освящение и всякой вещи, потребной для жизни. Так прияла Святая Церковь от Апостолов, и так действуют все христиане. Отсюда естественно рождается вопрос: христианин ли тот, кто чуждается крестного знамения?

Наклонением головы мы обычно свидетельствуем и почтение и покорность. Сколько неотложно приступающему с молитвою к Богу иметь на сердце полное пред Ним благоговеинство и совершенную покорность, столько же неизбежно свидетельствовать пред Ним, невидимым, сии чувства поклонением. Христиане все и поклоняются Господу телесно, во свидетельство внутренного пред Ним страха и полной преданности в волю Его. Кто не кланяется, тот подвергает сомнению, есть ли и в нем такие чувства. Но если их нет,— что же его молитва? У нас есть поговорка: у него шея не гнется — в показание, что человек такой — духа непокоривого, знать никого не хочет. Не такого ли духа и тот, кто не кладет поклоны в молитве. Всяко это худой обычай. Шапки не ломает, скажу просторечиво, и это пред Богом.

13) Пишешь: «Мне сказывали верные люди, что и учитель наш новый, и все, которые его держатся, в церковь не ходят, святых не призывают в молитвах — ни Божией Матери, ни Ангелов, ни Апостолов и пророков, ни великих святителей, мучеников и преподобных, не соблюдают постов, не говеют, не исповедуются и не причащаются Святых Христовых Тайн и праздников не знают».

Вот видишь, какие они молодцы? Настоящие молоканы, хоть научились таким премудростям у англичанина. Наши молоканы и духоборцы считают себя духовными христианами, людьми Бо-жиими, святыми, для которых не нужны никакие внешние порядки церковные, никакие подвиги и никакие освятительные Таинства и священнодействия. И ваши ротозеи — одного с ними покроя.— И я не умею понять, чего же вы там гоняетесь за этим новым учителем или позволяете ему жужжать вам в уши своим пусторечием?! Ведь после того, что ты сказал, уж осязательно ясно, что он отпал от Святой Православной Церкви, и если мычется с своим учением, то затем, чтоб и вас отбить от Церкви и составить особую какую-нибудь секту, чуждую Церкви и богоотверженную. А вы все же льнете к нему, как неразумные мухи к отравленной влаге.

Писать тебе, что учитель ваш и весь его скоп находятся в большом заблуждении, не принимая вместе с Церковию прописанных тобою пунктов, не буду. Но советую тебе достать книгу «Камень веры» Стефана Яворского. Там все те пункты защищены, не принимающие их обличены. Прочитай со вниманием и усвой написанное. Тогда этим камнем будешь легко заграждать уста глаголющих лжу и сокрушать зубы погрешивших против истины, дерзко, однако ж, выступающих с словом своим, полным лжи и лукавства. Книга та писана против протестантов. Но протестанты тоже, что молоканы, только немецкие, как и эти ваши новшаки — молоканы английского покроя.

14) Пишешь: «Между нами ходит недоумение, чего ради наши пастыри молчат. Тот учитель всюду разъезжает, хлопочет, учит, говорит с воодушевлением. А наши молчат. И в церкви редко кто из них говорит поучения: только службы исправляют. Нужно бы живое слово, а его нет».

Спрошу и я тебя: а вы обращались к своим пастырям с вопросом, что вот-де ходит какой-то учитель, собирает нас и учит,— посмотрели бы, хорошо ли он учит? — Ни один. Вот сколько раз ты писал ко мне, за тридевять земель,— и ни разу не помянул, чтоб обращался к своему пастырю, который у тебя под боком и которого ты видишь каждое воскресенье и праздник. Как же после этого пастыри узнают, что у вас там деется тайком? Пастырь ваш приходит в церковь, видит собранными своих прихожан и усердно молящимися,— и покоен, будучи посему уверен, что пасомые им состоят в своем должном чине. Догматы ведь вы знаете, заповеди тоже помните, Церкви Божией во всем покорны. Что еще вам говорить? Разве только иногда пояснить для вас то догмат какой, то заповедь какую или какое-либо Таинство. Но это и делается, как сам ты пишешь, иногда. Да и без того все наше богослужение так составлено, что внимательному приводит на память и догматы, и правила жизни, а прилепляться к Богу научает самим своим действием. И одно побывание в церкви поновляет весь религиозный дух, как это все испытывают. Я согласен с тобою, что пастырям следует чаще вести с своими пасомыми беседы в церкви или вне церкви заводить собеседования. Но на то не могу согласиться, будто поелику этого нет и не бывает, то пасомые совсем лишены всякой духовной пищи. Да и в том, что так не бывает, я готов, если уж надо обвинять, обвинять не менее и вас, пасомых, чем пастырей ваших. Изъявите желание, попросите,— и какой пастырь откажется удовлетворить такое доброе желание ваше? — Сами вы чуждаетесь пастырей, и когда случается с кем из них встретиться, не заводите речей о потребностях веры. Смотря на вас, и он не заводит таких речей. А затем и в церкви не говорит поучений, боясь надокучить вам и от церкви отбить. Я не оправдываю молчащих пастырей: их долг есть разохотить себя — говорить, а пасомых своих — слушать. Но напоминаю только, что тут и ваша есть вина.

Ты говоришь: «Наши молчат, а тот хлопочет».— Тот хлопочет оттого, что надо набрать себе учеников и последователей; а когда наберет, и он замолчит, потому что ученики, какие прильнут к нему, будут знать все, чему он учит обычно. Да и то надо ведать, что хлопоты, беготня, кричание — не означает здравого положения дел. Посмотри на тело. Когда оно здорово, то в нем все отправления совершаются покойно: пульс не част, дыхание ровно, голова свежа, напряжение нервов и мускулов мерно. Но как только что-либо из сего выйдет из своей меры, — покой отправлений нарушается, и тело является нездоровым. То же самое в деле веры и спасения. Вы — целым приходом своим — составляете малое тело церковное. Все спасительные отправления идут у вас покойно: вы содержите веру, стараетесь жить по-христиански, освящаетесь Таинствами, соблюдаете все порядки церковные и слушаетесь своих пастырей. Дело спасения всех и каждого у вас идет мирно, хотя в среде вас ничего не видно выдающегося. Как здоровое тело растет и живет незаметно, так и вы живете и растете духовно, хоть это и незаметно. Таким образом, то, что тот мычется и хлопочет, а у вас все идет покойно, не означает, что вы в худшем, сравнительно с ним, положении; а напротив, это-то покойное течение у вас дел по части спасения означает, что вы находитесь в здравом состоянии. Вы течете добре; тот же крикун находится не в нормальном положении; и то, что мычется он, подает мысль, что он из числа угорелых. Если кто при покойном течении у вас религиозных дел предается нерадению и беспечности о спасении, то это худо. Но если всякий по мере сил своих делает усердно все, что делать обязывает его христианская совесть, хотя при сем никто ничем не выдается из других, то дело спасения вашего в порядке, и нечего вам беспокоиться из-за сего и спешить вслед кого-либо, потому только, что он представляет нечто выдающееся. Припомни, что в начале говорил я о хоре поющих,—что выдающийся худо делает. Это же служит в пояснение и того, что я теперь говорю.

Теперь я сказал тебе все, к чему подавало повод письмо твое. Остается прибавить, как сам ты видишь, только: брось ты этого нового учителя, молоканина заблуждшегося, и держись, как всегда держался, Святой Православной Церкви и ее пастырей. То же посоветуй и всем своим. Помыкались за этим крикуном, поглазели на него, почесали слух свой его речами подслащенными, и довольно. К добру он не поведет. — Для того же чтоб тебе покрепче быть духом против прелестей его сладкоречия, достань, как я поминал тебе, «Камень веры» и читай. А лучше соберитесь все, которые осквернили слух свой чуждыми Церкви еретическими речами, и читайте, и отчитывайте себя от сего наваждения вражьего.

9. О хороших и неисправных священниках. О всеусердной молитве Господу об исправлении ближнего

«Был у нас хороший священник; но переведен в другой приход. На его место поступил другой, от которого скорбь на душе. В службе небрежен и скор, разговоры, когда случатся, ведет все о пустяках; о деле же Божием, если и заговорит, то все с какими-то ограничениями и урезаниями строгой истины. Как избавиться от такого соблазна?»

Сами виноваты. Плохо пользовались хорошим священником; Господь и взял его. Скажите, стали вы лучше от прежнего хорошего священника? Вот и заикнетесь сказать: да. А я издали скажу, что не стали лучше, по тому судя, что осуждаете нового священника, не умея держать своих в отношении к нему чувств, как должно. Ведь и прежде теперь отшедшего от вас хорошего священника у вас был хороший священник; и который прежде того был, был хорош. Видите, сколько вам хороших священников посылал Господь; а вы все те же неисправные. Вот Он и положил: что на этих тратить хороших священников? Пошлю им не так исправного. И послал. Видя это, вам следовало поскорее на себя обратиться, покаяться и стать более исправными, а вы только судите да пересуждаете. Станьте исправными; тогда и священник тотчас переменится. Подумает: с этими нельзя кое-как исправлять дело священное; надо благоговейно служить и назидательные вести беседы. И исправится. Священники если бывают небрежны и скоры в служении, а в беседах пусторечивы, то большею частию применяясь к прихожанам.

Говоря так, я не оправдываю священника. Ему нет извинения, если он не только противо-уставным действованием, но даже действованием по уставу неразумным соблазняет вверенные ему души. Но говорю только, что вам пригожее в данном случае делать. И первое я уже сказал: не судите, но на себя обратитесь и себя явите более исправными и в молитве, и в беседах, и во всем поведении. Затем молитесь всеусердно, чтоб Господь исправил священника. И Он исправит. Только молитесь как следует. Господь сказал, что если двое совещаются о некоей вещи и станут молиться, то будет им по прошению их (Мф. 18, 19). Так вот соберитесь все благомыслящие прихожане, и положите молиться о священнике; к молитве присоедините пост и усугубьте милостыню; и делайте это не день, не два, а недели, месяцы, год. Трудите и томите себя всесокрушенно, пока не изменится священник. И изменится; будьте уверены, что изменится. Я недавно слышал о подобном подвиге и плоде его. Одна старица, простая селянка, великая благоговейница, увидела, что некто, ею уважаемый, начал несколько отступать от обычной ему строгости жизни, и возболезновала о том; пришла домой, заперлась в свою каютку и стала на молитву, сказав Господу: с места не сойду, крохи хлеба не вкушу, капли воды не выпью и очам моим сна на минуту не дам, пока не услышишь меня, Господи, и опять на прежнее не воротишь этого человека. Как решила, так и делала, трудила себя в молитве и томила сокрушенными слезами, докучая Господу услышать ее. Истомилась уже, уже силы начали ее оставлять; а она все свое: хоть умру, а не отступлю, пока не услышит меня Господь. И услышал. Пришло ей удостоверение, что тот, о ком она молилась, опять стал держать себя по-старому.— Сбегала посмотреть, увидела, что так есть, и воспраздновала. Благодарным слезам ее конца не было. Так вот какую устройте молитву,— хоть не такую по форме, потому что, может быть, для вас и неудобно так сделать, как сделала она, но такую по усердию, самопожертвованию и неотступности. И несомненно получите желаемое. Если же вы так, мимоходом только, будете иногда дома, или в церкви, или при разговоре говорить: дай-то ему, Господи, стать хорошим, то какого плода ожидать от такой молитвы? Да это и не молитва, а простые слова.

Это я вам главное сказал. Прибавил бы и еще одно; но оно таково, что исполнить его так, чтоб оно довело до цели, весьма затруднительно. Разумею вот что! Можно вам, благомыслящим и почетным, прийти к священнику и просить его, чтоб изменил в образе своего действования то, что вас смущает и соблазняет. Сделать это — ничего нет проще; но сделать так, чтоб это принесло плод, крайне затруднительно. Надобно, чтобы у вас и взор, и мина, и тон речи, а не только содержание, — все дышало самою искреннею и горячею любовию. Тогда можно надеяться, что это доведет до цели. А без этого лучше не браться за такой шаг: хуже выйдет, произойдет разлад самый скорбный. Написать к нему все, может быть, удобнее, но опять все дело в духе любви всепобеждающей. И этим также можно испортить дело, как и лично явясь к священнику. Вот почему я и не решаюсь безусловно рекомендовать этого приема. Я знаю, что он может увенчаться успехом, но главное — в должном выполнении. Прийти к священнику или заочно написать ему, и все высказать самым учтивым образом, на это найдется много гожих; но для успеха требуется иное нечто, чем вежливость. Вежливость без любви — жало уязвляющее. Думается, что в иных местах так поступают и потом твердят: мы свое дело сделали! А я скажу, что лучше б было, если б не делали.

Больше этого я вам ничего не скажу; разве еще — терпите. Есть еще законные способы; но те не по моей части, и я умолчу о них.

10. О молитве. О стяжании нерассеянной молитвы. Настоящая молитва есть возношение ума и сердца к Богу

«Никак не управлюсь с молитвою; все мысли разбегаются. Некто посоветовал мне выучить молитвы на память, уверяя, что когда стану читать их на память, то мысли меньше будут разбегаться. Я выучила и читаю на память, но рассеяние не умаляется; и двух слов не скажешь, как мыслию далеко уйдешь от молитвы; то и дело надо заставлять себя ворочаться назад. Уж как бы мне хотелось научиться быть нерассеянною в молитве».

Нерассеянная молитва есть дар Божий, который дается усиленным искателям. Так ищите и обрящете. Вы, кажется, знаете правило святого Макария Великого, что если хочешь стяжать какую-либо добродетель, то нудь себя на нее, или упражняйся притру дно в делании ее; и Господь, видя труд твой и то, с каким усердием ты ищешь такой добродетели, даст тебе ее, привьет ее к сердцу твоему, так что она будет у тебя будто естественное чувство и расположение. Тот же закон и для стяжания нерассеянной молитвы. Употребляйте неленостно всякий возможный для вас труд молитвенный,— и Господь даст вам наконец молитву нерассеянную. Ходите в церковь, что лучше всего развивает дух молитвенный, дома молитесь по молитвеннику или на память, читайте готовые молитвы или свои собственные слагайте по состоянию вашего духа, и стоя, и сидя, и ходя, и работая — все твердите какую-либо молитву или стишок из псалмов; но все сие и всегда с усердием, с желанием молитвы, со страхом Божиим и сокрушением сердечным, без всякой поблажки рассеянию мыслей, — и притом непрерывно, зарядите так, да уж и тяните не послабляя и не отступая, пока не придет настоящая, из сердца исходящая молитва — дар Божий.

Заучивание молитв есть один из приемов молитвенного труда. А вам подумалось, что, коль скоро заучите молитвы и станете читать их на память, молитва так и польется из сердца. Теперь видите, что такое ожидание не оправдывается делом. Но не заучивание молитв и читание их на память виноваты, а приемы, какие в том и другом деле употребляются, приемы, зависящие от заучивающего и читающего на память.

Заучивать молитвы надобно не столько памятию, сколько умом и сердцем. Надобно войти в дух молитвы, исчерпать подаваемые ею мысли, усвоить их и прочувствовать: так, чтобы, когда станете читать заученную молитву на память, мысль и чувство шли вперед, а за ними — слова молитвы. Как видите, и здесь требуется напряженное внимание и некое давление на сердце для вызова потребных чувств. И тогда такое молитвословие будет сильным средством к воспитанию духа молитвенного. Заученная молитва есть уже некиим образом внутренняя. От нее скорее или ближе переход к молитве в сердце и из сердца. Попробуйте, читая молитвы на память, направлять мысленное их читание внутрь сердца, как бы в пустой некий сосуд. Если это удастся вам устроить, то навык не рассеиваться в молитве пойдет у вас успешнее.

Но все же и это прием к стяжанию настоящей молитвы, а не самая молитва, которая есть ума и сердца возношение к Богу. Приступая к молитвословию, всегда надобно предварительно ум и сердце настроивать к молитве, подвигши их на благоговейный страх Божий и сердечное сокрушение. Святитель Василий Великий советует всякую молитву начинать воспоминанием великих благодеяний Божиих и благодарением за них: к сему присоединять воспоминание о грехах, оскорблявших Благодетеля, и сердечное о них сокрушение и затем уже возносить к Богу свои прошения о чувствуемых нуждах, по внутренней или внешней жизни, имея в мысли все обращать во славу Божию. Мне думается, что если так приготовляться к каждому молитвословию, то оно будет проходить с меньшим отбеганием мыслей.

Но опять и это труд молитвенный, а не самая молитва,— настоящая, что из сердца идет. Этой ищите, к этой стремитесь, эту стяжать возревнуйте. Но помните, что без труда долгого, непрерывного, нудного и болезненного ничего не получите. В «Добротолюбии» пишется про одного старца, что он два года бился, ища сей молитвы; насилу загорелась. Но как загорелась, так уж и стала гореть не переставая. Тогда и разбеганию мыслей конец настал. Идите и себе сим путем и дойдете.

11. О тщеславии. Крайняя пагуба от тщеславия. Как бороться с ним

«Что мне делать с тщеславием? Мне кажется, что я ничего не делаю напоказ; но после дела не могу удержаться, чтоб не протрубить пред собою. Я, конечно, не говорю никому, что вот как хорошо я сделала то или другое. Но внутри трубится, что я лучше других, и делаю лучше, чем другие. И знаю, что это дурно; но оно всегда делается во мне».

Хорошо, по крайней мере, что замечаете эту худобу и желаете исправиться. Приложите труд к исправлению и молитву о том, и Господь поможет; успеете изгнать этого врага. Это враг самый зловредный и вместе самый льстивый. Он делает человека похожим на работника, который, что ни заработает, все то зараз поедает, ничего не оставляя назавтра. Кто отщеславился, тот уже восприял мзду свою; и в будущем не за что ему воздавать. Он всегда гол, как проматывающий все свое. Голым явится и на том свете. Только грехи его перейдут с ним, а добрые дела, которые могли бы послужить противовесом им, никакой цены иметь не будут. Вот какая от тщеславия крайняя пагуба! А между тем, пред собою ли трубить или слушать трубление совне, куда как сладко, будто конфекты глотаешь.— Так вы хорошо делаете, что имеете желание избавиться от этого льстивого врага.

Но как успеть в этом? Боритесь и одолеете. Только не переставайте, и никакой поблажки себе не давайте в этом. Первое, что надобно, это есть сознать и почувствовать, что такого рода помысл есть враг. Затем, как только появится он, спешите восставлять такое сознание и чувство. Оно непременно отзовется неприязнию к сему помыслу, которая и оттолкнет его. Возыметь неприязнь к помыслу есть то же, что в грудь кого подать. Кого в грудь подали, валится наземь; а помысл, неприязнию пораженный, бежит вон из души. Сделайте так несколько раз поусерднее, и помысл тот перестанет показываться, или вы навыкнете так легко и скоро управляться с ним, что не успеет он явиться, как и прогнан будет.

Между тем не забывайте подогревать чувство неприязни к нему. Для сего почаще прочитывайте наставления Спасителя о милостыне, посте и молитве (Мф. 6) и ту притчу, из которой Господь вывел такой урок: Глаголите, яко раби неключими есмы: яко еже должны бехом сотворити сотворихом (Лк. 17, 10). Также и апостольский урок припоминайте: Что хвалишися? (1Кор. 4, 7).

Возьмите также во внимание и то, с кем вы себя сравниваете, трубя, что и вы и дела ваши лучше их. Если они меньше вас по возрасту и способностям, то тут нечем хвалиться. Это само собою бывает, что, кто постарше, тот все делает получше младших. Подрастут, и те станут не хуже вас работать, а может быть, и лучше. Так вы не с этими сравнивайте себя, а с теми, которые повыше вас. Тогда, может быть, и не придется трубить: лучше я и мои дела; а скорее смириться, что далеко еще вам до того, чтоб можно было чем-либо похвалиться.

Я бы еще спросил вас: то, что вы делаете, отвечает ли мере ваших способностей? Посмотрите-ка получше и, может быть, окажется, что хоть и хорошо делаемое вами, но далеко не отвечает мере ваших сил: следовало бы еще раз в пять или десять делать лучше. Если действительно это вы увидите, — а большею частию, если не всегда, это именно приходится узревать, когда смотрят на дела свои с этой точки, то вместо трубления скорее придется сокрушиться, что не отвечаете намерениям о вас Того, Кто даровал вам силы тела и души.

Потрудитесь так поупражняться над собою, и наверное можно положить, что скоро получите успех. Но молитва к Господу само собою должна идти об руку с своим трудом над собою, а также усердная ревность достигнуть желаемой цели, без всякой себе поблажки.

12. О борьбе с рассеянием. Как стяжать и уберечь внутреннюю теплоту и собранность. Как всем делам придавать угодный Богу характер

«Утром помолишься, почитаешь,— и посогреешься немного; но потом пойдут дела одно за другим, и все разобьют, — станешь, как камень. Как бы это сберечь утреннюю собранность и теплоту?»

Собранность и теплота сами собою станут неотлучно пребывать в душе, при всех делах и разволоках, когда сделаются существенным качеством внутренней жизни вашей. А на эту степень они взойдут вместе с тем, как в душе загорится молитвенный огонек, о коем я писал вам прежде (письмо 10). Но и до того времени можно употреблять некоторые приемы, чтоб при делах и встречах меньше рассеиваться. Первое — никогда не спешите и не суетитесь, действуя будто впопыхах. Делайте все не спеша, как кто несет стакан воды, боясь расплескать его, но без ненужной мешкотности, стараясь все сделать наилучшим образом. Чтоб при этом душа ваша всегда оставалась на месте, сядьте и переберите все обычно бывающие у вас дела и встречи, и наперед определите, как в каком деле и случае держать себя, чтоб не развлечься крепко. Если опыт подтвердит, что придуманное вами ведет к цели, всегда и поступайте по придуманному; а если окажется, что оно не пригоже, придумайте на место его другое что. Так поступая, вы скоро найдете для себя образ себя-держания, наиболее пригожий к сохранению нерассеяния мыслей и сердечной теплоты.

Второе — ничего не делайте спустя рукава, а все с опасливостию, как бы кто властный на вас смотрел и готов был тотчас с вас взыскать за всякую оплошность. И в самом деле так есть. Есть всевидящее око Божие, на вас обращенное, есть Ангел Хранитель, всегда вам сопутствующий; и святые Божий видят нас.

Третье — дела, какие приходится вам делать, хоть больше суть житейские, но все могут быть делаемы так, что чрез этот образ действования получат нравственный, Богу угодный характер. Ничего не делайте в угоду себе, а все в помощь и к удовольствию окружающих вас; и будете упражнять самоотвержение и любовь. Если при этом ко всякому делу успеете вы приложить соответствующую ему заповедь Божию, чтоб потом уже делать его из покорности воле Божией, любви к Богу и из желания благоугождать Ему, то чрез это сделаете, что среди житейских дел будете будто на послугах у Бога. Такая мысль больше всего другого сильна держать душу в нерассеянном внимании.

Я думаю, что этого довольно к тому, чтоб более не случалось с вами то, на что вы жалуетесь. Но, конечно, все от усердия, с каким беретесь за дело духовное. Вялое действование похоже на переваливание с ноги на ногу, никуда негоже и ни к какому доброму концу не приведет.

13. О борьбе с утомлением, разленением души и слабением воли. Как отогреть охладевшую душу

«Вот что бывает со мною! Несколько дней настроение лучше, чаще приходишь в себя, про себя и помолишься даже за работой; затем опять нападет какое-то утомление и разленение, воля слабеет, желания даже нет заняться духовным; потом это опять перейдет, и явится хоть маленькое желание помолиться».

Так что же? Видите, что это приходит и отходит. Потому, когда придет, нечего ужасаться, как некоей неисправимой беды. Может быть, это от случайной немощи телесной, может быть, от потребности отдыха душевного, может быть, это суть неизбежные случайности по условиям роста духовного. Но от чего бы это ни происходило, ужасаться этого не следует. Ужасаться не следует; но и равнодушною к сему оставаться не должно. Надо себя растревожить, напрягать, нудить. Дерево холодно; а потри дерево об дерево, они согреются и даже загорятся. Так и охладевшую душу надо тереть. Как? Если можете, уединитесь и кладите поклоны, взывая к Господу Спасителю согреть душу. Еще лучше, если можете сбегать в церковь. А может быть, и еще лучше, занять внимание размышлением о таинствах веры нашей, которые все возбудительны; особенно же такого свойства есть страдание и смерть Господа Спасителя. Твердите нечувственной душе: столько для твоего спасения сделал Господь, а ты, как камень, и шевельнуться не хочешь. Помяните смерть и суд и последнее решение: отойди или прииди,— и не дивно, что там страх поразит, а здесь надежда обвеселит. Наводите на душу такие созерцания, то одно за другим, то все вместе,— и она расшевелится. Как зажигательное стекло, сводя рассеянные лучи в одну точку, зажигает, так и эти созерцания, сосредоточиваясь во внимании над сердцем, разогреют его, возбудят энергию, и охватившая вас холодность и вялость испарятся.

Думается, что не плохо будет в эту пору сделать какое-либо доброе дело, требующее напряжения, например, посетить болящего, послужить ему и помочь, или к бедному кому зайти и утешить словом или посильною помощью.

Как бы то ни было, но не оставляйте себя без трения и нуждения. И Господь, видя, как вы бьетесь, сжалится над вами и поспешит вам помочь.

14. По поводу выбора безбрачия. О ревности об исполнении заповедей. О стяжании чистоты сердечной. О внутренней брани.

«Связывать себя я не желаю ни брачными узами, ни какими-либо обетами; но искренно желаю так настроиться внутри, как этого желает Господь и Спаситель наш, чтоб быть своею Ему, а не чужою».

Благослови Господи! Избираете благую часть Марии; сидите же при ногу Иисусову и слушайте слово Его. Всю печаль вашу возверзите на Него, и Он устроит в вас и с вами благоугодное пред Ним. Он говорит: Я путь, истина и живот (Ин. 14, 6). Предайте же себя Ему,— и Он и путь вам укажет, и истиною вас просветит, и жизнью вас преисполнит. Возлюбите Его и, сочетавшись с Ним сею любовью, чаще помышляйте о Нем, нежели сколько дышите. Тогда и Господь вас возлюбит или, лучше, возблаговолит явить к вам любовь Свою; а любить Он любит всех нас, не дожидаясь нашего возлюбления Его.

Предаваясь, однако ж, так Господу, вам самим не следует сидеть поджавши руки. Ревностью ревнуйте, чтоб понравиться возлюбленному вами Господу. Как? Об этом Он Сам ясно сказал,— что, кто хочет Ему понравиться, пусть строго исполняет заповеди Его. И возревнуйте об исполнении сих заповедей. Только не забудьте, что заповеди Христовы не столько на дела напирают, сколько на чувства и расположения, как это вы видите в Его Нагорной беседе. Господь требует в них чистого и благонастроенного сердца. Этого же вы и сами хотите. И прекрасно! Направьте же сюда весь свой труд.

Нечистым сердце делают страстные мысли, чувства и желания. Войдите же в свое сердце вниманием,— и как только заметите, что там возникает какое-либо страстное движение, тотчас посекайте его, и своим напряжением сопротивительным, и паче молитвою к возлюбленному вами Господу. Такой труд называется внутреннею бранию. Без нее не явиться вам чистою и не угодить Господу.

Успеха в сей внутренней брани нельзя ожидать без внешних подвигов — уединения, поста, бдения, труда, молитвы и чтения, и подобного. Беритесь и за это, не жалея себя.

Сила, подъемлющая тот и другой труд, есть ревность о спасении, чрез богоугождение во славу Божию. Ревность сия требует живого, энергичного делания всего, что сознается должным, без саможаления, в надежде на всегда готовую помощь Господа Спасителя благодатию Его. Труд большой; но и сила не малая: от вас — ревность, от Господа — благодатная помощь.

Вот и все настроение, которого вы желали. Какой итог всего будет? — Самоотверженная любовь к Господу, и ради Его ко всем.

15. О достойном причащении. Как часто следует причащаться

«Наша семья исстари, еще от дедов и прадедов, держит обычай — исповедаться и причащаться все четыре поста. В нашем приходе и другие некоторые семейства делают то же. И никто уже не дивится сему. Но мне приходит желание увеличить это число говений и святых причащений: два бы раза в Великий и два бы раза в Рождественский посты; а то и еще когда-нибудь. Но стань это делать в нашем приходе, все заметят,— и говор, а мне этого не хочется. Можно ли мне исполнить это в другом приходе? Я знаю одного священника, который очень любит, когда кто часто причащается, и всем советует это. К нему бы я и пошла».

Можно. Желание ваше хорошо и спасительно. Помоги вам Господи исполнить его. Но смотрите,— подымется опять труба пред собою. Поопаситесь и так себя наладьте, чтоб для сей трубы воздуха недоставало.

Самое же дело очень помощно тем, кои взыскивают живейшего общения с Господом. Ибо Господь сказал: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6, 56). Так Он обетовал, и как Сам же Он есть и исполнитель сего, то всеконечно так и бывает с достойно причащающимися. Об этом только и заботьтесь, чтоб достойно причащаться. Как? Это, думаю, вам уже известно: совесть очистите, веру и любовь к Господу паче оживите, обет всесторонней исправности обновите, — и приступайте с благоговейным страхом, но и с дерзновением уповательным, предавая себя в руки желающего вам спасения Господа. Созерцайте при сем умно Самого Господа причащающего. Ибо Он Сам причащает, руки священника только орудием служат.

Не пришло бы вам на мысль — смутиться, что другого духовника придется иметь. Веруйте крепко, что приемлет исповедь и разрешает исповеданные грехи Господь, чрез уши и уста духовного отца. А Господь один есть. Следовательно, что два духовника — это никакого ущерба Таинству исповеди не причинит. Только все, что на Душе есть как бремя тяготящее много или мало, открывайте, не утаивая и не удерживаясь от сего стыдом: ибо открывать будете Тому, Кто уже давно все знает.

Хорошо тот священник делает, что располагает к частому причащению. Частое говение с исповедию и святым причастием есть наисильнейшее воспитательное средство в духовной жизни. Так благослови вас, Господи, и помоги вам!

16. О борьбе с осуждением и злословием. Осуждение навлекает строгий суд. Вместо осуждения надо молиться о ближних. Переучивать надо себя, а не других

«Завлекаюсь разговорами и впадаю в грех осуждения. Я стараюсь не осуждать и не злословить. Но пока молчу — ничего; а как заговорила, так точно потемнение найдет: опомнишься — уж наговорила и назлословила».

За это, конечно, не следует похвалить; но это непохваление много смягчается тем, что вы сами замечаете свою худобу и имеете желание избавиться от нее. — И продолжайте так. Всякий раз, заметив эту проруху, делайте сами себе посильнее заслуженную нотацию, когда остаетесь одни, соображая вместе с тем, как бы умудриться вести обычные и даже веселые разговоры и не попускать языку своему сбиваться на эту не совсем чистую тропу. Трудясь так и перепробовав несколько приемов, наконец дойдете до навыка не осуждать. К труду же сему воодушевляйте себя тем верным помышлением, что вы ничем столько не оскорбляете любимого вами Господа, как этим грехом: ибо Его власть восхищаете. И себя ничем так не подвергаете вы опасности быть осужденною, как этим: ибо, строго судя других, и на себя навлекаете строгий суд. Имже бо судом судите, судят вам (Мф. 7, 2). Почаще прочитывайте эти и другие, там же написанные, слова Господа.

Конечно, того, что худо, нельзя называть хорошим. Но, видя то, не осуждать следует брата или сестру, а жалеть о них и, жалея, молиться от сердца, чтоб Господь вразумил их и отрезвил, и дал силу стать твердою ногою в должный чин требуемой их положением жизни. Если, при взгляде на погрешности других, мысли ваши примут такое направление, то это будет делом любви. В разговоре, впрочем, не всегда удобно это высказывать; но всегда можно приискать нечто смягчающее и оправдывающее.— Защита тоже будет делом любви. Или лучше заминать такие разговоры, отводя их на другие предметы. Не умеете, перемолчать можно, пока истощится весь поток пересудов, внутренно молясь об осуждаемых.— Других нам с вами не переучить; а себя и можно и должно переучивать.

17. О борьбе с властолюбием

«Часто прорывается у меня в речи настойчивый тон; не терплю противоречия; и резкостию нередко оскорбляю близких своих».

Сказали бы прямее: хочу быть царицею в своем кругу, чтоб двигалось по моему мановению. Это есть властолюбие, одна из первородных дщерей гордыни, содружница раздражения и ярости. Вот в какой разряд ставят вас те, по временам прорывающиеся у вас, движения и действия. Сами видите, что надо озаботиться пресечь их порождение, чтоб они из маленьких, какими являются теперь, не возмужали и не сделали из вас несноснейшую персону, людьми нетерпимую и Богу противную. И возьмитесь за это больше, нежели за что другое: ибо эти движения показывают, что там, в самой глуби сердца, лежит что-то очень дурное и пагубное.

Что же именно делать для успеха? — Так как вы замечаете уже эти движения и сознаете худобу их, то первое, что при сем нужно, уже имеется. Второе будет — делать не по их внушению, а наперекор им. Это будет то же, что клин клином выбивать. Вместо властолюбивого тона приказаний возьмите навык — всегда просить и предлагать, не угодно ли? — наперед готовясь, если прошение и предложение не будут приняты, или усилить их, или смиренно уступить. Самое же лучшее — самим больше делать, чем возлагать бремя дел на других. Спаситель, заповедав избирать паче быть всем слугою, чем набольшим, указал на самое действительное средство к подавлению властолюбия. Кто положил быть всем слугою, не позволит себе употребить резкого слова и оскорбиться, встретив противоречие. Действование наперекор возникающим движениям такого рода ослабит их, сделает редкими и совсем уничтожит. Но при сем следует, в-третьих, действовать в духе покаянного смирения, с молитвенным ко Господу обращением. Это придает действованию дышащую любовью мягкость и нраву непритязательному привлекательность. Следствием сего будет со стороны всех готовность слушаться и самоохотно во всем покорствовать, предупреждая желания и без приказаний исполняя их.

Вот этим путем потрудитесь достигнуть в своем кругу чина царицы. Тогда будете без властолюбия всеми властвовать, не будете терпеть противоречий, потому что не встретите их; не оскорбите никого и резкостью речи, потому что не будет к тому поводов. Все будет двигаться по вашему мановению; а вы и замечать того не будете. Конечно, это труд целой жизни; но, как видите, есть из-за чего потрудиться! — Благослови Господи!

18. О заучивании Евангелия на память. О приложении Евангелия к своей жизни

«Не раз я уже перечитывала Евангелие, но в памяти редко что осталось. Почему издавна мне приходило желание учить наизусть Евангелие, но по нерадению так это и оставалось пустым желанием без исполнения. Теперь же я наконец решилась исполнить это, и вот уже несколько глав выучила. Хорошо ли это?»

И очень хорошо! Какие для нас словеса дороже словес Спасителя нашего? И чем лучше освятить нам ум свой и память, как не ими? Вы попали на правило устава святого Пахомия. Он требовал, чтоб иноки его знали наизусть Псалтирь и Евангелие или и весь Новый Завет. И у них было законом, как только свобода, читать что-либо из заученного на память, с размышлением, как и вы делаете. Благослови Господи продолжить ваш начатый труд и довести сие дело до конца!

Желательно мне при этом сказать вам слово-другое. Когда заучиваете, старайтесь яснее и полнее обнять мысль Спасителя и глубже проникнуть в значение ее и связь со всею суммою наших верований. Еще — ничего из заученного не оставляйте голым знанием, а так устройтесь, чтоб оно влияло на ваш нрав, на ваши чувства и расположения и служило руководством в вашем поведении. Этого легко достигнете, если заучиваемое будете при размышлении прилагать к себе, по простому способу: Господь то и то говорит, — что из этого могу я извлечь для своей жизни? Или: Господь так заповедует,— как я могу это выполнить в моих обстоятельствах? И подобное. Желательно, чтоб вы так делали; потому что если не станете так делать, то при разговорах не удержитесь, чтоб не щегольнуть своим знанием Писания, и еще труднее будет вам удерживаться от осуждения. То и другое, сами знаете, как дурно. Но если будете прилагать к себе заучиваемое, то сознание, что жизнь ваша не совсем отвечает тому, чему быть в ней вы положили при заучивании, не даст повернуться языку вашему, чтоб осудить кого или пофанфаронить знанием Писания.

Не забудьте, и приступая к заучиванию, и размышляя о заученном, и к себе прилагая, молитвенно обращаться к Господу, да просветит и внятно да напечатлеет истины Свои в сердце. Ибо один для нас Учитель — Он Сам. Примите это верою и действуйте по сему. При труде вашем, если будете продолжать его с верою и благоговеинством, самым делом испытаете это, когда незнать как и откуда начнут роиться светлые созерцания в уме вашем.

19. Об ответах на укоры об оставлении общественной жизни. Ищущий спасения не живет для себя. О мироотречном и безбрачном образе жизни

«Бранят меня мои знаемые, что я оставила прежний образ жизни и уединилась, усевшись близ монастыря и живя, как монахиня. То жила, говорят, для других, была учительницею и начальницею заведения, а теперь живу для себя только,— стала эгоистка. Это говорят они не столько в осуждение, сколько из сожаления, полагая, что я сделала ошибку и от лучшего направилась к худшему. Такой у них образ мыслей. Я отвечала им, что могла,— что мне не хуже, а лучше; что в угоду себе ничего не делаю, а напротив, жизнь моя тесна; что и тут приходится делать иное и для других; и что опытно теперь вижу, как этот путь — тесный и прискорбный — прямо ведет к цели, для коей человек является на земле. — Хорошо ли я отвечала, и нет ли еще чего сказать им?»

Ответы ваши хороши и полны. Прибавить нечего, разве только пояснить сказанное. — Такие недоумения,— назовем так укоры вам ваших знаемых,— не у них одних держатся в голове, а обычны почти всем, живущим в обществе. Держатся они на неправом понятии о том, что значит жить для себя? — Спросите их: заботиться о своем спасении — есть ли жить для себя? Подумавши, они должны будут ответить, что это не есть жить для себя. Иначе они пойдут против Спасителя, Который выше всего поставил: Аще кто хощет душу свою спасти, погубит ю (Мф. 16, 25); так что погуби кто душу, то хоть бы он мир весь приобрел, все это ничто в сравнении с пагубою души. Стало быть, жить для спасения души не укорно, а в высшей степени похвально, и это пред очами Самого Господа Спасителя нашего. Если теперь жить для себя — быть эгоистом — укорно не пред очами только Божиими, но и человеческими,— ищущий же спасения своей души удостоивается высшей похвалы от Самого Господа; то очевидно, что приговор — живут для себя, не подходит к тем, кои взыскивают спасения,— потому что ищущий спасения, по тому самому, не живет для себя. По виду будто так выходит, что взыскавший спасения для себя начинает жить, ибо своей души спасения ищет; на деле же выходит наоборот, что взыскавший спасения сим самым действием перестает жить для себя, — ибо первый шаг на сем пути есть самоотвержение: Да отвержется себе (Мф. 16, 24).

Так и толкуйте своим знаемым, что избрала такой отрешенный от общества образ жизни для спасения души; и этим вы все скажете.

Могли бы они после сего докучать вам своими речами разве только по неуверенности, что сим путем можно достигнуть спасения. Но думать так, кажется, им будет очень совестно, пред лицом такого неисчетного множества спасшихся сим путем и прославленных Господом. Этот во все времена христианства засвидетельствованный и доселе свидетельствуемый опыт спасения в мироотречном образе жизни заграждает уста всем неблаговолящим к нему, удостоверяя в совершенной благонадежности сего пути к спасению. Могла бы быть колеблема уверенность в высоком достоинстве сего пути мыслию,—что его сами христиане придумали. Но думающий так пусть подумает и о том, как же Бог во все времена являл особое благоволение к лицам, шедшим сим путем? Если б он был человеческим изобретением, то хотя Бог милостивый мог бы снисходительно на него смотреть по той причине, что он направлен к доброй цели, но особого благоволения не стал бы к нему являть. Если являл и являет, то, значит, одобряет, находит его согласным с Своими неизменными о спасении нашем намерениями. Таким образом одного этого благоволения Божия к сему пути достаточно было бы для удостоверения, что он вошел в порядки жизни христианской не против воли Божией, а по воле сей. Но мы имеем и прямое указание в слове Божием, что путь сей не от человек, но от Бога. — Спаситель его указал, а святые Апостолы учредили.

Спаситель указал сей путь, когда говорил о безбрачии Царствия ради Небесного (Мф. 19, 12); о следовании за Ним без всего, с одним крестом самоотвержения (Мф. 10, 38; 16, 24); о совершенном отрешении от всех и от всего, от отца, матери, братьев, сестер, всех знаемых и всего имения (Мф. 10, 37; 19, 29). Все такие и подобные заповеди — как: если ударят в ланиту, подставь другую; хотящему взять верхнюю одежду отдай и срачицу; у взявшего твое не требуй обратно, и прочее,— в совершенстве могут быть выполнены и были выполняемы только в отрешенном от общества образе жизни. О достоинстве же такого образа жизни Спаситель засвидетельствовал, когда сказал о безбрачии: Не ecu вмещают... но имже дано есть; и о раздании всего: У человек сие невозможно есть, у Бога же вся возможна суть (Мф. 19, 11, 26).

Так предуказал Господь мироотречный образ жизни. А как Апостолы установили, о том послушаем святого Павла. В Коринфе дочери христиан, вкусив сладости жизни о Господе в свободе от попечений житейских, не хотели выходить замуж. Отцы их, по необычности дела, обратились к святому Павлу с вопросом, как им тут поступить. Святой Павел одобрил желание дев пребыть девами, решив, что такой образ жизни лучше замужнего. Ибо, говорит, непосягшая печется о Господних, како угодити Господеви, да будет свята и телом и духом; а посягшая печется о мирских, како угодити мужу. То же самое сказал он при этом и о мужчинах (1 Кор. 7, 33 — 38). Так установилась безбрачная жизнь. И видим в житиях святых апостольского времени, что между христианами повсюду были особые домы, в коих жили в посте, молитвах и трудах девственницы. И мужчин безбрачных бывало не мало. Они носили имя аскетов — подвижников; потому что, так же как и девы, проводили жизнь уединенно в молитвах, постах и трудах. Брак есть узел общественной жизни; кто отрешился от брака, тот тем самым отрешил себя и от уз общественной жизни, чтоб иметь полную свободу всего себя посвятить Богу.

Так вот как вошел в порядки жизни христианской мироотречный образ жизни. Его завели святые Апостолы по воле Господа Спасителя. Но к сему можно прибавить, что он и без этого сам собою мог бы породиться из духа жизни о Христе Иисусе, из тех изменений в стремлениях сердца человеческого, которые производятся там благодатию по вере в Господа Спасителя. Те девы коринфские, от кого научась, задумали не связывать себя узами житейскими, когда Апостол еще не говорил о преимуществах такой жизни? Это само собою породилось у них из сердца по вкушении ими того, что дала вкусить благодать о Господе Спасителе. Благодать Божия, коснувшись сердца, отрешает его от всего земного, плотского, чувственного, временного, тварного и устремляет к небесному, духовному, вечному, Божественному; а это все таково, что его не дает семейная и общественная жизнь. Не давала сего и многообразованная общественная жизнь коринфянкам, возжелавшим того. Вот они и положили отрешиться от общества. И во все времена и во всех местах не давала сего общественная жизнь, и на какую бы высокую степень ни поднялась она, не даст полного удовлетворения сердцу, возжелавшему высшего — неземного. Потому всегда есть и всегда будут отрешающие себя от общества. Образ сего отрешения может изменяться, но существо дела сего навсегда пребудет на земле среди истинно верующих христиан. Что показанные изменения действительно происходят в сердцах верующих, по приятии благодати, об этом послушаем святого Павла, который, пиша колоссянам, говорит: Аще воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя. Горняя мудрствуйте, а не земная. Умросте во, и живот ваш сокровен есть со Христом в Боге (Кол. 3, 1—3). Умерли вы, говорит, но так, что вместе с тем и ожили и стали жить новою жизнью,— такою, которая сокровенна есть со Христом в Боге; в Боге же сокровенна потому, что отрешает от всего тварного, и сознание все, и все сердце поглощает единым Богом; и вследствие сего горняя мудрствовать научает, и вышних искать располагает. А это почему? Потому что не духа мира сего приемлют таковые, но Духа, Иже от Бога (1 Кор. 2, 12). Дух от Бога и увлекает к Богу.

Если вы пройдете эту цепь богооткровенных положений, то не можете освободиться от вопроса: как же так? — Из этого выходит, что жизнь в обществе, семейная и общественная,— несовместны с духом жизни о Христе Иисусе? Если сей дух таков, что и сознание и сердце переселяет от земли на небо и от тварей к Богу, то какое уже тут удержится помышление о семействе и обществе? — Но в таком случае, что же значит, что христиане живут семейно и в обществе? Что это — снисхождение к немощи или уклонение от духа жизни о Христе Иисусе? — Вопрос такой очень естествен; и вы видите, что нападающие на вас должны принять позу защищающихся. Ибо явно, что не вы, отрешившись от общества, представляетесь не по духу Христову действующими, а они, оставаясь в обществе,— и оправдывать образ жизни следует не вам свой, отрешенный от общества, а им, связанным житейством.

Так это и есть. Пусть они оправдываются: как связаны, когда должны быть отрешены? Как пекутся о завтрашнем, когда имеют заповедь: Не пецытеся на утрей (Мф. 6, 34)? Как заводят иски и суды, когда имеют заповедь — предавать себя всякого рода напраслинам (Мф. 5, 39 — 41)? Как всем осуечаются, когда имеют заповедь — о том всю заботу иметь, что есть единое на потребу (Мф. 6, 33; Лк. 10, 42)? Строго судя, и конца не будет такого рода вопросам; и это не относительно того, что грешно и неправо, но что считается позволительным и необходимым по житейству. И вопросы сии не духом спорливости порождаются, но прямо выходят из совести христианской, — и должны затрагивать, как и затрагивают всех, возбужденных к жизни о Христе Иисусе.

Как же быть? — Уж это пусть они сами решают, нам же с вами какое до того дело? Я только имел в мысли навесть вас на то, что не они стоят над вами с грозным мечом суда, ожидая оправдания, а вы — над ними, стоя выше их больше, чем целою головою. Они хотят поколебать вашу решимость — пребыть отрешенною от житейства, смутив вашу совесть. Теперь пусть они для себя изыскивают, чем свою успокоить совесть христианскую, которая со многим, что у них деется, не может быть мирна. Вам же скажу: держите то убеждение, что мироотречная жизнь выше общежитейской, даже тогда, когда сия последняя ведется вполне по духу Христову. В пособие для укрепления такого убеждения потрудитесь теперь же снова перечитать не спеша, что писано в письмах «О том, что есть духовная жизнь» — именно в первых — десятка полтора или два — письмах. Там подробно разъяснено, что житейская жизнь есть жизнь душевная, следовательно, не такая, которою жить должен человек; ибо он должен жить жизнию духовною, чтоб быть таким, каким быть предназначила ему творческая десница Божия. Почему житейская жизнь сама по себе, при всем совершенстве своем, цены не имеет. Цену она может получить лишь тогда, когда одухотворится влиянием на нее духа, или когда она примет в руководительные и заправляющие начала для себя — начала духа, — то есть страх Божий, совесть и жажду Бога с недовольствием благами земли, или покой в Боге. Между тем как духовная жизнь сама по себе имеет цену, делая человека таким, каким он должен быть по намерению Творца своего. И такова есть жизнь, вами избранная. Вот почему она выше житейской.

При этом сделаю еще одно наведение. В духе и житейские должны быть отрешены от всего, как видите из всего сказанного. А вот и апостольское о том внушение, которое говорит: Да имущий жены, якоже не имущий будут. И плачущий, якоже не плачущий; и радующийся, якоже не радующеся; и купующии, яко не содержаще; и требующий мира сего, яко не требующе (1 Кор. 7, 29 — 31). То есть житейские по положению не должны быть житейскими по духу, или не должны иметь ничего житейского в духе. Между тем, состоя под таким обязательством, они всесторонне связаны узами, вяжущими их с житейским. Это делает их положение крайне тяжелым и болезненным, если они принимают к сердцу требование духа Христова. Избранный же вами род жизни делает вас совершенно свободными от всяких подобных связностей. В этом преимущество вашего положения. Больше этого не нахожу, что сказать вдобавок к собственным вашим о сем предмете мыслям.

20. О борьбе с разленением и позывами на льготы. Опасно и минутное послабление. Желание льгот — первый враг трудов во спасение. Терпение — основа жития во спасение

«Часто страдаю разленением и подпадаю позывам на льготы».— Трудись; трудящемуся же натурально желать отдыха. Однако ж и поблажать себе не должно. Извольте восставлять всегда радетельный о спасении, бодренный и внимательный помысл.

Этот помысл и внутри и вне все у человека поставляет в должный строй, и научает его неленостно держаться в сем строе. Рождается он вместе со страхом Божиим, вместе с ним растет и им поддерживается. Чем выше жизнь, тем и он сильнее. Но зато тем опаснее потерять. И минутное послабление его опасно, тем более продолжительное. Потому-то и Господь сказал: Всем глаголю: бдите (Мк. 13, 37).

Помысл этот радетельный размножает труды и подвиги, с которыми соединено всегда большее или меньшее утомление. К чувству утомления всегда и прицепляется враг, чтобы подсечь ревность, внушая: «Видишь, сколько потрудился; дай себе льготу».— Об нас печется,— а между тем роет яму.

Желание льгот — первый враг трудов во спасение: оно охватывает и душу и тело. Только склонись на него, как тысячи голосов подымутся из души и тела с предъявлениями прав на льготы и послабления, что поставляет человека-труженика в состояние искушения, из которого не выйдет он без борьбы. — И надо бороться и побороть: иначе расстроются все заведенные порядки в содевании спасения, внесется смятение в мысли и чувства, придет охлаждение,— и течение духовной жизни остановится. Затем пойдут позывы страстные,— от которых и до дел недалеко.

Основа труженическому во спасение житию есть терпение. Терпение, в истинном своем виде, не колеблется ни о едином же от сопротивных (Флп. 1, 28). Подобие ему — железо закаленное, адамант, утес среди волн. Но чтоб оно стало таким, ему должна предшествовать смерть внутренняя, или умертвие себе и всему, кроме Бога и Божественного. В ком это произошло, того что может поколебать? Как мертвый ничего не чувствует, так и он ничем не трогается из того, что поражает его совне. Однако ж это не вдруг дается.

Начало сему умертвию полагается в самом обращении грешника от греха к добродетели и от себя к Богу. Как новорожденное дитя, оно слабо вначале и растет вместе с возрастанием исправного нрава. Вместе с его ростом растут труды, растет и терпение, — и уже выросши, становится оно адамантовым. Этот период возрастания бывает больше или меньше продолжителен, смотря по большей или меньшей неуступчивости или уступчивости позывам на льготы.

Позыв на льготы подсекает терпение, и сам посекается воодушевлением терпения. Чтоб легче совершалось последнее, не надо браться вдруг за тяжелые подвиги, а начинать с малых мер и восходить к большим по примеру того, как сделал святой Дорофей с учеником своим Досифеем. — Но есть предел, выше которого заходить нельзя. Это говорится об удовлетворении потребностей тела. Закон подвига здесь таков: дойдя до возможной меньшей меры, установись в ней так, чтоб с этой стороны не быть уже обеспокоиваемым, и затем все внимание и труд обрати на внутреннее.

Вот я сказал вам кое-что и в воодушевление вас — не поблажать позывам на льготы, и в указание, как сделать, чтоб они меньше беспокоили.

21. Мысли на Благовещение. О соединении с Господом в Таинствах

«Нынешний день (Благовещение) мне все пелось: «Днесь спасения нашего главизна». И праздник на душе от этого был не только радостнее, то и торжественнее».

Это Ангел Божий, Хранитель ваш пел сие в уши души вашей и сердца вашего, а оттуда исходя то же повторялось и на мысленном языке вашем. В тот день точно главизна положена всего, что потом раскрылось, что теперь раскрывается и что имеет раскрыться по сих и паче в будущем веке. Все стоит и все действуется на основании сего таинства. Благовещение есть праздник воплощения Сына Божия от Приснодевы. Таинство сие было сокровенно в тайне Пресвятой Троицы, ныне же оно начало открываться не словом, а тем, что стало входить в дело жизни всего мира.

Надлежало принести жертву правде Божией. Чтобы иметь что принести, Сын Божий приемлет человеческое естество, чтоб, принесши его в жертву от Своего лица, сообщить сей жертве бесконечную цену, сильную простертись на все веки, от начала мира до конца, и на всех людей, во все времена на всем пространстве земли живших, живущих и имеющих жить.

Кровная жертва таинственно потом совершаться должна была бескровно в силу того же таинства устроения спасения всех жертвою. И вот что ныне совершается на всех святых христианских жертвенниках,— возможность быть тому положена в акте воплощения в Благовещение. Ибо и здесь приносятся те же самые тело и кровь, кои тогда восприняты Господом. И самое восприятие их было началом жертвоприношения.

Господь воплотился не Себе ради, а ради нас, чтоб и нам всем перерождаться подобно Ему. В крещении облекаемся мы во Христа Господа, Бога воплощенна, чтобы быть по образу Его. Воплощение в Благовещение есть потому семя всех, имевших вое приять верою в Таинствах богочеловечный образ Спасителя. Все они, как прививки к древу, прививаются к Господу чрез плоть и кровь Его.

Тело и Кровь Господа, став жертвою, очищает грехи, и чрез себя сочетавая с Господом приступающих к Нему с верою в Таинствах, питает их потом таинственно богочеловечною жизнию, как ветви, привитые к древу, питаются соками древа. В Благовещение положено начало Таинству Евхаристии. Плоть и кровь Господа Спасителя истканы, как боголепная одежда, из кровей Приснодевы. Как во святом причастии мы питаемся теми же — Плотию и Кровию, и Господь удостоивает называть нас братиею Своею, то посему Владычица Богородица есть и нам Матерь не мысленно, а существенно.

Все с Господом сочетавающиеся, в Него облекающиеся, Его Плотию и Кровию питающиеся суть едино с Ним,— тело Его составляя. Тело же Его составляют потому, что суть от плоти Его и от костей Его. Следовательно, совершившееся в Благовещение есть семя имевшего образоваться потом тела Церкви,— теперь уже образовавшегося, небо и землю наполняющего, и имеющего раскрыться во славе в конце веков. Полнота тела Церкви, завершившись, укажет момент, когда кончится настоящее течение вещей и откроется новый мир. Сей новый мир будет организован по образцу тела Богочеловечного. Оно даст норму и руководительный шнур для его преобразования. Начало же и основа сему положены чрез воплощение Сына Божия в Благовещение.

Се воистину Благовещение есть спасения нашего главизна и еже от века таинства явление. — А Приснодева — смотрения Зиждителева исполнение.

22. О нечувствии сердца

«При смерти была и, сознав неминуемую опасность, исповедалась и причастилась Святых Христовых Тайн.— И в эти-то великие минуты была каменная,— каменная не от недостатка сознания, но от недостатка чувства. Больно мне это, больно, больно. Была во мне одна животная жизнь. Где-то скользила мысль: ныне, завтра позовут; и предстану Ему! — Но и тут ни умиления, ни даже страха. Горе это страшное Для меня. И теперь обдает ужасом при одном воспоминании о прошедшем бесчувствии. Приходя теперь в нормальное состояние, одну в уме и сердце стараюсь иметь молитву: Господи! сподоби умереть сознательной христианкой! Хоть бы только суметь полною верою и преданною грудью вздохнуть при словах: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем!»

Вы напрасно смущаетесь тем, что не было чувств на сердце, когда причащались, в час тяжелой болезни. Это было прямым следствием телесного изнеможения, и ничего укорного и опасного не имеет. Нечувствие то опасно и укорно, которое бывает постоянным состоянием сердца; а то, которое по временам находит, не опасно. Хоть не следует его пропускать без внимания; но и трепетать за себя и смущаться тем не следует. И это даже в здоровом состоянии, а не только в болезни, и притом такой тяжелой, как была у вас. Чувства сердца не в нашей воле; святые же чувства сверх того от милости Божией. Можно их раздражать и собственным размышлением, но это только подготовка и преддверие. Настоящие святые чувства только благодать Божия порождает. А благодать Божия если что дает кому, дает поколику хощет, сколько хощет и когда хощет. Следовательно, относительно их надлежит себя держать в положении чающего, ожидающего и надеющегося принять, а не в положении властного распорядителя. Наше дело напрягаться на чувства и расшевеливать их размышлением, отвращая все охлаждающее их,— самое же восприятие их ожидать от Господа, предавая Ему сие дело. Даст — слава Богу! и не даст — слава Богу! Небрежно, однако ж, к сему не следует относиться. Ибо чувства — великое дело в жизни, и свидетельствуют о немалом. Ревновать и искать их надо, но предаваясь Господу. Пусть будут находящими, а не самодельно выбиваемыми из сердца, как огонь выбивается из кремня огнивом. При всем том скорбь ваша о нечувствии совершенно уместна, — и молитва ваша вследствие того принятая — дело есть. Благослови Господи так вам и мыслить, и чувствовать, как бы вы имели тотчас предстать Господу. За вашу скорбь о нечувствии Господь утешение вам послал, навеяв умиленные чувства при слушании в церкви песни: На реках вавилонских... «Десятки лет,— пишете,— слушала я эту песнь; но никогда так не слышала ее, как в нынешний год». Се — милость Божия! — свидетельство, что сердце ваше не каменное, а временно явилось окамененным.

23. О согласовании евангельских сказаний о воскресении Господа. Последовательность событий

«В светлые дни праздника Воскресения Христова пришло мне желание перечитать повнимательнее евангельские сказания о воскресении Господа, а самое чтение привело к желанию привесть в порядок и соглашение сии сказания. Но, взявшись за это дело, я запутался и не нахожу исхода. Помогите. Не все меня путает, а только сказания о первых часах дня Воскресения Господня, именно о хождениях святых жен на гроб, их видениях и свидетельствах о виденном и слышанном. Мне думается, что нельзя обойтись без предположения, что святые жены мироносицы приходили ко гробу Господню не все зараз и не в одно время. Скажите, можно ли это допустить. Кстати, не найдете ли возможным вместо красного яичка подарить меня изложением ваших соображений относительно соглашения евангельских сказаний и самого сего соглашения?»

С удовольствием готов исполнить ваше желание. Путание, которое вы испытываете, не есть ваша исключительная участь. Его испытывали и испытывают почти все. Которые посмелее, брались и берутся приводить в порядок и соглашение евангельские сказания. Это породило множество к тому приемов, сколько-нибудь удовлетворяющих пытливые умы; но вполне успокоивающих совопросничество приемов, сколько помнится, еще не найдено. Брался и я не раз за такое соглашение, и держался то одного, то другого приема в нем, чувствуя в то же время, что и то, и другое, и третье соглашение, и все, сколько их приходило в голову и приходилось встречать, не могут быть признаны вполне удовлетворительными.

Возьмемся вместе снова за это дело; и не поможет ли нам воскресший Господь, славы ради имени Своего, придумать что-либо более удовлетворительное. — Вы дали мне руководительную нить, сказавши: «Мне думается, что нельзя обойтись без предположения, что святые жены приходили ко гробу Господню не все разом, а группами и не в одно время». Взявшись за эту мысль, я стал всматриваться в сказания евангельские и, к утешению вашему и своему, нашел, что так думать не есть предположение, а долг. К этому обязывают сами сказания, ясно обозначая разности и во времени прихода святых жен ко гробу, и в том, что они при сем видели и слышали, и что с ними было потом.

Чтоб мне удобнее было показать эту истину, а вам и другим увидеть ее, нахожу нужным пересказать наперед, что написано о сем у каждого евангелиста, с некоторыми замечаниями, необходимыми для уразумения текста.

В Евангелии от Матфея читаем — гл. 28, ст. 1-10.

В вечер субботний, свитающи во едину от суббот, прииде Мария Магдалина и другая Мария, видети гроб (1).

Остановимся немножко на этих словах. В вечер субботний, — οψε σαββατων, — ничего другого не означает, как то, что дают разуметь слова: вечер субботы, когда кончился требуемый законом покой и открылась позволительная возможность всяких движений и дел. Соблазняло давать иное значение слову — οψε, в вечер, следующее за сим слово —τη επιφωσχουση , — свитающи, указывающее будто на рассвет. Но επιφωσχω, когда говорится о дне и ночи, означает: начинаться; и свитающи будет: начинающуся, или когда начинался первый день недельный. Что так следует понимать, на это дает нам смелость святой Лука, который, говоря о положении Господа во гроб, написал: День бе пяток, и суббота светаше (Лк. 23, 54), επιφωσχε, — начиналась, наступала, как и по-русски переведено. Итак, в вечер субботний свитающи — будет: вечером в субботу, когда наступал или начинался первый день недели. У евреев день — один кончался, а другой начинался в шесть часов вечера. Суббота, как видим у святого Луки, началась в пятницу вечером, а первый день недельный начался в субботу вечером, как в настоящем месте дает видеть святой Матфей.

После сего как же понять: Прииде... видети гроб? — Тоже в прямом значении слов: ходили посмотреть гроб. Неудержимое желание осведомиться, не произошло ли там, на Голгофе, около гроба Господня, где были их мысли и сердца, — что-либо особенное, влекло их туда. И они сходили туда. Увидев, что там все было в том же положении, как было оставлено в пятницу, они спокойно воротились в город и стали готовиться к помазанию тела Господня утром, по обычаю, ароматами, которые они в этот же вечер, по возвращении с Голгофы, и купили, как пишет святой Марк.

Спросите: но как же можно было им быть на Голгофе? Там стража.— Стража была приставлена не с утра, а тоже по прошествии субботы. Когда жены были при гробе, власти иудейские ходили к Пилату для испрошения позволения приставить стражу,— которую и привели и поставили на место уже по удалении жен с Голгофы. Третий день начинался, когда, по предсказанию Господа, должно было совершиться Его воскресение. До вечера они не видели нужды нарушать свою субботу; а теперь, когда суббота прошла и настал страшный для них третий день, они поспешили принять меры предосторожности, опасаясь, как бы ученики не украли тела своего Учителя в эту ночь и не сказали, что Учитель их воскрес.

Так святые жены готовятся намастить тело Господа ароматами, не подозревая, что гроб окружен стражею и что тело Господа — в руках врагов Его. Но Господь не попустил им быть устрашенными этою грозною стражею, и неведомо для них, устранил эту препону, могшую лишить их свободного доступа ко гробу Господню и к пречистому телу Его. Сошел с небес Ангел Господень и, отвалив камень от двери гроба, сел на нем. Сотрясение от падения камня, усиленное намеренным действием Божиим, и светло-блестящий зрак Ангела в трепет привели стражу, и она разбежалась. Гроб стал отверст и доступ к нему свободен (2-4).

Когда это случилось? Надо полагать, незадолго до появления жен на Голгофе, однако ж еще сущей тьме, которая не была еще рассеяна светом утра, когда приходила туда Мария Магдалина. Это действие Божие не было потребностью или следствием воскресения Господня, которое совершилось независимо от всяких внешних ограничений, незримо и неведомо ни для кого. Оно было нужно для очищения доступа к гробу любящим Господа и для удостоверения их, что Он уже несть зде, но воста (Лк. 24, 6).

(Наступило утро. Жены, как приготовились с вечера, пошли на Голгофу к Господу. — Какие именно это были жены, святой Матфей не обозначает при сем.) — Приближаясь к месту гроба, они увидели Ангела (сидящего на камне вне гроба, как надо полагать по сказанному пред сим) — и ужаснулись. Ангел ободрил их, говоря: не бойтесь! Вы ищете Иисуса распятого; нет Его здесь; Он воскрес, как сказал. Подите посмотрите место, где лежал Господь. (Они вошли во гроб и посмотрели.) — Ангел сказал им: теперь бегите скорее сказать ученикам Его, что Он воскрес из мертвых, и се — предваряет вас в Галилее. Там Его увидите.— И жены, вышедши из гроба, поспешно побежали со страхом и радостию великою возвестить о виденном и слышанном святым Апостолам. — Когда же они таким образом спешно текли к Апостолам, Сам Господь сретил их, со словом: Радуйтеся! — И они, падши к ногам Его, обняли их и поклонились Ему. Были, однако ж, притрепетны. И Господь ободрил их, говоря: Не бойтеся! Идите, скажите братии Моей, чтоб шли скорее в Галилею. Там они Меня увидят (5-10).

Таково сказание святого Матфея! Оно очень сжато и усеченно. Первый стих стоит особо, сказывая, что было вечером в субботу. Особо стоят и стихи 2 — 4, повествуя о бывшем пред утром. Главное же сказание о приходе жен на гроб начинается с узрения уже Ангела; а о том, как они поднялись с места и как дошли до Ангела, не говорится. Это требуется дополнить. Требуется также дополнить и то, что жены входили во гроб, по слову Ангела: подите, посмотрите место, где лежал Господь,— хотя об этом не говорится в тексте, ибо вслед за сим пишется, что они вышли из гроба и побежали к Апостолам. Но как бы они вышли из гроба, если б не вошли в него? Я то и другое дополнил своею речью. Но сейчас увидим, что их дополняет святой Марк.

У святого Марка читаем — гл. 16, ст. 1 — 11.

Минувшей субботе, Мария Магдалина и Мария Иаковля и Саломия, купиша ароматы, да пришедше помажут Иисуса (1).

Минувшей субботе — то же что у святого Матфея — в вечер субботний, — когда суббота, или день покоя кончился и начался первый день недели, означенные жены купили ароматы, чтоб утром пойти на гроб и помазать тело Господа Иисуса. Этот первый стих совершенно одинаков по содержанию с первым стихом сказания святого Матфея и его дополняет, сказывая, что жены, Мария Магдалина и Мария Иаковля, сходивши посмотреть гроб, тем же вечером сошлись с Саломиею и все втроем купили ароматов для намащения тела Господня.

Это было субботним вечером; а когда прошла ночь, они зело заутра во едину от суббот, то есть в первый день недельный, приидоша на гроб возсиявшу солнцу (2). Приидоша,— ερχονται, — идут. Идя же, говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? Камень был велик очень, и им не под силу было бы отвалить его. Но, подошедши к месту гроба, они взглянули и увидели, что камень уже отвален (3 — 4).

Отвалился и у них камень затруднения, давивший их сердце; почему они, не обратив особого внимания на необычайность дела сего, поспешили внутрь гроба. Но, увидев юношу в одежду белу одеяна, седяща в десных, ужаснулись, — εξεϋαυμβηϋσαν, поражены были удивлением и изумлением. То был Ангел Господень, который, видя их смущение, ободрил их, говоря: не ужасайтесь, Иисуса ищете Назарянина распятого? Он воскрес; Его нет здесь. Вот место, где положили Его. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам (5 — 7).

И они, вышедши, побежали от гроба. Их обнимал трепет и ужас, и они никому ничего не сказали (конечно на пути), будучи одержимы страхом (8).

Сопоставляя это сказание с сказанием святого Матфея, не можем не видеть, что они взаимно дополняют друг друга. Святой Марк дополняет святого Матфея, сказывая, что святые жены, вечером, побывши на Голгофе, успели еще купить ароматов, взяв в содружество с собою и Саломию, а утром рано пошли ко гробу и пришли туда возсиявшу солнцу, пред восходом солнца, когда свет солнца уже сиял, но солнца еще не было видно на горизонте. А святой Матфей пополняет святого Марка, сказывая о вечернем хождении некиих жен на гроб и о том, как камень отвален от гроба.

Святой Марк пополняет еще святого Матфея, сказывая, как жены вошли во гроб, о чем не пишется у святого Матфея, хотя говорится, что они побежали к Апостолам, вышедши из гроба; а святой Матфей дополняет святого Марка, сказывая, что прежде входа во гроб они видели Ангела и во гроб вошли по его указанию.

Святой Матфей дополняет святого Марка, сказывая, что на пути, когда жены бежали к Апостолам, явился им Сам Господь; святой Марк Дополняет святого Матфея, сказывая далее, что это не было первое Его явление (9). Первого явления удостоилась Мария Магдалина, которая, сподобившись сего благодеяния, шедши возвести о том и Апостолам (10).

Какое общее сказание составится из обоих евангелистов, очевидно само собою. Заметим только, что у обоих их речь идет об одном и том же приходе на Голгофу, одних и тех же жен, в одно и то же время. Следовательно, это сказание представляет достаточно черт, по коим его следует счесть особным. Оно законченно, и не требует более заимствования из других Евангелий для пополнения своего.

Один вопрос предлежит: какие именно тут действовали жены. Святой Марк, как и святой Матфей, не переименовывает их утром, после наименования вечером. Хотя это наводит на мысль, что и утром действовали те же жены; но с того времени прошло семь-восемь часов, в которые могли повстречаться случайности, заставившие разлучиться тех же жен. Посему мы можем иметь законное позволение, какую-либо из сонма сих жен отчислить, если какие-либо евангельские указания того потребуют. И за этим недалеко приходится нам ходить. Тут же у святого Марка и встречаем такое указание, — именно в его сказании о явлении Господа прежде всех Марии Магдалине. Прежде всех; следовательно, прежде явления Его женам, о коем говорится у святого Матфея. Если так, то значит, что в это же утро,— прежде воссияния солнца, зело рано, — Марии Магдалины не было с Мариею Иаковлевою и Саломиею. Она отделилась от них и действовала сама по себе, и в этом хождении на Голгофу означенных жен не участвовала, не была свидетельницею и явления им Господа. Сего блага она сподобилась особо и прежде их. Таким образом, святой Марк, поименовавший жен в вечерних обстоятельствах, ходом сказания своего об утренних событиях заставляет из сонма тех жен отчислить Марию Магдалину и действующими в его сказании признать только Марию Иаковлю и Саломию. Как отлучилась от них Мария Магдалина и как действовала особо от них, об этом пишет святой Иоанн.

У святого Луки читаем — гл. 24, 1 — 12.

Последовавшие за Господом из Галилеи жены (непоименованные) вечером в пятницу смотрели, как полагалось тело Господа во гроб. Возвратившись с Голгофы, они в тот же вечер купили ароматы и миро, для намащения тела Господня,— и в субботу оставались в покое по заповеди (Лк. 23, 55-56).

В первый же день недели, утру глубоку, они пошли на гроб, неся уготованные ароматы. Они нашли камень отваленным и прямо вошли во гроб. Тела Господня не оказалось,— что привело их в крайнее недоумение. Когда они таким образом недомышлялись, что бы это значило, предстали им два мужа в одеждах блестящихся. Святые жены в страхе и смущении, потупили очи в землю; но мужи успокоили их, сказав им: что ищете живого с мертвыми? Его нет здесь; Он воскрес. Помяните, как Он говорил вам еще в Галилее, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человек грешник и пропяту быти, и в третий день воскреснуть. Они вспомнили такие слова и, возвратившись от гроба, возвестили о виденном и слышанном одиннадцати Апостолам и всем прочим. Но глаголы их явились, яко лжа, и им не поверили. Петр, впрочем, востав, тече ко гробу и, взглянув внутрь, увидел пелены лежащие, и отыде, в себе дивяся бывшему.

Сразу видно, что тут рассказывается об особом приходе на гроб, отличном от того, о коем сказывают святой Матфей и святой Марк. Ароматы готовятся в пятницу вечером; идут на гроб жены утру глубоку, — ορδρου βαδεος; во гробе встречают двух Ангелов в виде мужей; слышат от них слова не те, что слышали жены у святого Матфея и святого Марка, хотя сила их одна и та же — удостоверение в воскресении Господа; в конце не получают повеления поскорее сказать Апостолам, но делают это будто сами от себя; почему возвращаются неспешно, и можно предположить, что сначала они зашли к себе, чтобы освободиться им от ноши ароматов, а потом отправились к Апостолам.

Признавая же особым это хождение на гроб Господень, надо будет признать, что и жены тут были особые. — Какие же? Святой Лука не перечисляет имен жен ни там, где говорит об их наблюдении, как полагали Господа во гроб, ни там, где говорится о заготовлении ими ароматов, в пятницу вечером, ни здесь утром в первый день недельный, когда сказывается об их хождении ко гробу. Хотя он в конце сказания пишет: Бяше же Мария Магдалина и Иоанна и Мария Иаковля, и прочие с ними, яже глаголаху ко Апостолам сия (10); но это относится, как увидим, к тому времени, когда к Апостолам собрались все жены, как бы с отчетом о виденном и слышанном ими порознь — и тут нельзя видеть решительное указание на тех жен, о коих говорит выше святой Лука. Всяко, однако ж, слова сии дают возможность определить, о каких женах пишется у святого Луки. Отчислим из означенного перечня имен — Марию Магдалину для сказания святого Иоанна, а Марию Иаковлю (с Саломиею, которая, вероятно, значится под общим: И прочие с ними для сказания святого Матфея и святого Марка,— и для сказания святого Луки останется Иоанна, жена Хузаня, с прочими (кроме Саломии).

У святого Иоанна читаем — гл. 20, ст. 1 — 18.

У святого Иоанна и еще особое сказание об особом хождении ко гробу Господа, где из жен Действующею является одна Магдалина, но с участием и двух высших учеников. Он повествует, что святая Магдалина, в первый день недели еще сущей тьме, пришла на гроб и увидела камень отваленным от гроба. Взглянула ли она во гроб или нет, но у нее тотчас образовалось решение: взяли Господа. Взяли Господа и незнать где положили Его. С этою мыслию она поспешно бежит ко святому Петру и святому Иоанну и говорит: взяли Господа, и не вем, где положили Его. Святой Петр со святым Иоанном вышли из дома и пошли на гроб. Они оба шли поспешно; но Иоанн тек скорее Петра и пришел ко гробу первый, однако ж не вошел внутрь, а только взглянул туда и увидел пелены лежащие. Пришел святой Петр и вошел внутрь. И он увидел тоже пелены лежащие, и еще сударь, бывший на голове Господа, не с пеленами лежащ, но особь свит на одном месте. Тогда вошел и святой Иоанн, прежде пришедший, и виде, и верова, кажется, только тому, что говорила Магдалина. Осмотревши все, они возвратились домой.

Но святая Магдалина, с ними возвратившаяся опять ко гробу, осталась и, стоя у гроба, плакала. Поплакавши, она взглянула внутрь и увидела двух Ангелов в белых ризах,— один сидел в головах, а другой в ногах, где лежало тело Иисусово. Они спросили ее: жено, что плачеши? Она ответила: взяли Господа моего, и не вем, где положили Его. Сказав это, она обратилась и увидела Господа Иисуса, но не узнала Его. Господь говорит ей: жено, что плачеши? Кого ищеши? Она, думая, что то был вертоградарь, сказала: государь мой! если ты взял Его, скажи мне, где положил Его, и я возьму Его. Тогда Господь сказал ей голосом, ей знакомым: Мария! Она, услышав этот голос, воззвала: Раввуни! и бросилась было к ногам Его, чтобы обнять их. Но Господь остановил ее, говоря: не прикасайся Мне, ибо Я еще не взошел ко Отцу Моему (еще успеешь); но иди к братии Моей и скажи им: Восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему. Она пошла и сказала ученикам, что видела Господа и что Он сказал ей такие слова.

Это сказание не требует никаких пояснений. Сразу видно, что оно говорит об особом хождении на Голгофу, где и лица особые, и обстоятельства особые, ни одною чертою не повторяющиеся в сказаниях других евангелистов.

Я позволяю себе сделать, по поводу его, только одно-другое наведение. Первое — если у святого Иоанна особое сказание об особом хождении ко гробу,— и это бесспорно, то ничто не мешает допустить особность сказания и у других евангелистов, коль скоро черты сказания вынуждают такое допущение. Как уже видели мы, такой особности нельзя не допустить в сказании святого Луки, и в сказаниях святого Матфея и святого Марка вместе.

Второе — Мария Магдалина приходит на гроб еще сущей тьме. Как она вслед за тем ходила к Апостолам, с ними ворочалась на Голгофу, после них побыла здесь одна, потом опять пошла к Апостолам, то ей невозможно было быть в числе жен, приходивших с Иоанною, утру глубоку, как значится у святого Луки,— некогда было ей присоединиться и к Марии Иаковлевой с Саломиею, приходившим к гробу возсиявшу солнцу, и нужды в том уже никакой не настояло. Однажды отлучившись от святых жен, она уже не встречалась с ними, пока все они не собрались у Апостолов, как увидим при общем своде сказаний. Таким образом, из пересмотра всех сказаний о движениях, видениях и свидетельствах жен сами собою выходят такие заключения:

1) Жены не все разом приходили на гроб, но группами и в разное время. Таких прихождений обозначается три: первое — Марии Магдалины, по Евангелию святого Иоанна; второе — Иоанны с прочими, по Евангелию святого Луки; третье — Марии Иаковлевой и Саломии, по Евангелиям Матфея и Марка вместе. Обозначается это чертами всякого сказания, ясно выдающимися. Приложим к сему показание еммаусских учеников, которые говорят, что некоторые жены из бывших на гробе возвестили Апостолам, что видели Ангелов, сказавших им, что Господь воскрес (Лк. 24, 22 — 23). Но это может относиться только к Иоанне с прочими, как значится тоже у святого Луки. Ибо они только видели одних Ангелов, а другие жены видели не Ангелов только, но и Господа. Следовательно, этим показанием они резко отособляют хождение на Голгофу Иоанны с прочими от хождения туда других святых жен, между коими тоже хождение Марии Магдалины отособляется само собою, и оставляет потому отособленным хождение Марии Иаковлевой с Саломиею. Это показание тем особенно важно и подает в настоящем деле решающий голос, что была часть учеников, которые знали только о том, что было с Иоанною, ничего не слыхав о других женах.

2) Время прихода святых жен ко гробу означается так: Марии Магдалины — еще сущей тме; Иоанны с другими — утру глубоку; Марии Иаковлевой с Саломиею — возсиявшу солнцу. Видна постепенность. И вся эта история обнимает время в несколько часов — от чуть брезжится до восхода солнца.

3) Постепенность видна и в том, что святые жены узнавали и возвещали Апостолам: святая Магдалина в первый раз сказывает: взяли Господа; Иоанна с другими возвещает, что видела Ангелов, которые сказали ей, что Господь воскрес; Мария Магдалина во второй раз и Мария Иаковля с Саломиею удостоверяли, что видели не только Ангелов, сказывавших им о воскресении Господа, но и Самого Господа воскресшего, и передавали от лица Господа повеления им.

После всего сказанного составление последовательного сказания о движениях святых жен утром в Светлое Христово Воскресение, равно как о виденном ими и слышанном, — не встретит большого затруднения.

Когда Иосиф и Никодим полагали во гроб тело Господа, жены все были на Голгофе и смотрели, где и как полагалось оно, в то же время, конечно, соображая, как им прийти сюда снова, чтоб и с своей стороны воздать долг Умершему намащением тела Его. Некоторые из них тотчас по возвращении с Голгофы, в пятницу же, заготовили и ароматы. Субботу все они провели в покое. Но когда прошел законный термин покоя, две из них сбегали в этот субботний вечер ко гробу посмотреть, не случилось ли там чего особенного, и по возвращении оттуда купили и еще ароматов, в восполнение недостающего. Они действовали все заодно, согласно; но помещались не в одном доме, а где пришлось, каждая у своих родных и знакомых. Может быть, только Мария Иаковля и Саломия в одном останавливались доме. Почему положили утром собраться вместе не в городе, чтоб никого не тревожить, но на самой Голгофе, дожидаясь там друг друга, чтоб вместе приступить к намащению тела Господня; из города же как выйти, оставили каждой на свободу, как какая управится, только бы порану.

Так приготовившись и условившись, они спокойно ждали утра. Раньше всех поднялась Мария Магдалина и устремилась ко гробу Господню еще сущей тьме. Но, пришедши на Голгофу, она увидела, что камень отвален от гроба. Первая, породившаяся у ней при этом мысль: взяли Господа, глубоко потрясла ее, и она немедля побежала к святым Апостолам Петру и Иоанну. Кому кроме их могла она благонадежно поведать это общее для всех любящих Господа горе, если б оказалось справедливым то, что ей подумалось? — И им она ничего не говорит, кроме: взяли Господа, и не вем где положили Его. Конечно, после этого первого тревожного воззвания, она объяснила, почему так думает, сказав, что видела камень отвален от гроба, а может быть, что и в него заглянула и видела, что тела Господня нет на том месте, на котором положили его завчера. — Выслушав все, Апостолы решили самим сходить на гроб и посмотреть, что там такое.

Пока это происходило, и Апостолы собирались ко гробу, на Голгофу пришла Иоанна с некоторыми женами, которые, увидев гроб отверстым, вошли в него. Ангелы объяснили им тайну отсутствия тела Господня, приведши им на память Его собственные предсказания еще в Галилее о смерти и воскресении. Выслушав это и Удостоверившись в воскресении Господа, Иоанна и яже с нею жены, может быть, по указанию Ангелов, а может быть, и сами от себя, положили - пойти сказать о том Апостолам, и отправились обратно с Голгофы. В движении их не видно никакой поспешности; и очень можно предположить, что с Голгофы они заходили к себе в дом, где останавливались, чтоб освободиться от ноши ароматов. (Не было ли Иоанне с сущими с нею передано окончательное приготовление ароматов?)

Между тем, как они делали этот переход, или обход, если заходили домой, святой Петр с святым Иоанном и Магдалиною текли к гробу, и пришли к нему, не встретясь с ними, — что, по расположению улиц на Востоке, легко могло случиться, хотя они и прямо к ним шли. Побывши на Голгофе и осмотревши гроб, Апостолы возвратились к себе, кажется, не пришедши к решительному заключению о воскресении Господа. По крайней мере это явно относительно святого Петра, хотя и Иоанново: Виде и верова — не дает прямого указания, чему верова. Может быть, не воскресению; ибо вослед за сим он сам же приписал: Не у бо ведяху Писания, яко подобает Ему из мертвых воскреснути.

По отбытии святых Апостолов с Голгофы, Мария Магдалина осталась у гроба, и осчастливлена была милостивым явлением ей Господа. Обрадованная, она опять направилась к Апостолам, хотя не так спешно, как прежде, чтоб подолее попитаться нераздельною сладостию боговидения.

По удалении Марии Магдалины, приходят ко гробу Мария Иаковля и Саломия, видят камень отвален и Ангела на нем сидяща, и приходят в страх. Ангел Господень успокаивает их благовестием о воскресении Господа, пригласив посмотреть и место, где лежало тело Господне. Вошедши внутрь, жены увидели другого Ангела, который, сказав им то же, что и первый Ангел, и показав место, где лежало тело Господне, присовокупил, подобно же первому Ангелу: теперь бегите сказать о всем Апостолам. И они, исшедши из гроба, побежали к ним, в страхе и трепете от необычайности виденного и слышанного. Первый Ангел, при выходе их из гроба, удержал себя невидимым, чтоб не помешать их спешности.

Когда бежали они, сретил их Сам Господь и обрадовал и словом и позволением обнять ноги и поклониться Ему. Получив затем и от Господа повеление поспешить к Апостолам с вестию о Его воскресении и о прочем, они побежали к ним.

Между тем у Апостолов происходило следующее. Как только воротились святой Петр и святой Иоанн, пришла к ним Иоанна с некоторыми женами (или она ждала их, если не заходила домой) и сказала им, что видела Ангелов, которые уверили ее, что Господь воскрес. Апостолы выслушали это, но не поверили. Еще они вели беседу о сем, как пришла святая Магдалина и сказала, что видела Господа, передавши и слова, какие повелел Господь передать Апостолам. Но и ее выслушавши, Апостолы не яша веры (Мк.16,11). Едва кончила свою речь святая Магдалина, как приходят Мария Иаковля и Саломия, казывают, как видели Ангелов при гробе и во гробе, а потом на пути Самого Господа, и передают, уже слышанное от Марии Магдалины, повеление Господа Апостолам идти в Галилею, где имеют Его увидеть.

Так теперь собрались воедино все жены благовестницы — Мария Магдалина, Мария Иаковля, Саломия, Иоанна и прочие, имена коих не записаны (Лк. 24, 10; Мк. 16, 1). Какой облак свидетелей? И, однако ж, пред Апостолами явились яко лжа глаголы их, и они не поверили им (Лк. 24, 11). Не заслуженный ли потому выслушали они укор от Господа, когда Он, явившись, поноси неверствию их и жестосердию, яко видевшим Его воставша не яша веры (Мк. 16, 14)? — Однако ж это послужило во благо веры, удостоверяя, что, несмотря на великую радость, какою исполнила бы их сердце вера, что Господь воскрес, они не спешили верить этому, по чрезвычайной важности самого воскресения. Надо полагать, что Сам Господь благоволил, чтоб было так.

Святой Петр, впрочем, положил еще сбегать на гроб и посмотреть, не встретит ли там какого-либо решительного удостоверения. Но, пришедши туда и взглянув во гроб, увидел только пелены лежащие. Это то же, что прежде видено; ничего нового. Не только Господь, но даже и Ангел не явился ему, чтоб влить в него отраду веры. Так и пошел он обратно, в себе дивяся бывшему (Лк. 24, 12). Состояние духа его, надо полагать, было очень тяжелое. — И не в эту ли пору милостивый Господь явился ему в утешение и умиротворение сердца его? Всяко это явление имело место между этим временем и возвращением в Иерусалим еммаусских учеников. Потому что когда они пришли к прочим, то были встречены радостным известием, яко воистину воста Господь и явися Симону (Лк. 24, 34).

Таким образом все сказания приходят в совершенное между собою согласие, и все черты и особенности находят должное себе место. Остается решить одно, как можно допустить, что жены ходили на гроб не вместе и не в одно время, когда в сказаниях об их движениях встречаются почти всюду имена одних и тех же жен? Но где же это встречается? Встречается, правда, не в евангельских сказаниях, а в сводах сих сказаний. Своды же сии составлены по произвольному предположению, что святые жены ходили на гроб все вместе. Это предположение, не оправдываемое, однако ж, текстом Евангелия, как мы видели, и заставляло все комкать в кучу — и движения жен, и явление Ангелов, и слова сих последних женам, и слова жен Апостолам — с большими натяжками и насилованием текста.

Приведите на память сказанное выше. Имена жен, прежде их движения на Голгофу, перечислятся только у евангелиста Матфея и евангелиста Марка; святой Лука не перечисляет их здесь. Но и те двое перечисляют их только при обстоятельствах, бывших в пятницу и в субботу вечером; а какие именно жены участвовали в утреннем первого дня недели шествии ко гробу, не поименовывают. Что это были все те же самые жены, о коих говорится в предыдущих обстоятельствах, это есть гадание, навеваемое, правда, течением речи, но не могущее быть оправдано им, когда в других местах встречаются намеки и прямые указания, что в означенном шествии точно те же были жены, но не все; именно, не было Марии Магдалины, как дает ниже навести святой Марк и как прямо дает разуметь святой Иоанн. Были они вместе вечером; но утром ко гробу пошли не вместе, как согласились. Так сделалось, что Мария Магдалина ушла из города одна раньше всех, и потом течением событий совсем была отбита от них. Таким образом сличение сказаний заставляет признать, что, несмотря на то что вечером жены показываются инде (в другом месте. — Ред.) сущими вместе, утром они шествовали ко гробу не вместе.

Можно только спросить: чего ради святые евангелисты не написали определенно, какие именно жены идут утром ко гробу по их сказанию? — Того ради, что они не считали того нужным. Не в лицах жен — сила, а в удостоверениях их в воскресении Господа — Ангелами и Самим Господом. Жены все одинаково достойны веры. Сила свидетельства их — в показании им истины свыше, а не в том, что сие показание передала такая и такая жена. Святые евангелисты и не заботились повторять их имена. Святой Лука и совсем не перечисляет их имен ни в обстоятельствах пятницы, ни в обстоятельствах субботы, ни в утреннем первого дня движении их на Голгофу. Перечисляет их в конце сказания. Но там мы должны видеть указание на то, как наконец все жены благовестницы собрались к Апостолам после виденного ими и слышанного, у гроба Господня и на пути от Него, каждою группою особо. — Так предложенное недоумение оказывается совсем неуместным.

Вот все, что придумалось мне, в удовлетворение вашего желания и устранение встреченного вами затруднения в соглашении евангельских сказаний о воскресении Господа. На большее прошу не погневаться. Пока будем довольствоваться этим, а после — что Бог даст.

24. 2-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

(О благодати Святого Духа. Приятие Святого Духа — высшее в христианстве. Действия без Духа и не от Духа не суть настоящие христианские дела. О тайне живущего в нас греха и освобождении от него благодатью Святого Духа. Вера в Господа приводит к получению благодати; благодать созидает верующего в жилище Божие. Все греховное, страстное, даже гнилое слово, исходящее из уст, есть оскорбление Духа Святого. О тяжести греха согрешающих по крещении. Как совершается дело спасения. Как стяжевается, возгревается и хранится благодать Святого Духа)

Прислал ты слышанные тобою и другими пункты учения вашего нового учителя. Благодарствую. Это желанная присылка! Хотя, к сожалению, я должен сказать, что они не все точно определенны и не совсем полны; но все же их достаточно, чтоб хоть сколько-нибудь понять, там у вас за учитель и что за учение у него.

Главное я уже тебе сказал в первом письме, и ты сам уже мог бы распознать по тем указаниям, в чем из слышанного тобою правда и в чем кривда. Прибавлю, однако ж, кое-что и еще, что сказать понуждают присланные тобою пункты. Замечу на первом месте, что если есть пункты не совсем определенные, то вина этого, думаю, падает не на слышавших, а, надо полагать, на учителя. Он сам не ясно видит дело; от того путается в словах. Я кроме тебя и от других слышал, что это так есть. Но будем смотреть на эти пункты, как они есть, и указывать, с какой стороны они неправы и к каким неправостям могут вести.

Пересмотревши все пункты, я пришел к такому общему заключению о вашем учителе, что он, по внушению известного англичанина, построил себе ложное, но обольстительное представление о христианстве, и теперь всеми силами и средствами старается набить его в головы других, полагая, что ратует за дело Божие и спасение братии. Но при всей важности, с какою он выступает на делание сие, он похож на дитя, гоняющееся за мыльным пузырем. Как я уже писал тебе, подобно англичанину тому, и этот учитель ваш опутан прелестию и увлечен призраком истины, думая, что обладает ею настоящею. Он преследует призрачный, мыльно-пузырный идеал христианства. Как мыльный пузырь привлекает детей, так и учителя вашего, а вслед за ним и других, неискусных в ведении христианском, увлекает нарисованный им призрачный образ христианства. И нечему дивиться, если иные льнут к нему, особенно из женщин, всегда склонных на всякого рода прелести.

Писал ты мне прежде, что учитель ваш говорит: пусть меня из Евангелия обличат, что я лгу. Я ответил тебе, что за то, что он говорит: «Покайтеся и веруйте во Евангелие», никто не станет его обличать, потому что так написано и в Евангелии. Но его можно обличить и при этом, если он не все преподает, о чем учит Евангелие. Я тогда не знал определенно, что бы такое было у него недостающее. А вот теперь из твоих пунктов вывожу, что в его учении не мало недостающего,— что, однако ж, очень важно и существенно в деле веры и спасения.

Первое таковое есть то, что он ничего не говорит о благодати Святого Духа. Пунктов у тебя Десятка три, а о благодати Святого Духа хоть бы слово, вот что у тебя писано:

«Спасение совершилось, и все уверовавшие во Христа спасены.

Человек спасается чрез веру во Христа.

Уверовавший во Христа и, следовательно, усвоивший себе искупление в собственность вечной погибели не подлежит.

Каждый уверовавший во Христа тотчас же получает отпущение грехов и избавляется от вечного наказания.

Для спасения следует принять в себя Христа. Мы принимаем верою в себя Христа, Который уже, невзирая ни на что, никогда не покидает нас и пребывает в нас.

Принявшему в себя Христа, и потом согрешившему, нужно лишь покаяться, и он тотчас получает непосредственно прощение.

Крещение не пользует того, кто сознательно не принял в себя Христа.

Каждый принявший в себя Христа может уразуметь все Святое Писание.

Церковь сама по себе, а прежде всего нужно искать Христа».

И все идет так. Во всяком почти пункте есть слово о Христе Господе, а о Духе Святом ни в одном. Я не думаю, чтоб это было твое и других слышавших опущение. Должно быть, предмет сей не имеет места в системе учения вашего учителя, а то он все бы как-нибудь да помянул о нем. Что спасение нам устроено Господом Иисусом Христом и что мы спасаемся именно в Нем, — это истинно так есть; но при всем том ведать надлежит, что это не было и не бывает без благодати Святого Духа.

Поелику это очень важный пункт, то я счел нужным собрать о нем побольше мест Писания, чтоб ты и те, которые около тебя, убедились, что благодать Святого Духа в соделании нашего спасения есть часть существеннейшая. — Вот слушай!

Явился святой Иоанн Предтеча, чтоб приготовить народ к принятию обетованного Избавителя, покаянием и крещением, и что говорит? Вот идет, говорит, Обетованный, — и Он будет крестить вас Духом Святым (Мф. 3, 11),— чем дает разуметь, что крещение Духом Святым есть главное дело обетованного Христа Господа в устроении Им спасения нашего: так что, кто не крестится сим Духом, тот не войдет в Царствие Божие (Ин. 3, 5).

Господь уже кончил Свое видимое пребывание на земле, уже прощается с учениками Своими на последней вечери,— и смотри, как утешает их? — Я иду,— говорит,— но не смущайтесь, что иду. Это лучше для вас. Ибо если не иду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам (Ин. 16, 7). Я умолю Отца, и Он сего Утешителя даст вам, да будет с вами ввек. Вы знаете Его, потому что Он в вас пребывает и в вас будет (Ин. 14, 16—17).— Так Христос Господь наместником Своим обещает послать с небес Духа Святого.— Не означает ли сие, что все дело спасения рода нашего, по вознесении Господа, будет устрояться Духом Святым?

Да! Так это и было. Пришел момент вознесения Господня. Господь заповедует ученикам сидеть в Иерусалиме и ждать обетования Отча. Вы, говорит, имате креститися Духом Святым, не по мнозех сих днех (Деян. 1, 5). Сказав сие, Он вознесся. Чрез десять дней Дух Святый сошел на святых Апостолов в виде огненных языков, с шумом будто от дыхания бурна, — и они все начали говорить разными языками.— Явление силы небесной привлекло внимание бывших на празднике в Иерусалиме из всех стран, и они, слыша, что галилеяне говорят на языке каждого из них, пришли в несказанное изумление (Деян. 2, 2 — 12). Тогда святой Петр объяснил им, что дивное сие явление давно предсказано и есть исполнение обетования об излиянии Духа Святого на всяку плоть (Деян. 2, 17). Главное обетование отцам было о пришествии Христа Спасителя; но венцом благ от Него было предуказано излияние Духа Святого, которое и исполнилось в день Пятидесятницы... Заметь, се — настоящее основание Христовой Церкви, сокровищницы и несокрушимого хранилища источников благодати Святого Духа!

Но в день сей пятидесятный Духа Святого прияли только Апостолы; по обетованию же Ему надлежало излиться на всяку плоть. — Он и начал с сего же дня изливаться на всех чрез святых Апостолов. — Когда святой Петр своею к собравшимся иудеям речью привел их в сокрушение, — и они воззвали: Что убо сотворим? — тогда святой Петр сказал им: Покайтеся и да крестится кийждо вас во имя Иисуса Христа во оставление грехов, и приимете дар Святаго Духа (Деян. 2, 37 — 38). Три тысячи душ покаялись, крестились и прияли Духа Святого в тот день.

С сего времени и все в Церкви и у Апостолов стало совершаться по действию Духа Святого. Говорить ли надлежало Апостолам, они говорили, исполняемы бывая Духом Святым (Деян. 4, 8, 31); идти ли куда, — шли по влечению Духа (Филипп, святой Павел); учреждать ли что,— учреждали по внушению Духа; избирать ли надлежало кого на особое дело,— избирали смотря по тому, как очевидны были в ком проявления Духа (диаконов). Действия Духа Святого были так явны для всех и необычайны, что Апостолы не колебались пред властями церковными подтверждать истину Евангелия тем, что Бог дает Духа Святого тем, которые смиренно повинуются слову Его, ими возвещаемому (Деян. 5, 32).

Самаряне веруют по проповеди святого Филиппа; но сущие в Иерусалиме не считают того уверования достаточным, и посылают к ним святых Петра и Иоанна дополнить недостающее. Что же именно оказалось у них недостающим? Благодать Святого Духа. Апостолы, пришедши туда, увидели, что Дух Святой еще ни на кого из них не сходил, а они только крестились во имя Господа Иисуса. Почему, помолившись, возложили на них руки,— и они прияли Святого Духа. Таким образом самаряне стали настоящими христианами и возымели все потребное для спасения только тогда, когда прияли Святого Духа (Деян. 8, 15-17).

Ангел повелел Филиппу идти на путь, ведущий из Иерусалима в Газу. Но когда, быв на сем пути, увидел он колесницу с некиим сидящим на ней, — Дух Святой сказал ему: приступи к колеснице. Он приступил и, взяв повод от читанного сидевшим в колеснице, просветил его верою и крестил в прилунившейся воде. Когда вышли они из воды, Дух Святой сошел на новокрещенного, в завершение таинодейственного соделания его христианином,—спасаемым (Деян. 8, 29 — 39). Видишь, как во всем действует Дух Святой?! Святого Павла к вере обратил Сам Господь Иисус Христос, но для завершения дела веры в нем послал его к Анании. Анания же что говорит? — Господь... посла мя к тебе, да прозриши, и исполнишися Духа Свята (Деян. 9, 17). Приятие Духа и совершило святого Павла как верующим, так и Апостолом.

Дверь к приятию в лоно Церкви верующих язычников кем отверста? Духом Святым. Он, осязательным явлением нисшествия Своего на Корнилия и весь дом его, удостоверил святого Петра и бывших с ним (а потом и всех христиан из иудеев), что после сего никто не может возбранить крещения верующих из язычников (Деян. 10, 44-48).

Антиохийская Церковь довольно уже созрела и утвердилась трудами святых Варнавы и Савла, действовавших Духом Святым, их исполнявшим (Деян. 11, 24). Можно уже было послать сих деятелей и в другие места. И посылаются. Но кто сие устроил? Дух Святой, сказавший собранию верных: Отделите Ми Варнаву и Савла на дело, на неже призвах их (Деян. 13, 2).

Переплывают они на Кипр и проходят его из конца в конец. Слово проповеди благоспеется; но в Пафе ему стал противиться Елима волхв. Кто заградил этому противоборцу уста? Дух Святой устами святого Павла, исполненного Им (Деян. 13, 9).

Переплыли они в Малую Азию. В первом здесь городе, Антиохии Писидийской, слово принялось и между иудеями, и еще паче между язычниками. Но неверовавшие иудеи подняли на Апостолов гонение, и они вынуждены были пойти далее. — Что же с уверовавшими? — Уверовавшие же ученицы исполняхуся радости и Духа Святаго (Деян. 13, 52). Они оставлены под руководством благодати Духа Святого, им дарованной. Как было здесь, так, конечно, было и во всех местах, коих коснулась проповедь в сие апостольское путешествие. Ученицы всюду исполнялись таинственно Духа Святого,— и Им были блюдомы и руководимы до времени, пока на возвратном пути не дано было им обыкновенное пастырское руководство (Деян. 14, 23).

Когда потом, по возвращении в Антиохию, святые Варнава и Павел с другими некими посланы были к старейшим Апостолам в Иерусалим для вопроса об образе принятия язычников в лоно Церкви, то здесь вопрос сей решили преимущественно тем, что Бог явил уже Свое к ним благоволение, дав им Духа Святаго, якоже иудеям, без всякого обязательства к чему-либо иудейскому,— и состоявшееся решение подтвердили затем сим образом: Тако изволися Духу Святому (Деян. 15, 8-28).

Возвратясь в Антиохию и пробыв здесь несколько времени, святой Павел предпринимает новое апостольское путешествие, посещает прежде основанные Церкви, проходит Фригию и Галатийскую страну. Все это идет свободно. Но хочет он пойти во Асию,— и Дух Святой возбраняет ему; хочет направиться в Вифинию,— и опять не допускает его Дух. Путь указан наконец ночным видением, которое было, конечно, по действию Святого Духа (Деян. 16, 6-9).

Прошед с проповедию Македонию и Ахаию и всюду насадив Церкви, святой Павел возвратился чрез Иерусалим в Антиохию и, отдохнув немного, начал третье апостольское путешествие, направляясь в Ефес. Когда пришел он сюда, то первым его здесь делом было завершение веры двенадцати человек, полнейшим их оглашением, крещением и низведением на них Духа Святого; чем показал, что никто из верующих не бывает полным христианином, пока не приимет Духа Святого (Деян. 19, 1—6). Я об этом обстоятельстве писал тебе в первом письме.

Пробыв в Ефесе около трех лет и насадив христианство во всей прибрежной стране той и к северу и к югу, святой Павел снова посетил Македонию и Ахаию. На возвратном пути оттуда он миновал Ефес; но, остановясь в Милите, позвал к себе епископов Ефеса и сопредельных мест и в прощальной беседе к ним изрек следующее замечательное слово: Внемлите себе и всему стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею (Деян. 20, 28). Церковь есть Церковь Господа, но собирает ее, сочетавает воедино и пастырей в нее и для ней поставляет Дух Святой,— поставляет и, конечно, руководит.

О себе при сем святой Павел сказал, — что он, связанный Духом, идет в Иерусалим. Что будет со мною, говорит, не знаю, но Дух Святой по всем городам свидетельствует, что меня ждут узы (Деян. 20, 22 — 23). Далее на пути в Иерусалим, в Кесарии, пророк Агав, взяв пояс святого Павла и связав им себе руки и ноги, сказал: Тако глаголет Дух Святый: мужа, егоже есть пояс сей, тако свяжут его в Иерусалиме... и предадят в руце языков (Деян. 21, 11).

Таким образом видишь, что как в делах Апостолов, проповедавших святую веру и насаждавших Церкви, так и в содевании спасения верующими все зависело от Духа Святого. Его действом и Апостолы успевали в насаждении веры, и верующие совершались в жизни по духу веры.

Так говорит нам книга Деяний. Обратимся теперь к Посланиям святых Апостолов.

Обратив солунян к вере и основав из них Святую Церковь, святой Павел вынужден был скоро оставить их и перейти в Ахаию. Беспокоясь же об них, пишет к ним из Коринфа послание, в коем, воспоминая, как шло его у них благовестие Евангелия, говорит, что оно было не в слове только, но и в силе и в Дусе Святе (1 Сол. 1, 5), то есть в проявлении знамений и в сообщении особой силы убедительности его слову, пленявшему в послушание вере. — Затем прибавляет, что Бог и им даровал Духа Своего Святаго, и дает заповедь — не угашать сего Духа (1 Сол. 4, 8; 5, 18).

Галатяне приняли святую веру со всем жаром. Но ворвались к ним неправоучащие — иудействующие — и сбили их с прямого пути веры. Узнав об этом в бытность свою в Ефесе, святой Павел вразумляет их посланием, убеждая возвратиться к первоначальной чистоте принятой ими веры. Первое, чем он поражает их, есть указание на то, как они прияли Духа Святого. Сие едино, говорит, хощу уведети от вас, от дел ли закона Духа прилете, или от слуха веры? (Гал. 3, 2). Приятие Духа — благо высшее по общему сознанию и чувству всех принимавших его; сподоблялись же его только верующие чрез Таинства. Апостол говорит: если чрез веру во Христа сподобились вы приять Духа Святого — сие высшее благо, помимо закона, то какой смысл вязать вам себя этим законом, который ничего подобного никогда не доставляет и доставить не может?

Затем приводит им на память силу крестной смерти Господа, усвояемую верою. Сила же сия в чем? В том, что чрез нее верующие приемлют Духа Святого. Христос ны, говорит, искупил есть от клятвы законныя, быв по нас клятва. Для чего? Да обетование Духа приимем верою (Гал. 3, 13 — 14). Столь великое средство — крестная смерть Бога воплощенна, не указывает ли, что и доставляемое им благо — приятие Духа Святого верующими, — есть наивысочайшее благо? Как выше того средства ничего и придумать нельзя, так и выше сего блага никакое другое немыслимо. Приятие Духа в вере христианской есть венец благ человечеству от воплощенного домостроительства. Далее говорит Апостол: сущие под законом суть рабы; верующие же в Господа Иисуса Христа, Сына Божия, всыновление приемлют и суть сыны Богу. Вследствие сего Бог посылает в сердце их, яко сынов, Духа Сына... вопиюща: Авва Отче (Гал. 4, 1 — 7)! — Опять высшее в вере Христовой есть приятие Духа Святого.

Выяснив таким образом, что высшее в христианстве есть приятие Духа Святого, Апостол отсюда уже берет и нравственные уроки: Духом ходите и похожей плотских не совершайте (Гал. 5, 16). Исчислив затем дела плотские и плоды духовные, заключает: Аще живем Духом, Духом и да ходим (Гал. 5, 19 — 23, 25).

К концу пребывания своего в Ефесе святой Павел, узнав о некиих нестроениях в Церкви Коринфской, писал туда послание. Так как у них это произошло от своеличных мудрований, то святой Павел с самого начала обличает суетность мудрости человеческой, говоря, что она гожа только на житейское, но не призвана в руководительницы в делах Божиих. Здесь все открывает благодать Святого Духа.— И я, говорит, приходил к вам не с словесами мудрости человеческой, а с явлением Духа и силы. Благодать Духа Святого, проявлявшаяся в моей среди вас деятельности, удостоверила вас в истине слова моего. Вы и уверовали не в силу своеличного постижения истины, а в силу действенности Духа Святого (1 Кор. 2, 1—5).

К сему прибавил Апостол: таинство веры, мною проповедуемой, есть премудрость Божия, в тайне Божества сокровенная. Ее никто не может верно знать, кроме Духа, испытующего самые глубины Божий. Сего Духа мы прияли, и Он открыл нам все домостроительство спасения. Мы от Него верно знаем все, дарованное нам от Бога, и вам возвещаем то не мудрствуя, а в простоте. Ведайте также, что и вы сами уразуметь истину спасения не иначе можете, как по просвещению от того же Духа, Который нам открыл и открывает тайны его. Кто не имеет Духа, тот душевен есть; душевный же человек не приемлет (не понимает) яже Духа Божия, юродство во ему есть, и не может разумети. Итак, поревнуйте стяжать и хранить благодать Святого Духа (1Кор. 2, 6—16). Одним из верующих коринфян учинено было блужение, такое, которое и среди язычников даже не именуется. Обличив и отлучив от Церкви сего грешника, Апостол перечисляет и другие многие грехи, заключающие вход в Царствие Божие, прибавляя к сему: таковыми и вы некогда были, но омыстеся, но освятистеся, но оправдистеся именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего (1 Кор. 6, 9, 11). Не именем только Господа нашего Иисуса Христа, но и Духом Бога нашего, и сей Дух, совершив дело освящения вашего, не отошел, но в вас пребывает; так что вы посему храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас (1 Кор. 3, 16). Взирая с сей точки зрения на блужение вообще, Апостол говорит: Или не весте, яко телеса ваша — храм живущаго в вас Святаго Духа суть, егоже имате от Бога. Аще же кто храм Божий растлит, растлит сего Бог (1 Кор. 6, 19; 3, 17). Церковь Коринфская богата была дарованиями духовными, что отчасти повело и к проявившемуся среди их разделению. Возводя их к единению, Апостол берет побуждения к тому из того же самого раздаяния даров — разных единым и тем же Духом Святым, говоря: Разделения дарований суть, а тойжде Дух... Комуждо дается явление Духа на пользу. Овому Духом дается слово премудрости, иному же слово разума, о томже Дусе; другому же вера, темже Духом: иному же дарования исцелений, о томже Дусе; другому же действия сил, иному же пророчество, другому же разсуждения духовом, иному же роди языков, другому же сказания языков. Вся же сия действует един и тойжде Дух, разделяя властию коемуждо, якоже хощет... Единем Духом мы ecu во едино тело (чтоб составлять единое тело) крестихомся... и ecu единем Духом напоихомся (1 Кор. 12, 4—13). Таким образом, если кто верует, Духом верует; если кто уразумевает тайны премудрости Божией, Духом уразумевает; если кто пророчествует, Духом пророчествует; если кто молится, Духом молится. И ни одно вообще действие не бывает истинно богоугодно, коль скоро оно не совершается в нас и чрез нас Духом Святым. Действия без Духа и не от Духа не суть настоящие христианские дела, кои все должны быть духовны. Посему всякий должен исповедать, что если есть в делах его что доброе, то оно таково от благодати Святого Духа, — исповедать со Апостолом: Благодатию Божиею есмь, еже семь (1 Кор. 15, 10).

Выбыв из Ефеса и направляясь в Елладу чрез Македонию, святой Павел пишет с дороги Второе к коринфянам послание.

В нем, — имея нужду подтвердить не ложность обетования наследия вечного Царствия Божия, он говорит: Извествуяй же нас с вами во Христа, то есть удостоверяющий нас в неложности обетовании о Христе, есть Бог. Чем же именно удостоверяет в сем Бог? Тем, что запечатлел нас и дал в сердца наши обручение Духа (2 Кор. 1, 21—22). Духа Святого дал нам Бог как залог наследия, давая разуметь, что это только задаток, прочее получите в будущем веке.

Далее пишет: Моисей, сходя с горы, покрывалом покрыл лицо свое, в знамение того, что на Ветхом Завете лежит покрывало, сквозь которое читающие его сами собою проникнуть не в силах. Покрывало сие престает о Христе; когда кто обращается к Нему, взимается покрывало. Как? Духом Святым. Ибо идеже Дух Господень, ту свобода: свобода от препон к ведению истины, потому что Дух Божий вводит дух наш в сокровищницы Божий и дает разуметь тайны Его; свобода от стеснения сердца страстьми, мешающими беспрепятственно совершать шествие путем добродетели, потому что Дух Святой дает силу препобеждать их и отгонять. Сим Духом просвещаемые, руководимые и укрепляемые, мы преобразуемся от славы в славу (2 Кор. 3, 12 — 18).

Прибывши в Коринф, святой Павел пишет Послание к римлянам. Здесь вот что находим!

Иудеи хвалились обрезанием. Апостол пишет: обрезание должно быть знамением обрезания сердца от всего нечистого и страстного. Такое обрезание бывает только в нас, верующих во Христа. Как? Благодатию Святого Духа. И такое только обрезание сердца Духом делает настоящим обрезанным (Рим. 2, 29). Это говорил он в побуждение иудею оставить иудейство и обратиться к вере во Христа Господа, чтоб стать истинно обрезанным.

Внешнее христиан не было светло. Но, говорит Апостол, мы не только не унываем, но даже хвалимся. Хвалимся же упованием славы Божией, и притом так, как кто хвалится ценною вещию обладаемою. Отчего же в нас эта твердость упования, или эта уверенность, что оно не посрамит? — От того, что любы Божия излился в сердца наши Духом Святым данным нам (Рим. 5, 5). Дух Святой, данный нам, дает сердцу ощутить любовь Божию, — и сие ощущение не допускает ни малейшего колебания в уповании или сомнения, чтобы Любящий и притом Бог, не исполнил обещанного любимому.

Объясняет святой Павел тайну живущего в нас греха и говорит, что, пока человек по вере в Господа Иисуса Христа не получит обновления благодатию Святого Духа, до тех пор над ним тиранически властвует грех; но когда, приступив к Господу, получит он благодать обновления Святым Духом, с тех пор грех уже не тиранствует над ним. Он может приступать к нему, соблазнять, влечь, но не определять к делу. Грех, говорит, вами не обладает. Почему? Потому что вы под благодатию (Рим. 6, 14). Пока мы бываем во плоти, то есть в грехе, дотоле страсти греховные действуют во удех наших. Но когда благодатию Святого Духа освобождаемся от этого держащего нас в своей власти греха, тогда начинаем работать Богу во обновлении Духа (Рим. 7, 5, 6). Закон Духа жизни о Христе Иисусе освобождает нас от закона греховного. Благодать Святого Духа, пришедши, отъемлет немощь, коею мы немоществуем пред законом, и восстановляет нашу нравственную силу. Таким образом, пока кто во плоти, то есть в грехе, и без Духа, дотоле он Богу угодить не имеет силы. Вы же, воодушевляет Апостол римлян, несте во плоти, но в Дусе, понеже Дух Божий живет в вас. Аще же кто Духа Христова (по вере во Христа и Христом Господом подаемого) не иматъ, сей несть Егов (тот и не Его). Только те, кои Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божий. Присущ нам бывая, Дух сей подкрепляет нас в немощах наших (Рим. 8, 2 — 14, 26).

Из сего явно, что жизнь о Христе Иисусе в совершенстве проявляется только благодатью Святого Духа. Почему Апостол и определяет, что Царствие Божие есть правда, мир и радость о Дусе Святе,— и молится: Бог же упования да исполнит вас всяким радости и мира в вере, избыточествовати вам во уповании, силою Духа Святаго (Рим. 14, 17; 15, 13).

Вскоре по написании Послания к римлянам Апостола встретили узы, из которых он писал несколько посланий. Первое было к ефесеям.

Послание к ефесеям есть воодушевленнейшая хвалебная песнь домостроительству спасения в Господе Иисусе Христе. Но высшим плодом и последнею целию сего домостроительства выставляется дарование нам благодати Святого Духа.

Возносится Апостол мыслию в предвечные высоты и видит там, как мы преднаречены Богом во усыновление чрез Иисуса Христа. Чего ради? В похвалу славы благодати Его, еюже облагодати нас о возлюбленнем (Еф. 1, 5 — 6).— Припомним, что и в Евангелии от Иоанна уверовавшим в Господа Иисуса Христа дается область чадами Божиими быти, поколику они от Бога рождаются (Ин. 1, 12). Сие рождение от Бога, как там же несколько ниже объясняется, есть новое рождение водою и Духом (Ин. 3, 5).

Нисходит оттуда долу, в течение происходивших пред очами его событий, и видит исполнение того преднаречения к усыновлению в даровании Духа Святого; ибо говорит: Слышавше слово... благовествования... и веровавше, знаменастеся Духом обетования Святым (Еф. 1, 13—14),— Который и делает из верующих сынов Богу, претворяя их из ветхих в новых. Того бо есмы творение, создани во Христе Иисусе на дела благая, яже прежде у готова Бог, да в них ходим (Еф. 2, 10).

Поминает о призвании в Царство Божие вместе с иудеями и язычников,— и объясняет мирное единение сих, непримиримыми бывших, сказывая, что сами по себе ни те ни другие не гожи для Царства Христова,— делаются же они гожими к нему, бывая обновляемы благодатию Святого Духа. Таким образом в силу приятия сего единого Духа, мы оба равное имеем приведение ко Отцу (Еф. 2, 18).

Из сего объединения всех верующих единым Духом составляется и растет Церковь Божия о Господе; причем как вся Церковь, так и каждая частная Церковь, и каждый верующий созидаются в жилище Божие Духом (Еф. 2, 22).

Призвание язычников наряду с иудеями было сокровенною тайною,— которая только ныне, говорит, открылась Апостолам Духом Святым (Еф. 3, 4 — 5).

Заключает святой Павел свое созерцание величия воплощенного домостроительства колено-преклонною молитвою ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа... да даст Он ефесеянам (а за ними и всем верующим) наисильнейше утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца их (Еф. 3, 14—17). Вера в Господа приводит к получению благодати Святого Духа; благодать сия созидает верующего в жилище Божие, очистив его от всего страстного и греховного и украсив всякою Добротою; в жилище сие наконец вселяется Господь со Отцем, предшествующу Им Духу Святому.

Соответственно сказанному объединению всех единым Духом, Апостолом даются и нравственные уроки. Тщитесь, говорит, блюсти единение духа: ибо вы — едино тело и един дух. Каждому из вас дана благодать по мере дарования Христова, — чтоб ею восходили вы в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 3, 7, 13); чего и достигнете, если благодатию Божиею вспомоществуемые будете обновляться духом ума вашего, облекаясь постепенно в нового человека, созданного по Богу в правде и преподобии истины (Еф. 4, 23 — 24). Из сего можете видеть, что все греховное и страстное, даже гнилое слово, исходящее из уст ваших, есть оскорбление Духа Святого, живущего в вас. Не оскорбляйте же Духа Святаго Божия, Имже знаменастеся в день избавления (Еф. 4, 29 — 30),— в тот день, когда, окрестившись, приняли и возложение рук апостольских (или миропомазание); но ревнуйте паче исполнятися Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви (Еф. 5, 18 —19).

Довольно бы и сих указаний о благодати Святого Духа, яко необходимейшей содетельной спасения нашего силе. Утомилось уже наше с тобою внимание. Не могу, однако ж, удержаться, чтоб не привесть еще одного места из послания к святому Титу, где Апостол и всю цель пришествия Христова поставляет в обновлении нас Духом Святым, чтобы чрез то сделались мы достойными наследия жизни вечной. Егда же, пишет он, явися благодать и человеколюбие Спасителя нашего Бога, не от дел праведных, ихже сотворихом мы, но по своей Его милости, спасе нас банею пакибытия и обновления Духа Святаго, Егоже излия на нас обильно, да оправдившеся благодатию Его, наследницы будем по упованию жизни вечныя (Тит. 3,4-7).

Приведу и еще, что говорит святой Павел в Послании к евреям о тяжести греха согрешающих по крещении и обновлении благодатию Святого Духа. Невозможно, говорит, просвещенных (крещеных) единою, и вкусивших дара небеснаго, и причастников бывших Духа Святаго, и доброго вкусивших Божия глагола... и отпадших, паки обновляти в покаяние, второе распинающих Сына Божия в себе (Евр. 6, 4 — 6). И еще: Волею согрешающим нам по приятии разума истины, ктому о гресех не обретается жертва: страшно же некое чаяние суда, и огня ревность поясти хотящаго сопротивныя. Отвергся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает. Колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и кровь заветную скверну возмнив, еюже освятися, и Духа благодати укоривый (Евр. 10, 26 — 29).

Свидетельств из других апостольских Посланий о надобности благодати Святого Духа в деле нашего спасения можно бы и не приводить. Но чтоб не подумал кто, что так учит только святой Павел, приведем слова и других Апостолов, не все, а главнейшие.

Святой Петр, как я уже писал прошлый раз, в первом своем послании, всех верующих называет избранными по прозрению Бога Отца, во святыни Духа, в послушание и кропление крове Иисус Христовы (1 Пет. 1, 1 — 2), давая разуметь, что если верующий окропляется кровию Иисус Христовою, то по освятительному действу Святого Духа и предуказанию Бога Отца.

Он же во Втором послании говорит: Вся нам Божественныя силы... яже к животу и благочестию, подана разумом (когда мы познали) Призвавшаго нас (Господа): имиже честная нам и великая обетования даровашася (для привлечения к вере и воодушевления на труды жизни по вере), да сих ради будете причастницы Божественнаго естества, отбегше, яже в мире, похотныя тли (2 Пет. 1, 3 — 4). Господь призывает, давая великие обетования. Которые последуют призванию, тем Он подает все силы, яже к животу и благочестию, — в благодати Святого Духа. Приявшие сию благодать отбегают мирской похотной тли, очищаются от всего страстного и нечистого, и чрез то делаются гожими к принятию Бога, Который, вселяясь в них, наконец и живо соединяясь с ними, делает их причастниками Божеского естества Своего. Главная действующая здесь сила есть благодать Святого Духа, коей призвание и вера открывают вход, а причастие Божеского естества составляет венец ее действия в нас и последнюю цель.

Святой Иоанн Богослов в Первом послании пишет: Еже видехом и слышахом, поведаем вам, да и вы общение имате с нами: общение же наше со Отцем и с Сыном Его Иисусом Христом (1 Ин. 1,3). Последняя цель наша — живое общение с Богом. Для сего и Сын Божий воплотился, чтоб возвратить нам сие богообщение, потерянное грехопадением. Чрез Господа Иисуса, Сына Божия, вступаем в общение со Отцем и бываем таким образом у цели своей последней. Преподание сего высшего блага Апостол поставляет целию проповеди своей и всех Апостолов. Но на сем он не остановился, а указал потом и осязательней-ший признак такого богообщения, говоря: Соблюдаяй заповеди Его (Бога), в Нем пребывает, и Той в нем. И о сем разумеем, яко пребывает в нас, от Духа, Егоже дал есть нам (1 Ин. 3, 24). Подание Духа служит признаком, что Бог в нас пребывает; но тот же признак есть и того, что мы пребываем в Боге, как говорит он ниже: О сем разумеем, яко в Нем пребываем, и Той в нас, яко от Духа Своего дал есть нам (1 Ин. 4, 13). Вообще же из слов святого Иоанна видно, что Дух Святой не только есть признак богообщения, но и производитель его. Духа благодати приявший приемлет новое рождение от Бога (Ин. 3, 5). Рожденный же от Бога побеждает грех, мир и диавола. Вемы, яко всяк рожденный от Бога, не согрешает: но рожденный от Бога блюдет себе, и лукавый не прикасается ему. Всяк рожденный от Бога побеждает мир (1 Ин. 5, 18, 4).— Таким образом приявший Духа благодати, обладая свободою от сих родителей греха, свободно исполняет всякую заповедь; исполнение заповедей очищает сердце; чистое сердце есть готовое жилище Бога, Который и вселяется в него. Таков путь к живому богообщению — последней цели человека. Проходит его человек действом благодати Святого Духа.

Слышишь, каким трубным голосом, по всему пространству новозаветных Писаний возвещается о благодати Святого Духа? — Я нарочно все для тебя собрал, чтоб ты не думал, что о благодати Святого Духа хоть и говорится где-нибудь в Писании, но немного и так — мимоходом. Теперь, перечитавши и, еще лучше, пересмотревши сам все,— ты не можешь уже так думать, а удостоверишься, что о благодати Святого Духа, содевающей наше спасение, столько же, если не больше, говорится, как и о спасении в Господе Иисусе Христе,— и что, следовательно, первое столь же существенно в деле спасения, сколько последнее.

Но смотри, не приди и к такой мысли: «Как же это так? — Тот (учитель, будем-ка называть еще лучше — новшак) только и говорит, что о Христе Спасителе, а тут набрано столько свидетельств, и все только о благодати Святого Духа. Дело перетянуто на другую сторону. Как у того новшака выходит, что в деле спасения все — от Господа Иисуса Христа, так тут — что все от Духа Святого; как у того за Спасителем не видно Святого Духа, так здесь за Святым Духом не видно Спасителя». — Я собрал тебе столько свидетельств о благодати Святого Духа не с тем, чтобы умалить или заслонить, что содеяно и содевается Господом Иисусом в нашем спасении; но с тем, чтоб выставить на вид, что опускается,—и, кажется, не с добрым намерением,— вашим новшаком, и близ Господа восставить, как и быть подобает, в твоем сознании и Духа Святого, в равной силе и степени с Господом, устрояющего наше спасение. Спасение наше — в Господе Иисусе Христе, но содевается оно в нас благодатию Святого Духа. Вот почему в слове Божием равносильно говорится, что спасение наше — сколько от Господа Иисуса Христа, столько же и от благодати Святого Духа. По сему же самому и держащий слово о спасении не должен опускать возвещения ни об одном из сих облагодетельствователей наших, но велегласно возвещая о Господе Иисусе, столь же велегласно возвещать и о Святом Духе,— не забывая, однако ж, и благоволения Отца. Ибо ни Сын Божий, ни Дух Святой ничего не творят без воли Отца. Выставляю сие, чтоб ты видел, сколь неправ ваш новшак, только и речей имея, что о Христе Господе.

Желающему полно разуметь все, относящееся к нашему спасению, надлежит различать два момента: домостроительство спасения, или устроение всего потребного для спасения,— и содевание спасения каждого лица. Первое совершил Господь Иисус Христос по благоволению Отца, но не без Духа Святого, а второе совершает, по благоволению же Отца, Дух Святой, но не без Христа Господа — Сына Божия. Для спасения нашего потребны две вещи: снять с нас клятву за грехопадение и обновить естество наше, чтоб оно было безгрешно. То и другое Господь Иисус Христос совершил в Себе: снял клятву, быв по нас клятва в крестной смерти Своей; и в Своем лице явил естество наше безгрешным, чистым и совершенным. Таким образом все, существенно потребное для нашего спасения, совмещается в лице Господа Иисуса Христа,— в каком смысле говорится, что в лице Господа спасено человечество. Но для того чтобы совершилось спасение каждого человека в частности, необходимо, чтобы совмещенные в лице Господа потребности спасения перешли в каждого и им были усвоены. Сие последнее совершает Дух Святой. Словом благовестия возбуждает веру в силу крестной смерти Господа, и в купели крещения омывает верующего и от первородного греха, и от всех произвольных, обновляя в то же время его духовную жизнь и делая ее сильною противостоять греху и преуспевать в добре. Обе потребности спасения удовлетворяются зараз. Исходящий из купели крещения бывает и оправдан и праведен,— всякая вина греха с него снимается, и он желает лишь одного Богу угодного добра и силен на делание его. Это и есть облечение во Христа, в коем потребное для спасения от Христа Господа переходит на верующего и крещаемого и ему усвояется не номинально, а существенно. Пока он верует только во Христа, сии потребности его суть, но только номинально, как определенные ему и готовые для него; в купели же крещения они существенно становятся его собственностью. Здесь он уподобляется прививку, привитому к дереву, и живительные соки его в себя приемлющему. Древо — Господь. Соки сего древа суть клятвоснимательная и оправдательная сила крестной смерти, и обновленная, в совершенстве явленная, жизнь человеческая. То и другое приемлет в себя, в себя всасывает прививок — новый верующий — в крещении. Совершает же сие не одна вода, но Дух Святой чрез воду, подготовив предварительно крещаемого к приятию того и другого покаянием и верою. Сего-то ради Господь Иисус Христос, претерпев крестную смерть и воскресши, вознесся на небо и послал от Отца к нам на землю Духа Святого, чтоб Он всех наделял теми благами и потребностями спасения, которые совмещены для нас в лице Господа. По сей-то причине Он и говорил: Лучше для вас, что Я пойду ко Отцу; ибо если не пойду, Утешитель не приидет к вам (Ин. 16, 7). Тогда не видно еще было, что же такое, что не приидет Утешитель Дух Святой,— а теперь для нас очевидно, что если б Он не пришел, то никто не мог бы быть спасен, никто не мог бы получить и усвоить себе то, что для спасения нашего удомостроено или уэкономлено в лице Христа Спасителя. Вот и слава Богу, что Господь вознесся: ибо, вознесшись, послал Духа Святого, который нисшедши на Апостолов, чрез них потом излился на всех верующих и пребывает в Церкви, всех просвещая, очищая и освящая. Итак, видишь, как дело спасения совершается. Ваш же новшак этого не знает, а взялся учить и вести вас ко спасению. Горе сему учителю, горе и тем, коих успеет он обольстить. Он все твердит о приятии в себя Христа, о вселении Христа, — и блага, от сего бывающие, расписывает яркими красками; но как способ к сему показывает он неверный, то и выходит, что он только манит, а ничего не дает. «Христос,— говорит,— вселяется верою». Из сказанного пред сим видишь, что не верою вселяется Христос, а благодатию Святого Духа. И самую веру возбуждает и совершает Дух Святой; но если б Он оставлял нас с сею одною верою, то и при ней ничего бы из нас не вышло. Возбудив и утвердив веру, Дух Святой приводит к купели крещения и здесь вселяет в нас Христа.

Не дивись сему, думая: «Христос Господь и Сам есть Бог; чего же ради тут еще и благодать Святого Духа?» — Но ведь мы с тобою не сочиняем учения христианского, как делает ваш новшак, а приемлем и содержим его, как оно есть в Писании и как предано нам изначала. Как Господу угодно было устроить, так оно и написано; и как написано, так оно и бывает. Как устроил Господь и как написано, так мы все и приемлем не умствуя. Посмотри, как воплотился Сын Божий от Пресвятой Девы? Нашел Дух Святой и воплотил Его. Не Бог ли Сын Божий? Не Им ли вся быша? Не носит ли Он все глаголом силы Своей? — А между тем когда надлежало Ему воплотиться, плоть из пречистых кровей Пресвятой Богородицы соткал для Него Дух Святой. Разве не мог Он сделать этого Сам? — Мог; но так благоволил Бог Триипостасный, следовательно, и Сам Сын воплотившийся, чтобы тело для Него было совершено Духом Святым. Тайну сию Архангел принес с неба, говоря Пресвятой Деве, недоумевавшей, како будет сие: Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя (Лк. 1, 35). Так вот, как первоначально Господь вселился в Пресвятую Деву и Она восприняла Его силою Духа Святого, так и во всякого верующего вселяется Господь и всяким приемлется тою же силою Духа Святого. Так содержи —и не умствуй. В приведенной выше молитве Апостола из Послания к ефесеям хотя говорится: да даст Бог — вселитися Христу верою в сердца ваша, но пред этим сказано: Утвердитися Духом Его во внутреннем человеке (Еф. 3, 17, 16). Это утверждение Духом Святым во внутреннем человеке стоит как средство, или как отверстие двери для приятия Христа. И следовательно, вселение Христа и здесь условливается действом Духа Святого. Да и нечего об этом много думать, когда знаем из уст того же Апостола, что во Христа Иисуса облекаются — тоже, что приемлют Его в себя — только те, кои крестятся. Крещение же совершается Духом Святым, водою рождающим верующих к новой жизни по образу создавшего их Господа.

После всего сказанного, я думаю, ты готов спросить: «Как же это так? Стало быть, в устроении нашего спасения Дух Святой действеннее, и будто больше, чем Сам Спаситель?!» — Да на что это тебе определять, кто больше и кто меньше твое спасение содевает? Не равночестны ли, не сопрестольны ли, не единосущны ли Сын Божий и Дух Святой? Так и веруй, что твое спасение содевается в равной силе Господом Иисусом Христом и Святым Духом, или в Господе Иисусе Христе благодатию Святого Духа, — не забывая при сем содержать в мысли: по благоволению Отца, чтоб выходило, что оно содевается нераздельным действием единосущной Троицы, — Бога Единого. Всяко, однако ж, не погрешишь, если будешь помышлять, что в устроении всего потребного ко спасению преимущественно действовал Господь Иисус Христос, нераздельно, однако ж, от Духа Святого, а в содевании спасения каждого преимущественно действует Дух Святой, тоже нераздельно, однако ж, от Господа Спасителя. Если так, то возжелавшим спасения и взыскавшим его сколько потребно прилепляться к Господу Спасителю верою, любовию и упованием, столько же, и с такою же верою, любовию и упованием, подобает возыметь заботу и ревность о стяжании и хранении благодати Святого Духа, с полною готовностию покорствовать ее внушению и руководству.

Следовало бы теперь указать, как стяжавается, возгревается и хранится благодать Святого Духа, если она столь необходима в содевании нашего спасения. Но об этом отчасти я уже говорил в первом письме, будет случай и еще обратиться к сему предмету. Теперь же пора уже нам и кончить свою беседу. Перескажу, впрочем, все о сем хоть скороговором, чтоб сей вопрос не томил твоей головы.

Получается благодать Святого Духа по вере в Господа Спасителя, но не иначе, как чрез Святые Таинства и притом в единой истинной Церкви Божией. Помимо Таинств благодать не получается и вне Церкви не подается.

По получении, хранится и возгревается благодать сия преимущественно пребыванием в молитвах церковных и домашних, как учил Апостол: Исполняйтеся Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви (Еф. 5, 18 —19). При сем надлежит тщательно блюсти совесть свою чистою и незапорошенною даже малейшею порошинкою; пребывать в трудах доброделания и подвигах самоумерщвления без саможаления, углубляться в созерцание тайн откровенного боговедения и путей промышления Божия, явленных в судьбах Церкви Божией и житиях избранников Божиих; и пребывать в братском и сыновнем общении с искренними ревнителями спасения, нечуждыми проявлений живущей в них благодати Божией. Внимательно и бодренно проводящий жизнь в таких порядках постоянно будет поддерживать в себе горение духа — свидетельство присутствия и действия благодати Божией. Постоянство в таком делании сделает, что сие горение все будет восходить горе, пока превратится в серафимский пламень.— Больше об этом тебе теперь ничего не скажу.

Кончить бы, но пришло мне на мысль сообщить тебе мою догадку, почему ваш новшак, когда слово Божие так много говорит о благодати Святого Духа и когда она по существу дела так необходима в содевании спасения, ничего не говорит о сей благодати. Ведь не один какой-либо текстик, который легко просмотреть, говорит о сем, а видел сколько?! И, однако ж, он, хвалящийся, что только Евангелию следует, и вызывающий всякого на бой по Евангелию, не заметил будто их, и помалчивает. Отчего бы это так? И что бы это значило?

Вот что можно о нем положить: он или не ведает благодати, или намеренно умалчивает о ней, или отвергает ее. — Если не ведает, то зачем взялся учить, пребывая столь невежественным в ведении Писания, что не знает того, о чем почти на каждой странице говорится? Если, ведая, намеренно умалчивает, то обличает лукавство, по коему скрывает ведомую истину, неблагоприятную для его системы учения, или того призрачного идеала христианства, которым он сам прельщен и прельщает других,—справедливо опасаясь, что при свете сей истины призрак тот развеется, как дым от ветра. Если отвергает существенную надобность для спасения благодати Святого Духа, то он еретик, богопротивник, помутитель веры верующих и их соблазнитель.

Какое ни возьми из этих предположений, всякое крайне укорно и обличительно для вашего новшака. — Но нам с тобою что его щадить? Апостол велел таковых обличать нещадно (Тит. 1, 13).— Я, впрочем, останавливаюсь более на том, что он лукавит. Не знать о сем при таком множестве указаний Писания, как не знать, когда он имеет глаза и читать умеет? — Должно быть, знает, но лукавит и помалчивает, делая вид, что об этом, будто к делу не относящемся, нечего и говорить. Боится он за свой призрак прелестный. Ибо стань он говорить о благодати, надо будет говорить о Таинствах, без коих, по слову Божию, благодать не сообщается; стань говорить о Таинствах, не минуешь говорить о Церкви, хранительнице Таинств; стань говорить о Церкви, как умолчать и о всем содержимом Церковию и о всех порядках ее. И все сие еще нужно будет признать нужным в содевании спасения. А это признание в прах разобьет его призрак. Почему все это для него нож острый; ничего из этого терпеть он не может. Так научил его англичанин — еретик.

Но довольно; кончаю. Я остановился только на первом впечатлении по прочтении присланных тобою пунктов. Что еще следует по ним сказать, отлагаю до следующего письма. — Ты же потрудись побольше подумать о существенной надобности благодати Святого Духа, — и, убедившись в сем сам, других доводи до такого же убеждения. Тогда вы одним словом сильны будете заграждать уста вашему новшаку.

25. 3-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

1. (О пути спасения. Вслед за обращением к Господу у всех начинается борьба со страстями — не на жизнь, а на смерть. Ликование и льготы, проповедуемые лжеучителями, ведут к геенне. Христианин должен стяжать чистоту сердца от всего страстного и греховного. В чем сущность дела спасения)

<br>

Будем с тобою продолжать обозрение присланных тобою пунктов учения вашего новшака.

О первом впечатлении по прочтении их я тебе писал,— именно о том, что в них ни слова не говорится о благодати Святого Духа, тогда как она есть ближайшая к нам содетельная спасения нашего сила Божия. Теперь берусь за второе, — именно то, что слишком льготным представляется путь спасения. Уверовал, и все тут: и грехи прощены, и вечное наказание отменено, и падения не бойся, и добродетели все сами собою пошли из сердца, и Христос в тебе, и уж невзирая ни на что не покинет тебя, рай и Царство Небесное — твое, и подобное — остается только ликовать: ни трудов, ни опасений, ни борений — дорога гладкая и превеселая.

И нечего дивиться, что многие льнут к нему. Это очень привлекательно.— Но истины тут нет, а одна прелесть.

В лице Христа Спасителя точно все уже спасены,— спасенье, Им совершенное, довлетельно для всех. Но для того чтобы и каждый частно соделался спасенным чрез Него, надлежит прийти к Нему определенным путем и получить сие спасение. Всякому спасение готово; но сам приди и возьми его. Вот тут и труды — и труды немалые — и скорби, и опасения, и борения.

Посему, смотри, как изображается в слове Божием путь спасения.

Спаситель говорит: Внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий им; что узкая врата и тесным путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его (Мф. 7, 13 — 14). То же повторил Он еще сильнее и в другой раз, в других обстоятельствах: Подвизайтеся внити сквозе тесная врата; яко мнози, глаголю вам, взыщут внити (помимо их), и не внидут (Лк. 13, 24). Эта теснота пути спасения — не от внешних только лишений и прискорбностей, но паче от необходимости стеснять внутренние движения душевные, противные требованиям спасения. Почему вступающему на сей путь Господь говорит: Аще кто хощет по Мне ити (то есть путем спасения), да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти (то есть кто будет жалеть себя и поблажать требованиям самоугодия), погубит ю; и иже аще погубит душу свою (будет подавлять сии позывы и порывы) Мене ради, обрящет ю (Мф. 16, 24 — 25). И иже не приимет креста своего и в след Мене грядет (то есть вздумает идти вслед Его без креста), несть Мене достоин (Мф. 10, 38). Вследствие сего, по слову Господа,— Царствие Божие нудится (с самопринуждением и усиленным трудом ищется), и нуждницы (нудящие себя на труды для сего без саможаления) восхищают е (Мф. 11, 12). То правда, что Царствие Божие благовествуется, — возвещается, как предмет обрадывающий; но услышавшие и понимающие, в чем дело, не ликованиям и льготностям предаются, а что делают? Всяк в не нудится, то есть притрудно протесняется в него (Лк. 16, 16). Почему, хотя Он обещает упокоить труждающихся и обремененных, но наперед повелевает им взять иго на себя, которое, как ни будь легко, все же есть иго, которое и легким названо не по отсутствию притрудностей и чувствительных жертв, но по всегда готовой помощи при подъятии и несении его, и по утешению, сопровождающему его и последующему за ним (Мф. 11, 28 — 30). А что шествие вслед Господа небезопасно, об этом Он не раз напоминал, говоря: Бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мф. 26, 41); блюдите, бдите и молитеся (Мк. 13, 33); бдите убо на всяко время молящеся (Лк. 21, 36); да будут чресла ваша препоясана, и светилъницы горящий (Лк. 12, 35). И это все говорит Сам Господь, все совершивший ради нашего спасения. Следовательно, и сомневаться нечего, что приступающих к Нему не льготы ожидают, а труды; и труды без отдыха, как видно из притчи о работнике, который целый день работал, но, воротясь к вечеру домой, не услышал от господина: ложись, отдыхай,— а что? — Собери-ка мне поужинать, да постой и послужи мне; потом отдохнешь, если не встретится еще дела какого-либо (Лк. 17, 7 — 8). Господь обещает покой, но в будущем веке, а здесь требует усиленного труда в исполнении Его заповедей с очищением сердца, — и притом как? Наисовершеннейшим образом: Аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в Царствие Небесное (Мф. 5, 20). Кто же, окружив себя льготностями, бегает здесь всякого труда и самостеснения, тот на том свете может очутиться в положении юродивых дев, которые мечтали, что попадут в чертог женихов, и были пред ним, но попасть в него не попали. Недоставало чего-то существенного в строе их жизни, хотя они не были порочны. Вероятно, в льготностях и саможалении жили, бегая всего, что мало-мало трудновато, в той мысли, что за них Господь уже подъял все болезни и труды. Вот и остались вне женихова чертога.

Что особенно требует строгого к себе внимания, самопринуждения и труда, так это остатки живущего в нас греха. Господь приступающего к Нему с покаянием и верою милостиво приемлет, прощает ему все прежние грехи и, освящая Таинствами, снабжает силою препобеждать живущий в нем грех, самого же греха не изгоняет, возлагая на самого человека изгнать его, с помощию даруемой ему для сего благодати. А тут сколько потребно внимания и бдительности, сколько приемов вооружения и брани?! Столько, что взявшийся за сие дело как следует минуты не может найти свободной от напряжения сил и забот о сем. Надо обходить сети скрытные, но сильные опутать; надо отражать и делать безвредными стрелы поминутно приражающиеся, но невидимо пускаемые и подлетающие; надо разглядывать ямы, прикрытые цветами, привлекательные приманки, ведущие в пагубу, сладкоречивые призывы, наводящие на вражеские засады. Какой все это требует осмотрительности, бодренности и напряжения сил? Где тут до ликований, хоть бы и духовных?! Мало-мало что просмотрит кто, глядь — уж и запутался, уж у ранен, уж в руках врагов.

Посмотри также, как строги требования Спасителя? — Не смей допустить и легкого движения неудовольствия и гнева на брата своего; мало-мало погрешишь в сем — и уж суд тебе, и геенна (Мф. 5, 22). Между тем у нас то и дело столкновения. И при всем напряжении внимания не избежать преткновений, а при ликованиях и льготах куда уж? — Опять относительно женщин как строго? Мало-мало засмотрелся на какую, вот уж и блуд, и опять геенна (Мф. 5, 28 — 29). А осуждение как осудительно? Кто осуждает, — в тот самый момент, как осуждает, и за это одно действие, хоть бы других не было, уже осужден бывает, и судом не кое-каким, пустым, каково его осуждение, но судом Божиим, непреложным и вечным (Мф. 7, 1). И за праздное слово положен ответ (Мф. 12, 36); а с языком легко ли ладить? (Иак. 3, 3—12).— Видишь посему, какое строгое потребно внимание к себе, какой бдительный труд над собою? А у ликующих потому самому, что ликуют, ничто такое невозможно. Стало быть, и грехи по всем показанным пунктам неизбежны. С грехами же ликовать и льготничать смысла нет.

Если теперь такие малости, которые у нас и грехами не считаются, встречают такой строгий суд и приговор, то что сказать о больших грехах и страстях? Об них и помина не должно быть между христианами, — так они противны духу Христову. А они в сердце,— и желающий чистым быть от них должен изгнать их оттуда. Это же каких требует трудов и какой борьбы с собою? Возьми ты блудную страсть, возьми гордость или тщеславие, возьми скупость, возьми зависть, разгульность, своенравие и непослушливость,— да какую вообще ни возьми страсть — искоренение ее требует кровавых потов и трудов. Оттого, смотри, как вынуждены бывают мучить себя те, которые опутаны какою-либо страстию и взялись искоренить ее. И совершенно справедливо: ибо иначе и успеха никакого ожидать нельзя; а не успеешь — и ступай в ад. Тем одним, что приступающему к Господу с верою, ради крестной смерти Его, все грехи прощаются, обнадеживать себя нельзя. Кто этим себя обнадеживает и небрежет об очищении сердца от страстей, тот сам себя прельщает. Крещением и покаянием действительно все грехи прежние заглаждаются совершенно, и уже не помянутся более. Но за то получивший сию милость после того должен уже всенепременно до положения живота блюсти себя от всякого греха и от всех страстных, не увлечений только, но и сочувствий и помыслов. Для этого ему, в то же время, как изрекается прощение прежних грехов, дается сила противостоять страстям, от коих грехи, и препобеждать их,— дается сила побеждать страсти, а не искореняются они. Это искоренение должно быть плодом собственных его трудов. Оттого, вслед за обращением к Господу, у всех тотчас начинается борьба — и борьба на жизнь и смерть. И вот что сретает приступающего с верою к Господу, — а не ликование и льготы. При ликованиях и льготах можно еще выдержать добропорядочное поведение, но никак строгое к себе внимание и борьбу со страстями. Да она и не начнется у того, кто таков. А не начнется,— страсти будут в сердце у него, и сделают из него гроб повапленный (покрашенный.— Ред.), снаружи красивый, а внутри полный костей смрадных. И будет он, таким образом, сам себя ублажать: «Христос меня спас, Христос грехи мои снял с меня, Христос рай мне дал»,— между тем как Христос, смотря на него, праведно осуждает его и присуждает к геенне. Вот к чему ведет ликование и льготность! Христос не поблажник.

Посмотрим теперь, как Апостолы изображают жизнь христианина и чего требуют от него? — Вот читай:

Со страхом и трепетом свое спасение содевайте (Флп. 2, 12); со страхом жития вашего время жительствуйте (1 Пет. 1, 17). Почему же? Потому, что именуете Отцем Того, Кто имеет нелицемерно судить вас по делам; а Он требует, чтоб вы были святы, как и Он свят (1 Пет. 1, 16). Святость же сия соблюдается вами, когда сердца ваши будут непорочны и непоколебимы в чистоте пред Богом и Отцем вашим (1 Сол. 1,3). Почему первым вашим делом да будет: Умертвите уды ваша, яже на земли (Кол. 3, 5), или, что то же: Очистите себе от веяния скверны плоти и духа, творяще святыню в страсе Божий (2 Кор. 7, 1). Если хотите быть настоящими христианами, подражайте тем, кои Христовы суть; а они распята плоть свою со страстъми и похотьми (Гал. 5, 24). Сие-то и есть истина о Христе Иисусе: Отложити вам... ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных... и облещися в новаго... созданнаго по Богу в правде и в преподобии истины (Еф. 4, 22, 24). И только кто очистит себя от всего страстного и греховного, будет для дома Божия сосуд в честь... благопотребен Владыце (2 Тим. 2, 21). Сего ради, не льститеся: Бог поругаем не бывает: еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет. Яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление, а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный (Гал. 6, 7 — 8).

Итак, видишь, что как кто хочет, а должен стать чистым, если не желает лишен быть Царствия и попасть в ад,— и чистым вполне, не в словах только и делах, но и в помыслах, чувствах и стремлениях. А это легко ли? — Внутри нас живет грех, который недремленно и при всяком деле не забывает предлагать и себя (Рим. 7, 21—23). Мало-мало оплошность,— тотчас задымится и закурится похоть, похоть же заченши родит грех, а грех содеян родит смерть (Иак. 1, 15). Вот и беда! Почему мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1 Кор. 10, 12). Похоть эта и сама по себе хитра на прелести; а тут при ней всегда стоит помощник ее — враг наш, который, лишь только заметил хоть малое движение этой своей другини, тотчас подбегает и своими уловками спешит раздуть ее в пламень. Допусти только оплошность — и пропадешь.— Блюдите убо, како опасно ходите (Еф. 5, 15). Трезвитеся и бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Пет. 5, 8). Облецытеся во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским (Еф. 6, 11).

Видишь, в каком мы положении?! Как же тут ликовать-то: «Мы спасены; рай нам. Как я рада, как я рад?» — Когда услышишь такую речь, говори: подождите, подождите, други мои! Только что услышали вы о Спасителе и спасении в Нем, как уже и крылышки распростерли лететь прямо в рай. Между раем и настоящим нашим положением еще большое расстояние. То несомненно, что кто уверовал в Господа Спасителя и пошел вслед Его в полной покорности воле Его святой, тот достигнет Царствия Небесного — непременно достигнет. Но до него надо дойти, — и чтоб дойти, идти бодро, неутомимо, нимало не уклоняясь от Богом положенного к нему пути. А тут сколько возможно случайностей, могущих помешать дойти до конца пути и достигнуть Цели? Почему смотреть надо не на конец пути, не на то, что в конце его, а на то, что под ногами. Конец пути уж дело решенное,— получишь, что там, но что под ногами, об то, если просмотришь, можешь поткнуться, и притом так бедственно, что после уже перестанешь двигаться по тому пути.

Мы в сем отношении похожи на состязающихся на ристалищах. Призы уже определены и лежат наготове. Вступающий в состязание, конечно, имеет в виду получить приз и думает об этом. Но когда вступает в самое состязание, тогда у него все уже выходит из головы, одним занят — как бы скорее всех достигнуть определенного знака. Так и в деле спасения. Как не иметь в мысли Царствия Небесного? И к вере привлекает что другое, как не желание получить его? Но когда, уверовав, вступишь на путь к нему, не его уже одно имей в мысли, не на одно его устремляй очи ума и сердца (хоть и это уместно), но паче на знак впереди, которого если достигнешь, всеконечно получишь Царствие, а не достигнешь — не получишь. Что это за знак? Чистота сердца от всего страстного и греховного. В это и впери умные очи свои, сюда и направляй бег, на это обрати все усилия и труды. Потому что, если не очистишься, не видать тебе Царствия Божия, хоть бы ты целый век свой мечтал о нем и не переставал кричать: «Мой рай, я спасен!»

С состязающимися на играх сравнивает наше дело содевания спасения святой Павел. На играх, говорит, бег начинают многие, но почесть получает один, прежде всех добежавший до меты. Посему, говорит, и вы так теките, да постигнете; а для этого воздерживайтесь от всего, мешающего успешности вашего течения, как делают и вступающие в состязание на играх.— И я, говорит, теку. Как? Умерщвляя тело мое и порабощая его (1 Кор. 9, 24 — 27). Я еще не достиг,— еще не совершился, гоню же, аще постигну... Братие, аз себе не у помышляю достигши; едино же, задняя убо забывая, в предняя же простирался, со усердием гоню, к почести вышняго звания (Флп. 3, 12 — 14). Если такой Апостол говорит, что он еще не достиг, а стремится и бежит, чтобы достигнуть, то как же нам-то говорить: «Как я рад, как я рада! Христос меня спас: рай мой»?!

Рай несомненно будет наш; но если будем тещи, и тещи прямою дорогою, то есть если потрудимся над очищением сердца без саможаления. Слушай, что говорит святой Павел: Бог положил нас во спасение (или, что то же,— в получение славы (2 Сол. 2, 14)), Господом нашим Иисусом Христом, умершим за нас (1 Сол. 5, 9—10). Когда Бог так положил, то несомненно так и будет. Нам же теперь что? Сложил руки и сиди?! — Нет, не это, а вот что: Вся искушающе, добрая держите. От всякия злыя вещи отгребайтеся, — и всячески заботьтесь, да ваш дух, душа и тело непорочными сохранятся к пришествию Господа нашего Иисуса Христа (1 Сол. 5, 21—23). Терпения имате потребу, да волю Божию сотворше, приимете обетование (Евр. 10, 36). Святой Петр весь путь до Царствия так изображает: все, говорит, нам Божественные силы, яже к животу и благочестию, поданы. Теперь за нами стоит — привнесть к сему дарованию благодати все тщание, и с помощию ее насадить в сердце всякие добродетели, вытеснив, разумеется, оттуда все страсти. Только сии добродетели, множась в вас, соделают вас не праздными и не бесплодными в познании Господа нашего Иисуса Христа, то есть покажут, что вы не напрасно уверовали. Итак, потщитеся сим образом известно ваше звание и избрание творити... Сице бо обильно приподастся вам вход в вечное Царство Господа нашего... Иисуса Христа (2 Пет. 1, 10-11).

Так видишь, что стоит между Царством и призванием к вере, — в чем сущность дела спасения, куда надо обратить все свое внимание. Царствие Божие стоит позади всего; начальная точка движения к нему есть призвание к вере и приятие благодати; средина — насаждение в сердце добродетелей с искоренением из него страстей, ревность к чему почерпается из веры и сила на что подается благодатию. О Царствии нечего беспокоиться; оно не уйдет; беспокойся и хлопочи об одном том, чтобы достойным его явиться. А ваш новшак отводит ваши глаза от сего ближайшего нам дела и устремляет их на дальнейшее. В прошлом письме я писал тебе, что в изображении устроения нашего спасения он покривил дело, отводя внимание от благодати Святого Духа, которою благоволит действовать во спасение наше Сам Господь; а теперь, как видишь, и в нашем содевании спасения он тоже покривил дело, отводя внимание наше от очищения сердца. Таким образом он решительно закрывает путь ко спасению и наследию Царствия. Путь сей — очищение сердца помощию благодати по вере в Господа; а он и от благодати, и от очищения сердца отклоняет внимание, — держа его только на начальном пункте — веры, и последнем — наследии Царствия. Не имея сего во внимании, увлеченные им, конечно, и не действуют в сих видах; не действуя, не идут туда, куда идущими себя воображают, — и мняся быть обладателями Царствия, сами себе заграждают в него путь.— Это и имел я в мысли, говоря прошлый раз в начале письма, что у него все призрачно, неверно и ненадежно. Он сам в самопрельщении и других туда же ведет.

<br>

2. (Обличение лжеучения, что спасение дается даром и ничем заслужить его нельзя. Содевание спасения немыслимо без деятельности нашего произволения и свободы. Как идет в нас дело спасения. Как человек делается христианином. Главный момент в деле обращения к Спасителю. Как полагается начало содеванию спасения. Что ожидает человека, вышедшего из купели крещения или из слезной бани покаяния. О духе, душе и теле. Чем обнаруживается первое действие Духа Божия на человека чрез слово благовестия. Не ревнуй лукавнующим)

<br>

Третья кривда в учении вашего новшака есть,— что спасение дается даром.

5 Если бы то, что я написал выше, прочитал ваш новшак, то не утерпел бы, чтоб не закричать: «А! — так ты заслужить хочешь спасение и Царство?! Ничем этого заслужить нельзя; то и другое дается даром». — Это любимая фраза подобных мудрователей; и они считают ее победоносною.

Ты же смотри, услыша это, не сробей, будто захваченный на месте преступления; а помолчав немножко, обратись к нему с такою речью: «На это я отвечу тебе после; а теперь попрошу сказать мне: в деле спасения имеют ли место собственные наши усилия и труды или нет?»

Полагаю, что этим нечаянным вопросом ты поразишь его более, нежели сколько он тебя победоносною своею фразою. Потому что, набив себе в голову это «даром» и «заслужить нельзя», он и подобные ему до того отуманивают себя, что им и на мысль не приходят собственные усилия и труды в деле спасения; об них они и думать не думают и заботы никакой не имеют. Почему сразу тебе ничего и сказать не могут. Оттого и в числе присланных тобою пунктов и намека на них нет.

В Церкви Божией об этих — «даром» и «заслужить нельзя» почти не поминается. Слышим только отвсюду понукания: работай и трудись; вот-вот смерть, — с чем явишься на тот свет? Ревнующие о спасении и работают, не о заслугах мечтая, а считая себя обязанными трудиться как рабы. Выдумали эти фразы родоначальники по учению вашего новшака, потому что они очень подходят к их мудрованию о вседовлетельности веры. Но ими они извращают весь строй образа нашего спасения.

И ваш новшак туда же. Отчего? Оттого, что не умеет различать, в деле нашего спасения, того, что совершено и устроено Господом для нашего спасения, и того, что должны мы сами делать для своего спасения. У него не раз повторяется: спасение даровано нам туне, а дары Божий нераскаянны и отняты быть не могут. И выходит, что спасение — наше, и наше даром. Выпало у него из головы — если было там,— что приступающий ко Господу Спасителю с верою во спасение свое в завет с Ним вступает. В завете же так бывает, что одно Бог обещает, а другое человек обязуется исполнить. В Новом нашем Завете Господь обещает — все то даровать и усвоить человеку, что Им совершено для нашего спасения, главнейше — оправдание в силу крестной смерти Своей, и дарование благодати Святого Духа, а потом и Царство Небесное; а человек обязуется, отвергши все греховное и страстное, служить Господу неуклонно точным исполнением заповедей Его, что и есть — взять крест и идти вслед Господу, или взять на себя благое иго Его. Этот последний пункт и требует с нашей стороны усилий и трудов всевозможных.— И надо сказать, что это-то и есть главное, на что Должно быть преимущественно устремлено все внимание ищущего спасения. Что от Господа, то уже несомненно будет исполнено, и нечего томить себя беспокойством о том. А что лежит на нас, о том нельзя не беспокоиться; потому что исполнение этого подлежит большой опасности по причине нашей изменчивости и многих встречаемых при сем затруднений. А не будь оно исполнено, — и Господь не исполнит Своего обетования; спасение и не состоится, и Царство Небесное не получится.

5 Таким образом, если «даром» означает отсутствие собственных наших забот, трудов и усилий в деле спасения (а другого значения оно иметь не может); то учение такое есть разорение спасения и путь в пагубу. К тому, что в деле спасения от Господа, совершенно справедливо прилагается это даром; а к тому, что от нас, оно неприложимо: никто за тебя делать не станет того, что на тебе лежит; сам потрудись и исполни. То, что Сын Божий пришел, воплотился, пострадал, умер, воскрес и вознесся на небеса, чтоб сидеть одесную Отца и ходатайствовать о нас, — что послал от Отца Духа Святого, Который чрез Апостолов собрал Церковь Святую и в нее вложил все потребное для спасения, чтоб, имея пребыть нерушимою до конца веков, она для всех всегда служила домом спасения, — все это даром, все это есть дело беспредельной благости Божией. С нашей стороны ничего при сем не требовалось и ничего не могло быть представлено. Спасаемые входят в Церковь для содевания своего спасения, — и для сего призываются к спасению. И это даром, как в начале христианства, так и доселе. Но сим призыванием к спасению даром кончается. С сего момента начинается содевание спасения, которое без собственного нашего участия, без деятельности нашего произволения и свободы немыслимо. Внять призванию или не внять, последовать или не последовать и, последовавши, исполнить все требуемое или не исполнить, — все сие в нашей воле. Почему с сего момента ничего уже не бывает даром; но возжелай, взыщи, потрудись — и получишь.

О сих двух моментах в деле спасения я уже поминал тебе, но не каюсь, что завел речь опять о том же. Различие их очень важно в занимающем нас предмете. Почему, чем лучше ты уяснишь его себе и затвердишь, тем безопаснее будешь от увлечения новшаком. Остановлю и еще немного на этом твое внимание.

Смотри, что пишется у Премудрого о премудрости. Премудрость, говорит, создала себе дом и утвердила столпов седмь; потом заклала своя жертвенная, растворила в чаше вино, и уготовала трапезу; наконец послала своих рабов с высоким проповеданием созывать к себе на чашу всех желающих умудриться. Это первый момент. Которые из званных, сознав свое невежество, возжелали премудрости, те, вняв призванию, пришли и напоились мудростию у Премудрости. Это второй момент (Притч. 9, 1—6). Первый есть предызображение того, что Господь соделал и делает нашего ради спасения — даром; а второй изображает то, что мы сами должны делать, чтоб получить спасение.

Читай также притчу Спасителя о брачном пире, устроенном для сына своего царем (Мф. 22, 2 — 14). Смотри, как дело шло. Сначала царь заклал юнцы и упитанная и приготовил обед и все потребное; потом послал рабов звать на трапезу. Которые вняли зову, — убрались и пришли, — и трапеза наполнилась возлежащих. И здесь приготовление трапезы со всем потребным и звание на нее есть образ того, что в деле спасения нашего совершено и совершается Господом — даром; а внятие званию, принаряжение, приход и возлежание званных есть образ того, что должны делать мы для своего спасения. Слуги в обоих этих приточных историях никого не неволят, никого связанным не тащат; но внявшие зову сами уж и пришли, и исполнили все, что требовалось исполнить. Вон на брачном пире один не исполнил того, что следовало, — и за это тотчас отправлен в более достойное его место. И праведно. Должен был сделать подобающее, мог сделать и не сделал,— и понес, что заслужил. Так и в нашем спасении. Все потребное для него устроено и все зовутся к получению его; но никто не неволится, а всякому оставляется на свободу, вняв зову, прийти, и получить спасение, под одним условием исполнения всего потребного к тому. Кто исполняет, получает спасение. Кто не исполняет, подвергается тому же, чему подвергся и оказавшийся не в должном порядке на брачном пире.

Чтоб тебе не путаться в помышлениях о том, что от нас и как от нас, покажу тебе, как идет в нас дело спасения.

Вообрази себе человека, в первый раз слышащего призвание ко спасению. Приходит посланный от Бога Апостол и говорит: все мы созданы, чтобы служить Богу в преподобии и правде; но исполнить этого не исполнили. Жизнь наша полна неправд и беззаконий, прогневляющих Бога. Почему нас ждет неотложно праведный суд и осуждение на вечные муки. Ныне, завтра, а может быть, и сей час — смерть, за смертию — суд, — и участь наша решится безвозвратно не на радость нам. Слышит сие душа, и сознает правду всего сказанного; потому что истины сии написаны в сердце, только не всегда помнятся, или и совсем заглушены бывают суетою и грехами, при напоминании, однако ж, предстают сознанию во всей силе. Сознавши правду сказанного, душа приемлет то в чувство — и задумывается о вечной участи своей, — берет ее тревожная забота, как же быть? Бог прогневан; чем умилостивлю Его? Благ Он, но и праведен. Да если б и помиловал Он, по неисповедимым судьбам Своим, и простил мне все прошедшее, что пользы? Опутан я страстями и греховными привычками — и никак не надеюсь устоять против них. Опять будут они увлекать меня к худому — и опять грехи и прогневание Бога. Нет мне исхода; погибла я!

Между тем Апостол продолжает речь свою и, кончив изображение крайности, в коей находится грешник, благовествует и спасение. Погибать бы нам всем; но человеколюбивый Бог умилосердился над нами и послал на землю единородного Сына Своего, Который пришедши к нам воплотился, пострадал за нас и, крестною смертию удовлетворив правде Божией, исходатайствовал нам всепрощение. Затем воскресши и вознесшись на небеса, послал от Отца Духа Святого, чтобы Он возжелавшим спастися в Нем — Сыне — пособствовал содевать свое спасение, то есть, чтобы тем, кои, покаявшись и уверовав в Него, положат твердое намерение прочее не прогневлять Бога грехами, давал силу противостоять греху и ходить неуклонно в воле Божией.

Внемлет сему душа, глубоко обеспокоенная крайностию своего положения, что и Бога умилостивить не имеет чем, и что если б Бог как-нибудь Сам простил ее, то не надеется так жить, чтоб снова не прогневлять Бога,— внемлет и возникает к благонадежию спасения. Слава Тебе, Господи! Вот и Бога умилостивление, и грехов прощение, и силы на добро дарование.— Внемлет, возникает к благонадеянию и порывается желанием, как бы сподобиться сих благ,— и прощение грехов получить и силою на добро облечься.

Но се — опять слышится благовестительное слово Апостола. Сей Дух, Сыном Божиим посланный от Отца, нисшел на нас, Апостолов, и, просветив умы наши ведением тайн Царствия Божия и облекши силою знамений, соделал нас довольными к верному исполнению заповеданного нам Господом Спасителем пред вознесением: Шедше научите вся языки (Мф. 28, 19). И вот мы с того часа ходим всюду от лица Божия и благовествуем, призывая всех ко спасению. Покайтеся убо и веруйте во Евангелие; да крестится кийждо вас... и приимете дар Святаго Духа (Мк. 1, 15; Деян. 2, 38).

Выслушав это, душа радуется, окрыляется надеждою получения спасения и воодушевляется готовностию следовать предложенному пути. Но возникает вопрос: правду ли говорит этот проповедник? Покайтеся, говорит. Я уже каюсь, скорблю, что нагрешила, и сильно желаю сбросить это бремя грехов и не отягчать себя более ими. Но говорит,— веруйте. Конечно веровать надо; как без веры следовать ему? Правда, благовестив очень утешительно, и я готова верить; но ведь и обманутою можно оказаться. Дело возвещается крайне великое. Сын Божий воплотился, умер на кресте, воскрес, вознесся и ниспослал от Отца равночестного Себе Духа Святого, Который и нисшел, и готов датися всем. Все сие неописанно высоко и благообильно. Но тем горчае будет, если окажется в этом неверность. Речь Апостола искренна, жизнь безукоризненна, добросовестность сияет в очах его; но он может и сам быть в заблуждении, и других вводить в него, не думая, что говорит ложь. Как же удостовериться? — Когда б удостоверилась, сей час бы пошла исполнять, что он говорит.

Эти колебания и недоумения совершенно в порядке вещей, и всякую почти встречают душу на переходе к решительному уверованию и действованию по вере. И пока они не будут устранены, никакие добрые решения в душе положены быть и установиться не могут. Кто может решиться тещи, не будучи уверен, что потечет на верное? - Вот почему видим, что благовестив апостольское всюду было сопровождаемо осязательными свидетельствами и удостоверениями, что оно от Бога идет, именно, знамениями. Святой Марк написал об Апостолах: Они же изшедше, проповедаша всюду, Господу поспешествующу и слово утверждающу последствующими знаменьми (Мк. 16, 20). А книга Деяний передает и опыты того. Там хромой от чрева материя стал ходить, по слову Апостолов (Деян. 3, 2 — 7; 14, 10); там расслабленный поставлен на ноги (Деян. 9, 34); там мертвый воскрешен (Деян. 9, 41; 20, 12); там противник Евангелия наказан слепотою (Деян. 13, 11); там бес изгнан (Деян. 16, 18). И всюду всякого рода недуги были исцеляемы даже тению мимопроходившего Апостола или главотяжами и убрусами, бывавшими на теле его и потом полагавшимися на больных (Деян. 5, 15;19, 12).

Поелику так всюду было, и всюду о том слышалось, то вопрос, верно ли благовестие, вместе с порождением своим находил и решение. Сам по себе он не мешал образованию веры, а напротив, пособствовал ей, побуждая слышащего и готового уверовать прояснить для себя основания веры, чтоб она была разумнейшая и нерушимо твердая. Как основания сии были воочию всех, то дело сие совершалось скоро.— Бери теперь такую душу, которую слух и зрение (то есть знамение пред очами или услышанное) совершенно удостоверили в истине окрыливших ее благонадежием спасения обетовании и верности предложенных к получению их средств. Что она? Тогда она всею мыслию, всем чувством и всею силою восприяв благовестив, произносит решение всю себя всецело посвятить на благо-угождение Богу, Которого прежде так прогневляла, — только да изречет Он ей всепрощение и да облечет силою препобеждать грех и ходить в воле Его.

Заметь содержание сего решения. Не веровать решается: вера уже принята; но по вере благоугождать Богу. Это главное.

Внутреннее обращение души к Господу таким образом завершено. Но оно еще только мысленно, еще в предначертании, еще не стало действенным; почему ненадежно. Его надо запечатлеть в душе, Божественной проникнуть силою и укрепить. Это совершает святое крещение. Душа покаялась, верует. Теперь должна приступить ко крещению. И действительно, уверовавший приходит к Апостолу, изъявляет веру свою, исповедует грехи свои с обетом жить прочее по воле Божией (Деян. 19, 18), и тем открывает себе доступ к святому крещению, которого Апостол и удостоивает его или сам, или чрез помощников своих.

Из купели выходит он уже не только прощенным и облеченным силою, но и в чувстве всепрощения за все прошедшее, и в чувстве силы на одоление греха и хождение в воле Божией,— выходит мертвым убо греху, живым же Богови, о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 6, 11).

Так совершается христианин. Что же далее? Поелику воссияло ему солнце благодати, то он исходит на дело свое, и на делание свое до вечера (Пс. 103, 23) жизни, считая себя рабом купленным, обязанным творить одну волю купившего его, по конце же жизни, если пребудет до него неизменным в принятом решении, принят будет в Царствие Небесное на нескончаемые радости.

Так человек делается христианином. Что дальше пойдет, будет уже не чем другим, как непрестанным повторением того, что действовалось здесь. Рассмотри же, что во всем этом действовалось без участия самого человека? — Ничего. — В каждом повороте внутренних изменений действует он сам, своим произволением и напряжением сил своих. Пришел проповедник и начал речь. Слушать или не слушать, есть дело свободы каждого. Иные остановились, окружили его и слушают; а мы с тобою пошли своею дорогою, говоря: что он тут начинает суесловить? Прослушав первую часть проповеди о бедственности положения грешника, сознаться, что мы действительно в таком положении, есть наше дело: иные сознаются, а мы с тобою указываем лишь на других.— Сознавшись в этом, обвинить себя и признать правость кары Божией за то, опять наше дело: иные осуждают себя, а мы с тобою говорим в себе: что ж такое? — Обвинив себя и признав правость кары Божией, восчувствовать, сколь сие страшно, возболезновать о том, возжелать и взыскать избавления, тоже наше дело: иные приходят в такие чувства — ужасаются, сокрушаются, искать начинают, нет ли какого исхода,— а мы с тобою остаемся совершенно равнодушными.

Проповедник указывает богоучрежденный способ избавиться от крайности, в которой узрел себя грешник; но родилась потребность удостовериться: правда ли? Кто проложит нам путь к вере в истину столько нужных и утешительных обетовании? Никто сторонний,— и это — наше Дело. Апостолы, силою Божиею облеченные, представляют документы к удостоверению в истине слов своих; но усмотреть сии документы, уразуметь их значение и вследствие того удостовериться в истине обетовании, должны мы сами. — И видим, что иной, как только родился у него означенный вопрос, говорит в себе: Жестоко слово сие; кто может послушати его? И сразу отворачивается. Другой всматривается в документы; но порассмотревши их, оценивает своим образом: О веельзевуле изгоняются бесы, — и тоже отходит. Но иные ни вопросом не смущаются, ни документов не толкуют криво, а нашедши их вполне удостоверительными, веруют возвещенному, в разной степени искренности, живости и воодушевления.

От веры начинается третий поворот внутренних движений в деле обращения: решение на основании веры. Уверовавший говорит в себе: и так бросаю грех, полагаю намерение творить одно угодное Богу и в сем решении приступлю к Господу Спасителю, в уверенности, что Он простит мне все прошлое и даст силу оказаться исправным впоследствии. Это решение есть главный момент в деле обращения, коренной, неточный. В нем получают значение и конец предшествовавшие движения и от него зависит все последующее. Не будь его, все ни к чему: и сокрушение с уверованием останется без конца (будто посылка без заключения), и последующая жизнь не может быть вполне такою, какою ей следует быть о Христе Иисусе. Между тем от кого зависит сие решение? От самого человека. Он сам своелично и самоохотно должен произнести его. Ни вера не определяет его необходимо, ни Бог не вынуждает его против воли.— И видим, что не всякий уверовавший тотчас же и произносит сие решение. Иные отлагают его на завтра, и из них один возвращается к нему, а другой отходит на страну.

Решение — главный момент в нравственном строе обращающегося к Господу; но пока оно еще не запечатлено таинственно благодатию, дотоле оно непрочно, ненадежно, бессильно. Почему вслед за ним предлагается святое крещение. Кто нудит ко крещению? Никто. Решившийся следовать Господу сам идет к нему в уверенности, что в нем получит восполнение всего, недостаток чего в нравственно-религиозном строе своем чувствует его сердце.

Что дается в крещении, то есть дар Божий,— который подается, однако ж, не безусловно. Условие — сказанное решение по вере. Ради сего по вере решения благодать Божия входит внутрь чрез Таинство и, сочетаваясь там с духом человека, держащим то решение, и закаляя сие решение, полагает семя и зародыш новой духовно-благодатной жизни. Своеличное решение, слабое по себе, облекается здесь силою свыше, и окрещенный исходит посему из купели с чувством силы о Господе, говоря: Вся могу о укрепляющем мя. Тут благодать и свобода сочетаваются воедино, и потом уже неразлучно действуют во все течение жизни, если не разлучит их опять прившедши какой-либо грех. — Новое начало жизни положено.

Видишь, как все движение внутренних изменений до положения сего начала и самое сие положение совершаются не без участия деятельности нашего произволения и свободного напряжения наших сил. Как же теперь говорить, что спасение дается даром, — без участия наших трудов и усилий, когда самое начало содевания его полагается не даром, — не без участия наших трудов и усилий?

Не подумай, однако ж, что ты сам, — один, — обратился, если уже обращен, или обратишься, если еще не обращен. Нет; я не с тем сказал все сказанное, чтоб ты так подумал,— и вследствие того стал много о себе думать и самонадеянничать, а с тем, чтобы ты крепко держал в мысли и сердце, что спасение не устрояется без участия нашего произволения и напряжения наших сил, и вследствие того не опускал рук, слыша, что пришла спасительная благодать и устрояет спасение всех.

Я сказал впереди, что ни одно из движений, коими доходят до обращения, или положения начала спасения, не бывает без участия нашего произволения и напряжения наших сил. Теперь прибавлю, что ни одно из них не бывает и без содействия благодати. Вместе с словом благовестил, призывающим к спасению чрез слух уха, проходит благодать в душу и возбуждает ее. Но возбуждает только мысли и чувства. Коль же скоро надо образоваться желанию и склонению воли вследствие того, что отступает и ждет, что изберет хозяин дома души. Когда образуется желание и склонение произволения, она снова приходит на помощь и помогает установиться тому, на что склонилось произволение. Так образуются сокрушение о грехах, желание избавиться от крайности, в какую они поставляют, вера в предлагаемый образ избавления, решение, принимаемое вследствие того, и приступление к Таинствам. Во всех сих моментах благодать Святого Духа идет вслед за произволением. Не будь его, благодать Божия не станет своею силою, против воли, производить то, что должно зависеть от движений произволения. Когда же наконец благодать, действовавшая доселе совне, осеняя, в Таинстве входит внутрь и сочетавается с духом человека, то тут не требуется уже особое движение произволения. Оно приготовилось к сему всем предыдущим и отверзло себя для благодати преданием себя Господу в конечном решении. Отселе благодать пребывает уже неразлучно с свободою, но действует все так же, как и прежде, вспомоществуя и укрепляя желания и силы по Делу спасения, но никогда не касаясь святилища свободы — ее произвольного выбора и склонения.

Спросишь: а вера-то где же тут? — Тут же; только не на том месте, где ее полагает новшак ваш и подобные ему. Без веры ни одного шага не бывает; но действует во спасение не она, она только возбуждает деятельные силы и благодать к нам привлекает; далее же все уже идет взаимодействием свободы и благодати, хотя под непрерывным влиянием ее. Вот смотри! Обращающийся к Господу поверует, что находится в опасном положении от грехов,— и начинает сокрушаться и искать исхода; а благодать углубляет сие чувство и искание. Поверует, что тот способ избавления, который предлагается благовестием спасения, действительно и верно избавит,— и решается действовать по нему; а благодать закрепляет сие решение. Поверует, что спасительные силы подаются не иначе, как чрез Таинства, и приступает к ним в полной уверенности, что получит их,— и действительно получает по вере и именно чрез Таинства. Поверует, что последующая жизнь благоуспешно может тещи к преднамеренному также не иначе, как взаимодействием свободы и благодати,— и напрягает все свои силы на предлежащие дела, не своею, однако ж, силою чая совершить их успешно, а благодатию Божиею, к коей и обращается молитвенно при каждом шаге, веруя опять, что, после напряжения им своих сил до возможных пределов, благодать сия не оставит прийти к нему на помощь к совершению неотложного дела, восполняя оскудевающее в его собственных силах, кои также суть Божий. Таким образом вера походит на духовную некую атмосферу, в коей развивается и растет древо спасения; но самое насаждение и возрастание сего древа производится действием внутренних сил, возбуждаемых и укрепляемых действием солнца благодати.

Изъясняя, как полагается начало содеванию спасения, я имел в мысли только, как бывает сие, когда кто приступает к Господу в первый раз и крестится. Но таким же образом сие происходит, когда кто снова обращается ко Господу, потеряв благодать крещения греховною жизнию.— И у этого также пробуждается душа приведением на память гнева Божия и восчувствованием от того страха и опасения за свою вечную участь. Восчувствовав это, взыскивает и он, как избавиться от грозящей беды, и, зная уже, что этого нельзя иначе достигнуть, как покаянием, приступает к сему Таинству. Оплакав грехи свои с болезненным сокрушением сердца и положив твердое намерение не поблажать более своим греховным похотениям, а идя наперекор им, исполнять верно всякую волю Божию благую и угодную,— исповедует он грехи свои духовному отцу своему, и в момент разрешения им его от сих грехов, снова сподобляется спасительной благодати, которая, сочетавшись с его духом, опять полагает в нем твердое начало новой жизни о Господе. Из сей слезной бани выходит он таким же, каким выходят из купели крещения,— ревнителем добрых дел по вере с помощию Божией благодати. — Что бывает здесь особенного, так это то, что чувство помилования не всегда вдруг приходит, не всегда вдруг приходит и чувство силы о Господе. Зависит это от того, как глубоко кто падает по крещении и сколь долго пребывает в падении, — и еще более от того, сколько раз кто снова падал по принесении покаяния. Но после больше или меньше продолжительных трудов над собою и подвигов самоумерщвления, приходят наконец и эти чувства у всякого,— и благодатное состояние восстановляется вполне. К сему направлены эпитимии, которые составляют существенную часть в получении прощения грехов и уврачевания ран душевных.

Видишь теперь, что начало новой жизни о Христе, или начало спасения, не даром дается за веру, но полагается свободными движениями духа, по вере, при помощи благодати Божией. — Далее сам уже можешь заключить, что если начало так шло, то тем паче так должно идти продолжение содевания спасения. Так это и есть. Оно спеется не верою, а напряженною деятельностию своих сил, возбуждаемою верою, при помощи благодати Божией. Все тут бывающее пространно изображено местами Писания в начале письма. Посмотри, какие труды несет спасающийся,— и забудешь думать о «даром». Теперь об этом нечего бы и говорить, но пришло мне на мысль немного пояснить тебе, от чего так бывает, что новая жизнь начата и благодать получена, — а труды подъемлются все же очень большие, измождительные.

Смотри ты на человека, вышедшего из купели крещения или из слезной бани покаяния,— каким он выходит? Выходит ревнителем добрых дел на богоугождение о Христе Иисусе Господе с помощью благодати. Как дошел он до этого? К сему привели его встревоженная совесть и страх Божий. Они, пробудившись, заставили его взыскать спасения и обратиться ко Господу. Он взыскал по порядку, Самим Господом установленному, — и се вступил на путь спасения и готов шествовать по нему в чувстве силы о Господе.

Что ожидает его? Непрестанная борьба с собою в очищении сердца от страстей и греховных склонностей и привычек; потому что иначе нельзя ему выполнить вынесенного из начального обращения решения — быть ревнителем добрых дел на богоугождение. Подумаешь — опять борьба; там ведь уже была борьба, перелом жизни сделан; кажется, уж и довольно бы. — Вот это я хочу тебе теперь объяснить. Но для этого я должен тебе представить коротенько устройство нашей человеческой природы.

Ведай, что во внутренней нашей жизни есть высшая некая сторона, или сила, которой сущность есть жить в Боге, по воле Его, отрешенно от всего. Я называю ее особою высшею частию нашего естества, духом,— тем духом, который вдохнут в лице первозданного из уст Божиих. Движения или проявления сего духа суть: первое — непосредственная уверенность в бытии Бога, с сознанием полной от Него зависимости, что можно обозначить одним словом — страх Божий; второе — совесть, или показывание воли Божией с понуждением исполнить ее, и затем — с одобрением за исполнение и с осуждением за неисполнение; третье — искание богообщения с недовольством ничем тварным.

Ты как хочешь это называй — особою ли частию нашего естества или только высшею стороною души,— не в этом дело; только признай, что означенные движения духовные есть в нас и составляют высшее наше достояние, норму жизни человеческой, — то, что делает человека человеком. Я же буду называть это духом.

Под сим духом есть в нас душа и тело, которые совмещают силы и потребности, приспособленные к жизни на земле: в теле, например, потребность есть, пить, отдыхать, спать и подобные; в душе — потребности семейные, общественные, художественные, деловые, научные и подобные. Сими сторонами жизни мы стоим на одной линии с животными; только они у нас более осмысленны, потому что приподняты значительно от земли данным нам духом.

Из сего сам можешь заключить, что задавать тон жизни в человеке должен дух; душа же и тело должны ему покорствовать, состоять в его услужении, действовать в его видах. Силу на это дух почерпает из богообщения, которое облекает его царственною властию над душою и телом. В первозданных до падения так это и было. Они жили духом в Боге, и дух их, черпая из сего богообщения силы, властвовал над душою и телом. Но когда они по вражью искушению пали, порядок движений их жизни изменился. Дух, отпав от Бога, потерял властную над душою и телом силу, и они начали вести свои дела независимо от него, по своей воле. От этого все внутри расстроилось и пошло врознь. Духовные движения оставлены в стороне; качествовать начала в человеке жизнь душевно-телесная, с слабыми остатками проявлений духа, — и он перестал быть тем, чем должен был быть. При этом потребности души и тела, сами по себе безвинные, не будучи управляемы высшею силою, повлекли к разным способам своего удовлетворения и превратились в кучу наклонностей и привычек, уже небезвинных по причине преобладания, излишества, уклонения от своего природного чина и даже неестественности. К тому же среди их развился особый класс неправых движений, страстей, противников всякого добра, порождений эгоизма под влиянием врага нашего, диавола. Таково состояние падшего и всякого человека, во грехе пребывающего. Жизнь его движется по душевно-телесным наклонностям, привычкам и страстям, без внимания к требованиям духа, заявляемым страхом Божиим, совестию и чувствами неудовлетворительности такой жизни. Дух и в них жив; но пренебрегается, забит, загнан.

Восстановление падшего, которое составляет сущность христианства, бывает именно чрез восстановление духа и возвращение ему власти над душою и телом и очищение их от всех прившедших к ним незаконно наклонностей, привычек и страстей. К сему и направлено как домостроительство спасения вообще, так и содевание по нему спасения каждым спасающимся. Духу нашему восстановлену быть подобало благодатию Духа Божия. Но доступ к нам Духу Божию был прегражден лежавшею на нас клятвою, по причине крайнего оскорбления Бога презрением Его воли в падении. Надлежало снять сию клятву, чтоб открыть путь к нам благодати Святого Духа. Для сего Сын Божий воплотился, пострадал и умер на кресте,— чем снял с нас клятву, быв по нас клятва. После сего Духу Святому низойти к нам не было уже преграды. Он и нисшел, как только вознесся Господь Спаситель по воскресении. В этом сущность домостроительства нашего спасения.

Затем и содевание каждым своего спасения посредствуется уже неотложно приятием благодати Святого Духа. Но видел ты, чем обнаруживается первое действие Духа Божия на человека чрез слово благовестия? Тем, что Он растревоживает его совесть и поражает страхом Божиим. Страх же Божий и совесть, как я пред сим сказывал, суть принадлежности нашего духа. Следовательно, благодать Духа, начиная действовать в наше спасение, действует прямо на наш дух, оживляя его естественные чувства и давая ему силу возвысить голос требования своего над всеми голосами низших сил, властвовавших доселе незаконно. Припомни теперь, как от сего первого движения доходит обращающийся к Господу до решения — всего себя предать Господу и всячески Ему благоугождать, отвращаясь от всего, Ему противного, и как затем, по принятии Святого Таинства крещения или покаяния, исходит он в чувстве силы противостоять всему греховному и совершать всякое добро. Эта сила и есть свойственная нашему духу сила, потерянная в падении и теперь восстановленная благодатию. Следовательно, у обращающегося к Господу, как изображено выше, не иное что совершено, как восстановлен дух его благодатию Святого Духа. — И се — начало новой жизни!

А в душе и теле что в сие время произошло? Там все прежние небезвинные наклонности, привычки и страсти остались, как были; только власть у них отнята. Прежде, что ни захотят, — подавай им. И человек хотя-нехотя тянулся исполнять их веления; а теперь уже не то. Требования свои они и теперь предъявляют; но благодать Божия, восстановив дух, дает ему власть указывать человеку противоположные им требования, и сообщает силу отразить те и исполнить сии. Почему с сего момента и начинается внутри брань. Грех чрез обычные прежде душевно-телесные склонности и страсти восстает на дух, покушаясь снова покорить его им; а дух, при помощи благодати Божией, отражает его и направляет силы души и тела к противоположному. Начавшись, сия борьба и длится. Если дух ни в чем не поддается, грех все слабеет и слабеет, дурные склонности и страсти замирают, — а он — дух — все более и более приобретает власти действовать в своем чине чрез душу и тело беспрепятственнее. Конец брани, когда худые склонности и страсти совсем изгнаны будут из тела и души, дух облагодатствованный останется совершенно свободным владыкою всех душевно-телесных движений. И се — смысл обетования: Идеже Дух Господень, ту свобода (2 Кор. 3, 17).

Итак, вот в чем теперь дело обновленного духа, приявшего начало новой жизни! Вот на какое делание исходит он, по выходе из водной купели крещения или из слезной бани покаяния,— на то, чтоб очистить душу и тело от всего греховного, страстного и чувственного, сделав все естество наше чистым, устроить из него достойный храм Триипостасному Богу, — в чем живот вечный, который и пребудет по исходе отселе вечным его достоянием.

Теперь видишь, почему и по приятии благодати и обновления духа нашего предлежит еще труд, и труд долгий и прискорбный. Надобно, по восстановлении духа, высвободить еще душу и тело из плена греховных наклонностей и страстей, и возвесть в свободу духа.

Не пропусти ты без внимания эти два момента: восстановление нашего духа в его правах и власти,— и очищение души и тела от всего греховного и страстного. Первое совершается в порождении в нас начала новой жизни, как пред сим изображено, а второе должно быть совершаемо всю жизнь по восприятии того начала благодатию Духа о Христе Иисусе Господе нашем.

Поясню тебе это примером. Положим, что освобождается город от пленивших его врагов. Прежний законный владелец города с войском своим подступает к нему, прогоняет войска врагов, вторгается внутрь и завладевает крепостию внутри города, кремлем. Кремль взят, а город кругом весь еще в руках врагов. Первою заботою завладевшего кремлем бывает укрепиться в нем и обезопаситься; а первою заботою врагов, владеющих еще городом, захватить его и снова завладеть им. И начинается после генеральной битвы пред городом частная и частая война внутри города. Враги делают нападения, кремлевские владельцы отражают их и, с своей стороны, делают вылазки. Будучи сильнее, кремлевские, ослабив врага частыми вылазками, начинают забирать в свои руки и части города, одну за другою; наконец совсем выгоняют врагов из города и предградий и делаются полными владельцами всего. Точь-в-точь тоже происходит и в нас, когда кто обращается к Господу и освящается Таинствами. Дух восстановлен и облечен благодатию; а душа и тело еще в плену у греха и страстей. Законному владельцу их, человеку, следует теперь, укрепясь в духе и вооружась всеми богодарованными средствами, вытеснить грех и страсти из прочих частей своего естества, борьбою и побеждением их, чтоб стать полным владельцем всего, как вначале было предназначено. Обратившийся к Господу и приступает тотчас к сему.

Как это совершается? Так же, как полагается начало новой жизни, — взаимодействием свободы и благодати. Сам человек должен всевозможно над этим трудиться и все к тому напрягать свои силы. Смотря на эти напряженные его усилия, и благодать Божия будет привтекать и завершать то, что ищется, потому что сам человек ничего до требуемого конца довести не может. Не стань трудиться человек, благодать не станет за него делать то, что он должен делать сам. Она приходит только на помощь,—тогда как человек истощит уже все силы, кои тоже суть дар Божий. Но усиливаясь и некий видя успех, пусть не мечтает человек, что и сам, одними своими усилиями, может дойти до конца искомого. И малой страсти не может он совсем победить, а не только большой, и тем паче всех. В целом очищение души и тела от страстей есть дело благодати.

Видишь теперь, что тому, кто восприял новое начало жизни в крещении или покаянии, предлежит не покой, а труд и пот, — борьба и самоличное действование против страстей и греха. И это не по произволу какому, а по неотложному закону течения восстановления нас от падения. Вот почему ты видишь в житиях всех святых, Богу угодивших и прославленных, что они всю жизнь свою проводили в строгих подвигах самоумерщвления внутреннего и внешнего и в трудах по упражнению в добродетелях с непрестанным прибеганием к Богу. Это и приводило их наконец к тому, что худые наклонности и страсти были совсем изгоняемы у них из души и тела, а на место их водворялись добрые расположения. Когда таким образом все греховное и страстное изгонялось вон, человеческое в них естество являлось в природном, первозданном своем виде, — их дух, душа и тело, проникнуты быв благодатию, осиявались Божественным светом,— что служило явным знаком, что они наконец содевались храмом Бога Триипостасного, как обетовал Спаситель.

Вот что должно иметься в виду и что наконец Достигается! Благо неописанно великое! Но на первом месте пусть стоят труды и поты, и душевные и телесные. О преуспевших и сказано: Иже Аристовы суть, плоть распята со страстьми и похотъми (Гал. 5, 24).

Итак, спасение не даром дается, а содевается,— и содевается взаимодействием свободы и благодати, туне нам присужденной и усокровиществованной, но не туне даемой (то есть не без участия склонений свободы). В устроении (домостроительстве) спасения все соделано туне — одною благодатию; в содевании же спасения каждым ничего не бывает туне — одною благодатию, но все делается взаимодействием свободы и благодати. Тут ни благодать ничего не станет делать одна, если не видит склонений и усилий свободы, ни свобода ни в чем успеть не может одна без помощи благодати. Спасение спеется неразлучным их действованием, — когда кто по вере в Господа Спасителя, решившись всячески угождать Богу с отвержением всего противного Ему и укрепляем будучи на то благодатию Святого Духа в Таинствах, работает в сем порядке всеусильно и непрерывно. Апостол Павел говорит о себе: я больше всех Апостолов потрудился; но не я причина успеха, а благодать, яже со мною. Это значит, что он, с своей стороны, напрягал все силы, но не они совершали дело, а благодать, соприсутствовавшая ему. Не будь ее, ничего бы он и не сделал. Почему заключил: Благодатию Божию есмь, еже есмь (1 Кор. 15, 10). Не подумай, что это участие свободы и напряжения сил требуется маленькое; нет — не маленькое, а в такой степени, какую только может вынесть естество наше. Это осязательно испытывается особенно в главном моменте — в решении, отвергшись себя, последовать Господу. В первый ли раз кто приступает к Господу или, падши по крещении, снова обращается к Нему, решение сие есть болезненный и претрудный перелом всего внутреннего строя, скрепляемый готовностию на всякого рода лишения и даже смерть, если окажется, что иначе нельзя устоять в принятом решении. Последование Господу не по цветам есть ступание, а по терниям и среди терний, не прямо в рай вхождение, а прежде на крест восхождение, чтобы с него уже поступить и в рай. Все это в час решения передумывается, перечувствывается и приемлется. Хоть смерть, а не отступать — это сущность решимости работать Господу. Какое напряжение нравственных сил должно быть употреблено, чтобы дойти до такого пункта?! И это только начало. Затем и в действительной жизни по сему решению подобное напряжение требуется что ни шаг, и без него ничего не делается.— Так изволь это знать,— и «туне» — выбрось из головы, и берись со страхом и трепетом содевать свое спасение, привнося к благодати все тщание, как заповедует тебе святой Петр (2 Пет. 1, 5).

Смотри теперь, сколько правды в словах: веруй, и ты спасен? — На деле так бывает, что если кто, уверовав, пойдет по тому пути, какой указывает вера, то несомненно достигнет спасения. Посему не написано: Иже веру имет спасен есть, но — спасен будет, если, разумеется, исполнит все, что с его стороны требуется исполнить (Мк. 16, 16). То истинно есть, что уверовавший и обновившийся благодатию в крещении или покаянии питает непоколебимую уверенность, что путь, на который он вступил, несомненно ведет ко спасению, что несомненно он и его приведет к нему, если не погрешит в шествии своем; даже более, он уверен, что начавший дело спасения в нем Господь и до конца доведет сие дело,— и в сем чаянии совершенно предает себя Его водительству; но это нисколько не увольняет его от собственных трудов и усилий, — да он и сам не думает пресекать их, сознавая их обязательство, а напротив, всячески возбуждает себя к тому, чтоб, не щадя сил, всеусердно браться за все, предлежащее на пути шествия его.

Теперь следовало бы мне сделать коротенькие замечания против всякого из присланных тобою пунктов. Но приходится отложить это до следующего письма; потому что, как видишь, мы с тобою немного заговорились.

Спасайся! А между тем поразмысли о всем сказанном и постарайся выбить из головы это соблазнительное — «даром», чтоб его и следа там не оставалось. Экие у вас там народились счастливцы, что им Царствие Небесное дается даром?! Не ревнуй сим лукавнующим.

26. 4-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

(Обличение неправого учения, что все, уверовавшие во Христа, спасены и что дары Божий как вечные отняты быть не могут. Грех по крещении пресекает действие даров благодати. Отпущение грехов после крещения совершается только в Таинстве покаяния. Грех всякого человека — великое оскорбление Бога; грех христианина — безмерно оскорбляет Бога. О спасительном доброделании. Не ищи Господа у того, кто отделился от Церкви. О разности степеней блаженств праведников и мучений грешников. Кто не чтит святых праздников поступает нечестиво и неразумно)

Спешу покончить нашу с тобою беседу о присланных тобою пунктах учения вашего новшака.

Может быть, и еще что-нибудь следовало бы сказать вообще об них; но берусь делать замечания о каждом пункте: тут не пройдет без внимания и общее, если осталось не показанным.

1) «Спасение совершилось, и все уверовавшие во Христа спасены».

Совершено все, что потребно для нашего спасения, устроена сокровищница спасения,— домостроительство (экономия) его. Приходи всякий и бери, сколько можешь вместить. Путь к сей сокровищнице, билет на вход в нее и на получение всего в ней содержащегося дает вера. Кто уверует и придет к сей сокровищнице, тому богоучрежденными порядками будет дано все потребное для спасения. Это, как я писал в прошлый раз,— прощение грехов ради крестной смерти Господа и благодать Святого Духа.

Как ни велики сии дары Божий, даемые при самом первом приступлении к Господу верою,— при всем том уверовавшего и чрез Таинства приявшего означенные дары нельзя назвать уже спасенным. Этим полагается только начало спасения. Уверовавший вступает на путь, верно и несомненно ведущий ко спасению, но спасенным он явится, когда кончит сей путь непреткновенно и неуклонно. Посему у святого Марка Господь и говорит: Иже веру имет и крестится, спасен будет (Мк. 16, 16), а не спасен еще. Несомненно будет спасен, если пребудет верен вере и не престанет исполнять потребное для спасения. Не сомневайся, что получишь спасение; только неленостно теки по пути к нему, подражая святому Павлу, который говорит о себе: теку на верное, но еще не достиг; гоню же, чтоб достигнуть (Флп. 3, 12 — 14). Только вот что можно сказать о — «спасены», что если кто из уверовавших, вышедши из купели крещения или покаяния с отвращением от всего греховного и возревнованием о всем добром, тотчас и отойдет из сей жизни, то он не подпадет осуждению, потому что со времени крещения исключается из списка погибающих и включается в список спасаемых. Но если он по душе и телу остался еще нечистым, то недостающее сие восполнится молитвами Церкви, кои слышатся в ней на каждой службе.

2) «Спасение даровано нам туне, а дары Божий, как непреложные и вечные, отняты быть не могут».

Устроено для всех спасение туне, но даваться никому не дается туне. Об этом было все почти прошлое мое письмо. Воплощение Сына Божия, крестная смерть, воскресение и вознесение, сошествие Святого Духа и Церкви Божией устроение, в коей единой только все желающие спасения и спасаться могут, — все сие совершено туне, даром. И зовутся все ко спасению тоже даром. Но потом, как только внял кто призванию и начал движение к получению спасения, богоучрежденным порядком, с той минуты уже ничего не бывает даром, а во всем требуется напряжение своих сил, тщание и труд,— и если это не будет, ничего не получишь: ищи и обрящешь, толцы и отверзется тебе. Так что вернее будет, если ты навыкнешь говорить: спасение содевается при помощи благодати, вместо: дается туне.

Общая мысль сего пункта — «спасение даром даровано и отнято быть не может, потому что дары Божий неотменны»,— совершенно ложна, льстива, пагубна: ибо подрывает всякую энергию нравственных сил и, останавливая текущего ко спасению, лишает его возможности получить его. Домостроительство спасения неотменимо и вечно сильно,— вседовлетельно на спасение всех во все времена живших, живущих и имеющих жить,— и сила его простирается на всю вечность. Но к спасению каждого лица сии качества — непреложность, неизменность, вечность, безусловно прилагаемы быть не могут, пока кто здесь на земле. В сем отношении можно только говорить: кто уверует и по вере верно будет исполнять все потребное для спасения, как Сам Спаситель установил во Святой Своей Церкви, тот несомненно спасен будет; кто же не исполнит сего потребного, тому нельзя надеяться спасену быть, по тому одному, что спасение, Господом устроенное, непреложно, даже после того как он верою приступил к Господу и получил начатки спасения, прощение грехов и благодать Святого Духа. Кто, получив прощение в грехах, опять согрешит, тот теряет сей дар; равно кто, получив благодать Святого Духа, оскорбляет грехами сего Духа Божия, тот лишается сего дара. Таковый опять поступает в разряд непрощенных и безблагодатных. Воспринятое начало спасения сгублено; надо снова его искать. Слово: «отнято быть не может»,— по причине нашей изменчивости, неприложимо к получению и содеванию спасения. Следовательно, ложно употребляется и обманывает неопытных.

3) «Человек спасается чрез веру во Христа». Хорошо сказано: спасается. Стало быть, не спасен еще, а лишь содевает свое спасение, проходит курс, течение спасения. И что спасается чрез веру во Христа Господа, тоже верно, если под верою во Христа разуметь веру христианскую во всем ее существенном устройстве. Помимо сей веры нет спасения. Но если под верою во Христа разуметь лишь уверование, что Христос Спаситель совершил все потребное для нашего спасения, то такая одна вера не содевает нашего спасения, если кто с нею одной останется. Она только дает первый толчок движения ко спасению. Прияв ее, надобно покаяться и положить твердое намерение неуклонно работать Господу, отвращаясь от всего Ему неугодного; далее приступить надо к Таинствам во Святой Церкви и приять чрез них всепрощение и благодать Святого Духа; наконец, облекшись сею силою, тещи неуклонно путем заповедей Господних во исполнение данного обета. Кто так устроил свое дело спасения, о том следует говорить, что он спасается верою Христовою или верно содевает свое спасение в Господе Спасителе.

4) «Уверовавший во Христа и, следовательно, усвоивший себе искупление в собственность вечной погибели не подлежит».

Слова сии требуют дополнений, чтобы как следует выразить истину, о коей говорят. Усвоение искупления приписывается уверованию в Господа Иисуса Христа. Это не полно. Искупил нас Господь Своею кровию или крестного смертию. Усвояется нам искупительная сила крестной смерти Господа во святом крещении, как изъясняет святой Павел (Рим. 6, 3 — 4). Тут сраспинается человек Христу Спасителю, обливается Его кровию и омывается. Вера предшествует сему и сопутствует; но одна без крещения не усвояет искупительной силы крестной смерти Господа. И при крещении не одна она служит приятелищем такой силы, а вместе с покаянием и твердым решением жить прочее свято. Когда же сие есть, тогда истинно приемлется сила искупления,— и тут же крещаемый изъемлется из круга подлежащих вечной погибели и вносится в круг спасаемых. Но сказать, что усвоивший себе означенным порядком искупление не подлежит вечной погибели, можно только под условием: если он опять не согрешит. Грех по крещении пресекает действие всех даров, полученных в нем, и снова делает согрешившего сыном погибели, и еще в более строгом смысле, нежели в каком он был ей повинен прежде, как пишет святой Павел в Послании к евреям: Волею согрешающим нам по приятии разума истины (и омовении в водах крещения — выше ст. 22), ктому о гресех не обретается жертва, страшно же некое чаяние суда, и огня ревность поясти хотящаго сопротивныя. За что так? За то, что, предавшись греху, кровь заветную... еюже освятися в крещении, скверну возмнил... и Духа благодати укорил (Евр. 10, 26—29), или, как сказано в другом месте: второе (снова.— Ред.) распял Христа (Евр. 6, 6).

5) «Каждый уверовавший во Христа тотчас же получает отпущение грехов и избавляется от вечного наказания».

Тут та же мысль, что и в предыдущем пункте, с малыми оттенками, видными в слове: «тотчас же». Как будто слово сие нарочно прибавлено, чтоб внушить, чтобы кроме веры ничего уже более не нужно; а это не так: нужно покаяние неотложно. И в первый раз приступающие ко Христу должны исповедать грехи свои, как делали ефесяне пред святым Павлом (Деян. 19, 18). Тем паче это требуется от согрешающих по крещении. Разница та, что там очищает от грехов исповеданных крещение, а здесь Таинство покаяния при священническом разрешении. Таким образом отпущение грехов при вере всегда посредству ется Таинством. И иначе сие не бывает и быть не может. Можно набить себе убеждение, что и без Таинств простятся грехи; но это будет самопрельщение.

Вторая половина пункта: «И избавляется от вечного наказания»,— верна в том отношении, что получивший очищение и отпущение грехов вычисляется из списка присужденных к вечному наказанию. Но если тут разумеется, что он никоим образом уже не подпадет сему наказанию, то это неверно. Если снова согрешит, то подпадет ему, и еще в строжайшем смысле, как я уже замечал. Почему, получив отпущение прежних грехов, стой бодренно и мужественно, чтоб греховные пожелания, оставшиеся в душе и теле, опять не поднялись и не увлекли на старое.

6) «Для спасения следует принять в себя Христа. Для этого нужно сознать себя грешным, уверовать во Христа, возблагодарить Его за все, что Он для нас сделал, сознать себя спасенными навеки, и быть убежденными, что с этой минуты все грехи наши прощены, и мы становимся неизменными причастниками жизни вечной».

Опять то же самое, только пространнее, сильнее и настойчивее, как будто ваш новшак решился, во что бы то ни стало, вбить в слушающих дух самопрельщения. «Быть убежденными, что грехи нам прощены и жизнь вечная — наша». Можно, как я уже говорил, набить себе такое убеждение, но не по истине, а по самопрельщению. Чувство прощения приходит в душу, как наитие свыше. Господь изрекает всепрощение в сердце, и оно слышится внятно. Нам, кои большею частию приступаем к Господу,— если приступаем,— после того, как успеваем потерять благодать крещения,— даже и после того, как искренно исповедуем грехи свои, оплачем их и положим твердое намерение не грешить более; нам, говорю, не тотчас в разрешении грехов или по разрешении их духовным отцом дается чувство благоволения Божия и всепрощения. Здесь это верою только приемлется; в чувство же входит после довольных над собою трудов, болезненных и безжалостных. Наложит ли духовник эпитимию, или не наложит,— но эта Божия эпитимия — отсрочка в даровании чувства помилования — всегда бывает, более или менее длительная, судя по грехам. Когда же придет наконец сие чувство, то тут бывает не то, что при убеждении. Убеждение в мысленной части бывает, и оттуда действует на сердце. А тут чувство помилования входит в сердце и овладевает им, и заставляет радоваться и ликовать все силы души и тела. Покаявшийся чувствует на себе при сем объятия отчи. Это райское состояние дается всем тем, которые довольно потомят себя в сокрушении и преутруждении,— конечно, все под условием веры и смиренного к Господу припадания. Итак, если сие именно разумеет ваш новшак, говоря об убеждении в прощении грехов, то добре. Но я очень сомневаюсь, чтоб он так думал, потому что для него слова: «труд и подвиг» — нестерпимы. Почему наверное он полагает, что прощение дается за одну веру, которая порождает и убеждение. Это прямой путь к самопрельщению.

Когда такое чувство сказанным путем войдет в сердце, то в то же время там начинает теплиться и духовная жертва благодарения и живет неразлучно вместе с тем чувством. Тут же просветлевает и чаяние наследия вечной жизни, тогда как до сего момента она тускла, робка и нерешительна.

Повторю еще весь путь: нам, приступая к Господу в покаянии, надо оплакать грехи, исповедать их искренно с изъявлением решительного намерения не поблажать более себе, и получить таинственное в грехах разрешение от Господа чрез уста духовника; затем начать труд самоозлобления для подавления греховных привычек и в наказание за прежнее своеволие. Когда греховные движения поутихнут и совесть безжалостная насытится произвольными лишениями, тогда Господь сжаливается над кающимся и дает ему ощутить всепрощение, которое было за ним только по вере. Нарочно повторяю это, чтоб кто, наслушавшись вашего новшака, в самом деле не возмечтал, что коль скоро верует, то уж не о чем более заботиться, — позволительно питать убеждение, что и грехи прощены и жизнь вечная — наша.

Первые слова этого пункта, что для спасения следует приять в себя Христа,— можно бы оставить не оговаривая. Но как тут говорится о приятии только Христа Спасителя, как и во всех пунктах, то нельзя не оговорить: точно для спасения необходимо приять в себя Христа Господа, но неразлучно со Отцем и Святым Духом. Дух Святой приходит возбуждать чрез слово благовестия или вообще чрез Божественное слово чувства греховности, опасения за свою вечную участь, раскаяния, решения начать жить исправно, и уверовавшего, в Таинстве крещения, облекает во Христа, а в Таинстве покаяния возоблекает. Все сие по благоволению Отца. Когда затем получивший таким образом начало новой жизни по духу ее преобразует с помощию благодати и душу и тело и станет весь чист, тогда и вся Пресвятая Троица воссиявает в верующем нераздельно, воссиявает само Божество Триипостасное. И се — муж совершенный, достигший меры возраста исполнения Христова. — Нарочно это я тебе и твоим прописываю, чтоб не сбились вы там с толку неопределенными фразами своего новшака.

Смотри-ка еще, какие средства указывает он к приятию Христа? «Нужно сознать себя грешником, уверовать во Христа, возблагодарить Его, сознать себя спасенным навеки». Это что-то слишком идеально и отрешенно,— по-духоборчески. Все это надобно иметь; но без Святых Таинств Церкви — крещения, покаяния, причащения — никто не может одними умовыми движениями приять Христа. Чаяние сего или уверенность в сем есть пустая мечта, обольстительная и пагубная,— ибо, уверяя, что прият Христос помимо способов, Им Самим учрежденных, помимо которых Он не приемлется,— она отклоняет от употребления сих способов, оставляет человека без Христа,— без Коего и спасения нет. Вот как, непрестанно толкуя о Христе, ваш новшак отдаляет от Него.

7) «Таким образом мы принимаем в себя Христа, Который уже, невзирая ни на что, никогда не покидает нас, но всегда пребывает в нас».

«Таким образом приемлем Христа», то есть таким, как он выше сказал, мысленным, духоборческим и хлыстовским. Нет, не таким образом приемлется Христос Господь, как уже я не раз говорил. Сам Господь иной от этого установил образ приятия Его, и помимо сего Им установленного образа, другим каким-либо, приять Его не надейся никто.

А это: «Принятый Христос, невзирая ни на что, уж никогда не покидает нас»,— откуда взято? Неужели Христос пребудет и в том, кто грехами своими, после принятия Его учиненными, кровь Его попрал и Самого Его распял? (Евр. 6, 6; 10, 26 — 29). Грехи ведь делают душу и тело смрадными. Как же это ваш новшак дерзает держать Господа в сем смраде? В плен, что ли, Он попал, быв восприят человеком? Бог Сам свидетельствует, что грехи наши отлучают Его от нас. Так и Христос Господь, оставляет согрешившего, в коем был прежде. И благоволение Отца отходит от него, и благодать Духа отстраняется. Там начинают властвовать другие духи.

«Христос никогда уже не покидает нас; мы причастники жизни непременно» — что это за речи? Разве полагает он, что по приятии Христа человек уже грешить не может? Но это уж слишком произвольно. Непонятно это внушение. Если сам он о себе так думает и других учит так о себе думать, то вот и еще черта самопрельщения. Христос в нас, прибавим — и благодать Духа Святого и благоволение Отца,— дотоле, доколе человек воздерживается от грехов и не отдаляет Их. Но Они, присущи бывая в нем, не вяжут его свободы. Почему всякий может пасть, на какой бы высокой степени совершенства ни стоял. А падет, Они отстранятся,— и останется человек один с грехами своими, и теми, кои ввергли его в грех, вместо милостивого Бога и Спаса нашего.

8) «Принявшему в себя Христа несвойственны смертные грехи; за грехи вообще он подлежит лишь временным наказаниям».

Если первое положение разумеется под таким условием: пока Христос в нем, то конечно это справедливо. Но если полагается, что сие бывает по какой-либо необходимости, то тут нет истины. Первый бесплотный пал; бывший между Апостолами пал; сколько примеров падения святых, мужей высокой жизни и чудотворцев?!

Стало быть, нелепо мечтать о безгрешности человеков вообще заурядных. Правда, святой Иоанн Богослов говорит, что рожденный от Бога, не согрешает. Но тут же прибавляет: Но... блюдет себе (1 Ин. 5, 18). И выходит, что он не согрешает потому, что блюдет себя. Не станет блюсти, и согрешит. Свобода всегда остается за человеком. И он может пасть, как бы высоко ни стоял и как бы близко к Богу ни был поставлен.

Последнее положение: «Грехи вообще,— по ходу речи,— исключая смертных, подлежат временному наказанию»,— верно. Это такие грехи, в которые и праведник семь раз на день падает. Они все, как только сознаны бывают, очищаются внутренним покаянием; которые же из них остаются незамеченными, те отпускаются при общей молитве о грехах, неведомыми оставшихся, каждый вечер. Но все же и за них должно удовлетворять правде Божией. Милость Божия и устрояет сие, посылая временные очистительные скорби и лишения. Грехами и малыми шутить не следует. Кто считает важным праздное слово, или взгляд на что-либо увлекшийся, или смех несдержанный и так далее? Видим, однако ж, в словах Господа строгое их осуждение вообще У всех людей; у приявших же Господа и извинительные грешки могут оказаться не извинительными. Потому благодарно приемли, когда посещает скорбь.

9) «Вера во Христа как дар Божий, никогда не отнимается у принявших в себя Христа; потому что дары Божий непреложны и вечны. Также остается при них и не отнимается у них благодать искупления».

Дары Божий непреложны. — Правда ли? Если дары Божий даются не безусловно, а под условием предания себя Богу и Божественным порядкам, расположение же сие может измениться по свободе человека, то нельзя говорить решительно, что дары Божий непреложны. В силу нарушения сего условия они могут быть взяты обратно. Над получившим мнас и ничего на него не приделавшим какой произнесен суд? Возьмите от него мнас (Лк. 19, 24).— Тот же суд и над верующим, когда он оказывается в чем-либо неверным вере. Вера — дар, но не безусловный и не непосредственный. Дару веры предшествует свое личная вера с покорением ей ума, возжелание веры и взыскание ее. То правда, что вера, яко дар, мо-гуща, возвышенна, но не вяжет свободы ума. Ум может восстать на нее, придумать извороты и отложиться от нее, а затем увлечь к отложению и волю и сердце и всего человека. Где же после сего держаться дару веры? Он и отходит или вземлется.

И опыты таких отпадений во все времена бывали и теперь есть. Что же и говорить о неотъемлемости веры? И вообще о неотменимости чего-либо, как будто по некоей роковой необходимости, даже в области благодатной, утвердительно говорить не приходится. Потому что тут благодать действует совместно с свободою, и действует под условием самоохотной покорности свободы. Прекратись сие условие, прекратит и благодать свое действие.

Второе положение сего пункта, что остается неотъемлемою и благодать искупления, тоже неверно. Благодать искупления пребывает, пока жива вера и ревность жить по вере, держащая человека постоянно в подвиге самораспинания ради Господа, коим прививается человек ко кресту Господню. Замри вера и такая ревность,— а это возможно в свободной всегда твари, — отойдет и благодать искупления. Святой Павел почитает возможным для уверовавшего и приявшего искупление не только это, но и попрать кровь искупительную и второе распять Самого Искупителя: как же остаться в таком благодати искупления? Следовательно, несправедливо называть ее неотъемлемою.

О любви сказано, что она николиже отпадет, а при ней неотлучна и вера с упованием. Но такая любовь — верх христианского совершенства, для всех достижимого, но не всеми достигаемого. Не о всякой любви так можно сказать. Наша обычная любовь такова большею частию, что покажи только чечевицу, которая повкуснее, и мы готовы бываем отступить от своего любимого, хоть не навсегда, а только на этот случай. Но и такое отступление — все же отступление. Таким образом о неотменности и непреложности в отношении к человеку речь неуместна очень.

10) «Принявшему в себя Христа и потом согрешившему нужно лишь покаяться, и он тотчас получает непосредственное прощение, так как Христос есть неисчерпаемый источник милосердия и прощения».

Это говорится затем, чтобы внушить, что христианину согрешившему не нужно исповеди и Богом установленного (авторизованного) разрешения от духовного отца, в Таинстве покаяния; а довольно вздохнуть в сердце о грехе, и он прощен тотчас, как вылетит вздох из груди. Даже и твердого намерения воздерживаться от греха при сем не требуется. Уж это чересчур льготно. Даже в обычных наших житейских порядках так легко не обходятся проступки, например слуг и детей.

Грех всякого человека есть великое оскорбление Бога, написавшего в сердцах наших закон Свой. Грех христианина несравненно более оскорбляет Бога, так как христианин и ведение заповедей яснейшее и полнейшее получил, и приял благодать, укрепляющую его на исполнение сих заповедей, и обетование богатейшее за исполнение положенное слышал и знает. Христианин же, приявший в себя Христа Господа, что есть высшая степень христианского совершенства, греша, оскорбляет Бога, надо сказать,— безмерно. Апостол так и определяет, что он кровь Христову попирает, даже распинает Самого Христа, принятого в себя, и Духа Святого оскорбляет.— И несмотря на такую неописанную страшность греха, христианину грешнику говорится: «Ничего, вздохни только, и ты прощен».

Говорится так во имя неисчерпаемого милосердия Христова. Воистину Он бесконечно милосерд; но нисколько не поблажник. Не по Его разве внушению Апостол написал выше помянутый суд над христианином грешником? Не от Его разве лица изрек он такой приговор? Над блудником коринфским святой Павел произнес страшный приговор: предать такового сатане,— разве не по Господню внушению? Вот почему и в древней Церкви явные грешники несли долгие и тяжелые эпитимии. И получали прощение уже после того, как заявляли и искренность своего раскаяния, и твердость намерения чуждаться прочее греха, не словом, а делом. Строгость сия в Святой Церкви и доселе держится в покаянных канонах, по коим духовники налагают эпитимии. И не думай никто получить прощение, не выполнив эпитимии. Духовники поблажники не добро, а зло делают кающимся, не налагая эпитимии. И при эпитимии чувство прощения от Господа не вдруг приходит, а надо много потомить себя и сокрушением, и лишениями, и слезами, чтоб возвратилась милость Божия в сердце христианина грешника. Так бывает; соответственно сему идут и законы Церкви о покаянии. Господь Спаситель всегда примет кающегося, но милость Свою вполне возвращает не вдруг: потрудись и докажи, что глубоко, а не мимолетно сокрушаешься, и опять милость Божия осенит тебя.

И это бывает только после исповеди и разрешения в Таинстве покаяния. Без исповеди же и разрешения, хоть ты целую жизнь промучься, ничего не получишь. Ибо грех по крещении лишает благодати обновления духа. Ее надобно вновь сподобиться, чтоб помощию ее очистить втеснившиеся снова в душу и тело нечистоты страстей и самоугодия. Возвращается она в Таинстве покаяния, которое есть второе крещение в слезной купели. Поелику оно таково, то ему предшествует то же, что и крещению, то есть вера, сокрушение со слезами, исповедь с положением решения ходить прочее в воле Божией. Ради таковых расположений сердца, вместе с разрешительным словом отца духовного, возвращается благодать и, сочетаваясь с свободою, полагает снова начало духовно-благодатной жизни, подобно тому, как бывает сие при погружении в воду крещаемого с произнесением крещальных слов, какие произносить повелел Господь. Без этого же благодать не возвратится; следовательно, и духовной жизни в собственном ее значении не будет.

Что касается до непосредственного прощения, то оно бывает лишь в отношении к грехам ненамеренно прорывающимся,— каковых больше всего в помыслах и чувствах, меньше в словах и еще меньше — или чуть заметны они — в делах. Ревнитель богоугождения, страхом Божиим проникнутый, как только заметит такой проскользнувший грех, тотчас обращается к Господу, им всегда зримому, сокрушенно кается, осуждая себя, и прощен бывает. Но и при этом, коль скоро какой грех тяготит хоть сколько-нибудь совесть, лучше поспешить к духовнику и, исповедавшись, получить разрешение.

Такой порядок блюдется в Церкви Божией, истинной блюстительнице польз чад своих. Она, употребляя строгости, не тяготить и мучить согрешивших жажду изъявляет, а о том попечение показывает, что наиболее спасительно для согрешивших. Льготности и поблажки чужды ей, не по отсутствию материнской любви, а напротив, по пламенности сей любви. Она налагает тяготы не как казни, а как спасительные врачевства. — То правда, что иным не нравится эта строгость; но это зависит от непонимания своих существенных польз духовных.

11) «Первым долгом принявшего в себя Христа должны быть благовествование, исповедание и проповедь».

Это говорится не для чего другого, как для оправдания своего самозванства. Если, у вашего новшака, всякий верующий есть уже и приявший в себя Христа, то выходит, всякий верующий долг имеет и проповедать, — не просто может проповедать, а долг имеет; так что если не станет так поступать, то грешит.— Можно так законополагать? — Никак нельзя. Чтоб проповедовать, надо иметь способность к тому; а у всякого ли она бывает? — Если не у всякого, то нельзя на всех и долг такой налагать без ограничений, по крайней мере таким прибавлением: если кто способен. Но и из способных не всякий может исполнять сей долг как следует, потому только, что способен. Надо поучиться вере и узнать ее основательно. Не узнавши хорошо догматов веры, при всей способности к проповеди, можно напутать и вместо пользы вред принесть. Вот и еще ограничение. Но и этого мало. Надобно, чтобы выступающий на проповедь был благонадежен с нравственной стороны; иначе он будет одною рукою созидать, а другою разорять. Это и еще ограничение. Но пусть все это есть — и способность, и подготовка, и благонадежность: все ли тут? Нет; взявшемуся за дело сие надо вести его всеусердно, а для этого необходимо, чтоб душа его лежала к сему именно роду делания. Если не лежит душа, не сладить ему с собою, и дело проповеди не будет успешно. — Но пусть и это есть — душа лежит; может иной находиться в таких обстоятельствах, что ему никак нельзя взяться за это дело. Но пусть все благоприятно делу проповеди, - надобно же, чтоб был порядок в ведении сего дела; иначе произойдет толкотня, крайне вредная для дела: ибо если всякий уверовавший пойдет проповедовать, то возможно, что в одно и то же место и к одним и тем же лицам за одним придет другой, там третий и десятый, и один начнет проповедь с одного пункта, другой с другого, третий с третьего,— а когда не дана норма проповеди, как в Православной Церкви Символ веры, то не дивно, что каждый что-нибудь и разное от другого воспроповедует. А от этого какого плода ожидать? Только сумятица! Бедные слушатели не будут знать куда обратиться — заговорят их и закружат.

Вот сколько ограничений, и все они прямо выходят из существа дела проповеднического. Потому, будто всякий уверовавший имеет долг проповедовать, сказано очень необдуманно,— и, как я заметил вначале, только для того, чтобы оправдать свое самозванство. Ваш самозванец свое проповедничество оправдывает словами Спасителя: Иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (Мф. 10, 32). Но эти слова не могут оправдывать: ибо здесь говорится об исповедании, а не о проповедании и благовестии. Это два действия разные. Исповедающий Господа только свою веру в Него исповедует, когда требуют обстоятельства, не имея в мысли обращать к ней других; а проповедующий только и имеет в виду, что обращение других к вере, им проповедуемой. Проповедующий, само собою, есть уже и исповедающий. Он может и намеренно вводить в проповедь свое исповедание, когда его уверование представляет особые доказательства небесного происхождения веры, как делал святой Павел. И исповедающий тем самым, что исповедует, уже проповедует. Может и он к исповеданию приложить и проповедь, как и делали многие мученики и мученицы. При всем том исповедание и есть и признается особым действием, при коем не требуется необходимо и проповедь. Исповедник, давший исповедание и без проповеди с целию обращения, есть исповедник. Потому нельзя так толковать места Писания, в коих говорится об исповедании, будто они говорят о проповедании. В первенствующей Церкви, где, кажется, очень было бы уместно, чтоб больше уст возвещало веру в Господа, не видим, чтоб каждый уверовавший выходил на проповедь или был обязываем к тому. Апостолы других кроме себя проповедников воспитывали при себе. Так воспитан святой Тимофей при святом Павле. Эти воспитанники при Апостолах тогда исправляли дело проповеди, или что-либо касающееся проповеди, по их указанию и руководству, а после них остались уже начальными проповедниками, и подобно тому, как сами были воспитаны при Апостолах, при себе воспитывали преемников себе, давая и им заповедь обучать способных, чтоб они потом и других обучали. Так это началось, так продолжалось, так и ныне есть в Православной Церкви, — что наличные правители Церкви воспитывали и воспитывают преемников себе, и их определяют на дело проповеди. Оттого в Церкви Божией царствовало и царствует единство верования и всех порядков церковных. Таким образом очевидно, что проповедание не было никогда делом всякого верующего,— но что проповедники были избираемы и приготовляемы к сему делу старейшими учителями веры.

А ваш самозванец как был подготовлен?! Вчера танцевал, бегал по балам, театрам и гуляньям, а ныне взял в руки Евангелие, и ну - проповедовать.— И жди от него истины! — Где же ему попасть на след учения Святой Церкви,— со времен Апостолов единого и неизменного, когда он и не заглянул ни к одному православному пастырю, чтоб хоть общее что православное послушать? Да если б он и сделал это, и точно узнал Православную веру, как дерзнул выступить на проповедь, не будучи послан? Разве у вас там нет старейшего архипастыря? Вот и очевидно, что он самозванец и не знает истины Божией: ибо, если бы знал ее, не стал бы самозванничать.

Сказанного достаточно, чтоб уверить тебя, что благовествование и проповедь не есть не только первый, но и хоть бы какой-нибудь долг всякого верующего. Первый долг верующего — очистить себя от страстей, чтоб уготовать себя в храм Триипостасному Богу. Для проповеди же и благовестил назначаются способные, или дар на то получившие, подготовленные, надежные по нраву, возревновавшие о сем деле и никаких к тому препятствий во внешних своих обстоятельствах не имеющие,— назначаются старейшими в Церкви учителями и действуют по их указанию и руководству. Кто иным путем выступает на проповедь, тот самозванец, — и очевидно правой веры не ведает и не содержит.

12) «Благовествование, проповедь и добрые дела суть непременные последствия принятия в себя Христа».

Вот уже тут исповедание выпущено,— верно, по сознанию, что ему нельзя стоять в одном ряду с проповедию. И прежде-то оно вставлено, чтоб только текстик можно было прицепить к нему, и тем прикрыть свое самозванство. Что-де делать? Долг велит,— и проповедую. Христос сказал: Аще кто исповесть и прочее. Боюсь, что не исповедует Он меня пред Отцем, — и проповедую. — Но хоть бы он тысячу раз каждую минуту это повторял, не может заглушить сознания своего самозванства. Оно и тревожит его. Почему новое придумывает основание: как принявший Христа, не могу не проповедовать; проповедь — необходимое последствие принятия в себя Христа. Откуда это ты взял, спросить бы его?

Уверовавший чрез Божественные Таинства Святой Церкви вступает в общение с Господом Спасителем, приемлет благодать Святого Духа и объемлется благоволением Отца Небесного. Необходимым сего последствием есть пламенная ревность, во всем до малейшей случайности, ходить в воле Божией, с отвращением от всего противного тому. На сие тщание все привнесть заповедует святой Петр (2 Пет. 1, 5); о сем только помышлять и сие только искушать велит и святой Павел (Флп. 4, 8; Рим. 12, 2). Пересмотри и следующие места: Еф. 5, 17; 6, 6; Кол. 1, 9; 4, 12; 1 Сол. 4, 3; 5, 18; Евр. 10, 35; 15, 21; 1 Пет. 4, 2; 1 Ин. 2, 17,— и убедишься, что главное твое дело волю Божию исполнять, а не в проповедники соваться. Что же касается до круга деятельности каждого в сем духе, то он указывается дарованиями и естественными, кои тоже от Бога, и благодатными. Апостол Павел и говорит, что всякому дается дарование Духа на пользу (1 Кор. 12, 7). А святой Петр определяет: Кийждо якоже прият дарование, между себе сим служаще будьте, или служите (1 Пет. 4, 10). Итак, кто получил дарование учения, тот учи (Рим. 12, 7); но не самочинно, а подчиняясь распоряжениям старейших учителей, чтоб в Церкви Божией было все благообразно и по чину (1 Кор. 14, 40). А чтобы всякий должен был непременно учить, и даже более, не мог удержаться, чтоб не учить,— это выдумка вашего самозванца - новшака, который всячески ухитряется закрасить как-либо свое неблагообразное самозванство.

13) «Каждый принявший в себя Христа непременно творит добрые дела, которые не спасают человека, а суть плоды веры; из нее они вытекают сами собою».

Тут что ни положение, то ложь или путь ко лжи, по причине неопределенности выражений.

«Непременно творит дела». Да есть ли кто, или был ли кто когда, который бы творил добрые дела непременно? Непременное не по воле бывает; а доброе дело, чтоб быть добрым, должно исходить из доброй воли и твориться самоохотно: Не по нужди благое твое да будет, пишет святой Павел Филимону, но по воли (Флм. 1, 14). И римлян он учил миловать с добрым изволением (Рим. 12, 8). А коринфян прежде сего предостерегал он: смотрите, давайте якоже кийждо изволение иматъ сердцем... доброхотна бо дателя любит Бог (2 Кор. 9, 7). Посему дела, непременно бывающие, никак не попадут в круг добрых дел.

Ни Христос Господь, облекающий верующего в крещении, ни благодать Духа Святого и с дарами Его, подаемыми в миропомазании, ни благоволение Отца Небесного, объемлющее его вследствие того и другого,— не неволят его на одно добро, а оставляют за ним полную свободу избирать, что хочет, и делать, что изволяет. Если он после сего делает добро, то сие потому, что исходит из купели ревнителем добрых дел, облеченным и силою на творение их. Но сия ревность произвольно им воспринята, в минуты сокрушенной скорби о грехах и взыскания помилования; благодать же Божия, пришедши потом, укрепила ее и сделала мощною. Но свободы человека ничто из сего не связало. Всякое дело, сознанное им обязательным для себя, свободно им избирается, хотя по побуждениям, вынесенным из хода совершившегося в нем изменения; свободно избирается, свободно оно и творится,— хотя все с помощью благодати Святого Духа. Это присутствие свободного произволения при доброделании осязательнее всего видится в том, что никакое доброе дело не обходится без борьбы,— своеличной борьбы человека, с худыми позывами, всегда возникающими пред лицом доброго дела. По оживлении духа благодатию, как я толковал тебе прошлый раз, душа и тело еще остаются в узах прежних дурных склонностей, привычек и страстей. Вот они-то и лезут всегда к ревнителю добрых дел, при всяком деле, предлагая себя вместо сего дела. Ревнителю предлежит прогнать их и восстановить чистоту настроения относительно доброго дела, особенно со стороны побуждения к нему. Но и тут еще не все. Как только придет момент совершения дела и, следовательно, напряжения на то сил, выступает леность и вяжет руки и ноги. Надо победить и ее. А там, как только сделано первое на добро движение, встречаются препятствия, непредвиденные, нередко воздвигаемые врагом всякого добра. И их надо преодолеть.— И вот после каких борений, трудов и усилий творится наконец добро.— Как же можно приложить к нему, что оно бывает непременно? Оно бывает непременно с помощию благодати Божией; но благодать приходит на помощь, и не иначе помогает человеку, как идя по следам его произволения. Всякое дело есть плод взаимодействия свободы и благодати.

«Добрые дела не спасают». Как так не спасают? Се гряду скоро, говорит Господь, и мзда Моя со Мною, воздати коемуждо по делом его (Апок. 22, 12). И будет, что, кто делал добрые дела, тот пойдет в рай, а кто не делал их, тому наследие — ад, то есть первый спасен будет, а второй пойдет в пагубу. У святого Матфея Господь предызобразил суд, имеющий решить вечную участь каждого, — и смотри, как составится приговор: вы сделали то и то, приидите же, наследуйте Царство; а вы не сделали этого — идите же в огнь вечный (Мф. 25, 34 — 46). Как же говорить, что дела не спасают, когда, в решительный для нас момент, ничто, кроме дел, не берется во внимание? Почему по всему пространству Писания непрестанно твердится нам: делайте — делайте. Спросишь: а как же говорится, что, кто веру имеет, спасен будет, и что без веры и угодить Богу нельзя, и подобное? — Это говорится не в умаление значения добрых дел, а в показание, как преуспеть в добрых делах. Спасение от добрых дел; но в добрых делах преуспеть, как должно, без веры нельзя. Вера подвигает на добрые дела, вера указывает их, вера приводит и к получению сил на делание добрых дел. Почему вера — пособница к делам добрым. Главное — дела, а она — пособие. Вон ты привел текст-то: Без веры Богу угодити невозможно. Что это значит, думаешь? — Что, кто верует, тот и Богу угодил?! Нет. Богу угодить нельзя иначе, как покорностию Ему и точным исполнением воли Его святой, которую для нас Он объявил в заповедях. Почему тот и угодник Божий, кто заповеди Его исполняет. Но как в исполнении заповедей преуспеть нельзя без веры, то и говорится, что угодить Богу нельзя без веры.

В прошлый раз я тебе объяснял, как все бывает. Вера пробуждает совесть и страх Божий. Страх Божий с совестию приводят к решимости оставить грех и начать жить добродетельно. Решившийся так, приступает к Таинству — крещения, если в первый раз обращается, или покаяния, если стал грешником по крещении, какими бываем все мы. Обновившись в Таинстве, он выходит сильным на добро ревнителем добрых Дел — и начинает их делать. Не получив благодатных сил, не с чем добрые дела творить, а без веры благодати не получишь. Так все это и нужно для спасения: и вера, и благодать, и добрые Дела.

«Добрые дела суть плоды веры; из нее они вытекают сами собою».— Как хлопочет ваш самозванец и новшак уволить себя и увлекающихся его выдумками от всякого труда и напряжения нравственных сил?! — Веру только прими, а добрые дела уж сами собою потекут из нее. — Словно хочет уложить всех на покой. Уверовал — и лежи; лежебоками вас хочет поделать. — Да еще что выходит? Вера во Христа, говорил он (п. 9),— дар Божий, а добрые дела суть плод веры и сами собою вытекают из нее. Теперь смотри! Когда придет Господь на суд и станет спрашивать: ты что не делал добрых дел? Тогда, кто посмелее из учеников вашего новшака, может возразить, подобно тому, в притче, кто на свой мнас ничего не приделал: а чем бы они наделались у меня? — Когда бы Ты дал мне веру посильнее, она бы уже сама наделала их. Но как Ты не дал такой мне веры, то и некому было наделать их для меня.— Вот и прав! Видишь, как льготно? В сей жизни лежи на боку, — пусть вера делает дела, коли хочет; а на суде отговориться можно.— Одного только не сказывает ваш новшак: как быть, если Судия не примет в резон такого заявления? — Схватят слуги и потащат в достойное место. Где возьмешь силы противостоять? И бухнешь в пещь, вечно пламенеющую огнем.

«Сами собою вытекают». Выбрось из головы, если туда попала мысль об этом — «сами собою». В нравственно-религиозном порядке жизни ничто само собою не бывает. Всякое даже малейшее дело должно быть делаемо сознательно, и по своеличному напряжению сил. И только сознательные и свободные дела бывают собственно наши дела, за которые и жди или награды, или наказания. Все же дела, кои в нас сами собою бывают, помимо сознания и свободы, цены никакой не имеют. Благодать Божия, присущая всегда верующим и крещеным, возбуждает, но не нудит; и потом, когда решится человек на дело какое, она не берется сама за него делать его, а только стоит близ самолично и самоохотно действующего человека, всегда готовая помочь. Коль скоро при всем усердии и напряжении своих сил человек не силен бывает доделать дело, она тотчас подходит и помогает. Осязательно ты можешь это видеть в терпении чего-либо ради Господа и заповедей Его. Всякое доброе дело должно идти так: сознай его обязательство для тебя, восхоти сделать его, и воодушевление на то возьми из сокровищ веры; затем, помолившись и благодать Божию призвав на помощь, приступай к делу и трудись себя не жалея, славы ради имени Божия. Всякое дело и будет как заново творимое.

14) «Крещение не пользует того, кто сознательно не принял в себя Христа».

Если это говорится по скрытой мысли, что и без крещения можно обойтись или приять Христа, то это ложь. Если же говорится только в отношении к несознанию в себе Христа, то об этом вот что скажем. Сознательное приятие в себя Христа, или ощущение приемлемого и приятого Христа, есть высшее дарование в порядке жизни христианской, когда христианин, подобно святому Павлу, исповедать может: Живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Но сие дарование не вдруг дается. С верою крещаемый облекается во Христа, следовательно, приемлет Его; но ощущение сего не всегда тут же дается. Не всегда оно дается тотчас же и когда кто восстановляет в себе благодать крещения в Таинстве покаяния. А когда кто по крещении или покаянии потрудится ради Господа без жаления себя и принесет побольше Господу жертв самоотвержения и когда таким образом очистит себя достаточно от страстей и греховных привычек; тогда уже Господь даст ему и ощутить Свое присутствие. До того же времени Он пребывает в нем неощутимо, хотя во всем помогает ему. И здесь бывает то же, что в обыкновенном порядке Божественного промышления. Многие из промыслительных для нас дел Божиих бывают невидимы, когда бывают, а усматриваются после, и то не все; иные навсегда остаются неувиденными. Так и в благодатном порядке спасительной жизни, иное ощущается, иное не ощущается. Так бывает и в благодатном действии вселения Господа, или восприятия Его; не всегда оно бывает ощутимо. Некто (Диадох в «Добротолюбии») пишет, что благодать Божия, в момент запечатления собою обращающегося в Таинстве, дает ощутить сладость свою во всей силе; а потом скрывает свои утешения и возвращает их снова уже после того, как ревнитель спасения многими притрудными и прискорбными опытами покажет несокрушимою свою верность и когда очистит сердце от всего, что в нем было нечистого и страстного. Таким образом несознание или неощущение в себе Христа не есть показатель неприсутствия Его. Следовательно, о том, кто не имеет такого сознания или ощущения, никак не следует говорить, будто крещение его или исповедь были бесполезны. И самому неощущающему не следует так думать, коль скоро он удостоверен в совести своей, что ни в чем себе не поблажает и что воспринятая им в крещении или покаянии ревность жива и действенна. Стремиться к такому состоянию, чтоб ощущать Господа в себе, или благодать Его, должно всякому, ибо сие всяк христианин; но когда сего ощущения или сознания нет, то не то надо вывесть: стало быть, крещение или покаяние бесполезно, а усугубить ревность к подвигам молитвы и самоотвержения и к трудам доброделания, чтоб очиститься от страстей. Тогда и Господь вселится так, что и ощутить Себя даст.

15) «Каждый, принявший в себя Христа, может уразуметь все Святое Писание и истолковывать его другим. Впрочем, до некоей степени понимать Священное Писание может каждый, даже и не принявший в себя Христа».

Это открывает просторный вход произвольным толкованиям Божия слова и всякого рода заблуждениям, или возведению в непреложные истины своих личных мнений. Можно ошибочно признать себя приявшим сознательно Христа, и затем уже все мысли, рождающиеся при чтении Писания, считать от Христа внушаемыми, а они могут быть очень далеки от истины. Потому Церковь Божия никаким таинственным внушениям не доверяет, но для оценки верности постижения и истолкования Писания имеет неизменную норму христианского ведения — Символ веры, общность верования православных христиан всех времен и мест. Эта норма и должна быть руководительницею в понимании и толковании Священного Писания. Ничто не сообразное с нею не может быть признано за верное понимание и толкование Писания.

Ваш самозванец считает себя приявшим Христа; а видишь, сколько он выпустил неверных мнений, хотя Евангелия из рук не выпускает? Отчего? — Оттого, что не считает себя обязанным держаться нормы христианской истины, содержимой Церковию; освободившись же от ограничения себя ею, всякую мысль — свою личную, ему понравившуюся,— возводит в чин непреложной истины, и таким образом разоряет истину Божию. Так все ереси порождались, порождаются и будут порождаться. Из отделившихся от Церкви, которая есть столп и утверждение истины, никто надлежащим образом не знает истины Божией. И всякий, кто отделяется от Церкви по тому одному, что Писание будто научило его понимать истину Божию иначе, нежели как понимает ее Святая Церковь, не истину Божию постиг, а свое личное мнение возвел в истину и состоит в заблуждении.

Кто приискреннее сочетавается со Христом Господом, кого осиявает обильнее Божественная благодать, тому дается не новые какие истины открывать в Писании и постигать, а те же истины, какие содержатся Святою Церковию, постигать полнее и глубже и созерцать яснее. Благодать Духа Святого, о Христе Иисусе Господе, по благоволению Отца, возводит ум не только что обратившегося, но по обращении много над собою потрудившегося и соделавшего себя чистым сосудом, годным для вмещения совершеннейшей истины,— возводит в яснейшее созерцание той или другой истины и в сем новоозаренном виде печатлеет ее потом в сердце, или срастворяет с его духовною жизнию, делая ее неотъемлемым ее достоянием. Так по своему усмотрению делает она со всякою истиною; а наконец и все их в подобном новом свете вводит в ум и сердце. Если непрестающий себя совершенствовать взойдет повыше по лествице очищения сердца своего, то благодать еще яснейшего сподобляет его постижения, созерцания и усвоения истин Божи-их.— Но это не новые истины, а все те же, только они совершеннее постигаются, ибо глубине их и высоте меры нет. — Сие да ведает всякий, чтоб, когда явится кто новые некие истины возвещающий, якобы новые откровения, не колеблясь отвращать слух от его вещаний, не сомневаясь, что они суть бредни его воображения.

Этот пункт ваш самозванец выдумал, чтоб внушить: «Слушайте, слушайте; Сам Христос вещает устами моими!» — Может быть, точно вещает ими кто-нибудь, но никак не Христос; ибо Христос Господь есть истина, а в его словах нет истины. Христос Господь есть Глава Церкви, и не ищи Его у того, кто отделился от Церкви. Сей уже по сему самому не есть Христов.

16) «Церковь сама по себе, а прежде всего нужно искать Христа».

«Церковь сама по себе» — что за мысль? Если говорится это в такой мысли: Церковь пусть себе, — нам до нее дела нет, как до чего-то стороннего, — мы и без нее обойдемся; то это совершенная ложь. Если же говорится в той мысли, что внешний строй Церкви и все ее порядки — богослужебные, освятительные и руководительные (дисциплинарные) не суть главное, а служат только к выражению, воспитанию и ограждению внутреннего нравственно-религиозного строя христиан, то это верно. Только не надобно при сем забывать, что Церковь не есть только то, что видится в ней внешнего, но она совмещает в себе и все внутреннее, духовное и благодатное. Кто истинно в духе Церкви живет и действует, тот и внутренний, и духовный, и благодатный. Почему, собственно говоря, нельзя сказать: «Церковь сама по себе», ни в каком отношении. Надо тебе истину знать и веровать в нее: где ты ее возьмешь помимо Церкви, яже есть... столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15)? Надо тебе благодать приять: где ты обретешь ее, кроме Церкви, хранительницы Таинств, без коих не подается благодать? Надо тебе руководство верное иметь, и в деле ведения, и в деле жизни; где ты его встретишь, помимо Церкви, в коей единой есть богоучрежденное и Богом поставляемое пастырство? Надо тебе с Господом Иисусом Христом сочетаться: где ты сего сподобишься, если не в Церкви, коей Глава есть Христос Господь? — Сообрази все сие,— и не можешь уже сказать: «Церковь сама по себе».

Прибавка: «А прежде всего нужно искать Христа», так поставлена, что дает мысль, будто Христа Господа можно обрести без Церкви и помимо Церкви,— что по сказанному пред сим совершенно немыслимо. Помимо же связи, в какой стоит здесь сие положение, оно содержит истину,— ту, что Христос Господь, приемля кающегося в общение с Собою, не тотчас дает ему сознать и ощутить сие общение, а только полагает начатки тому. Покаялся, уверовал, положил работать Господу, отвергшись всякого нечестия, всякой неправды, приял на то благодатные силы,— работай же теперь не жалея себя. Но смотри не останавливайся на одной деловой стороне, а созидай паче свое внутреннее чрез нее, чтоб, устроив в себе благоукрашенный дом, приять наконец и Господа в явные и ощутимые обители. Сие имей в виду, к сему стремись, сего ищи, пребывая верным исполнителем всего содержимого и внушаемого тебе Святою Церковию.

17) «Христос вселяется в людей грешных и нечистых, лишь бы они в Него уверовали».

Христос вселяется не в грешных и нечистых, но в бывших грешными и нечистыми и переставших быть такими. И это бывает не ради одной веры, но и ради решимости последовать Господу Спасителю, порождаемой верою, с чистосердечным раскаянием во грехах и отвращением от них, — и еще непременно чрез посредство Таинства крещения или покаяния. Кто прошел все сие, то есть и внутренне изменился, и Таинствами освятился, тот в сознании, совести и произволении, или в духе — чист стал. С сим-то очищенным и восстановленным духом и вступает в общение Христос Господь. Благодать Святого Духа восстановляет нам и дух, и очищает и делает его достойным приять Христа Господа. — Но, как я говорил, когда дух наш очищается и освящается, душа и тело еще остаются в нечистоте по причине греховных склонностей и привычек, в них вкоренившихся. Почему они не удостоиваются еще приятия в себя Господа тотчас. Но духу дается сила очистить их искоренением в них всего нечистого и страстного, к чему направляет он труды доброделания и подвиги молитвы и самоумерщвления. Когда очистятся наконец и они, тогда и в них вселяется Господь, и не только дает ощутить Свое вселение самому очистившемуся, но и видеть то сторонним, способным к такому видению. Так надлежит разуметь дело вселения Господа в верующих. О сем Сам Господь свидетельствует, когда говорит, что кто заповеди Его исполнит, к тому Он и Отец Небесный приидут, предшествующу Им Духу Святому, уготовляющему для Них в нас достойное Их светлое жилище. Вполне же исполнившим заповеди не может именоваться никто из неочистивших себя совершенно от страстей.

18) «Бог так возлюбил мир, что для нашего спасения разлучился с Сыном Своим».

В первый раз прочитав это, я подумал, что записывавший мысли вашего новшака, должно быть, ослушался; потому что это есть уже очень грубая нелепость. Но потом стал думать и думаю, что она могла быть в самом деле высказана вашим новым просветителем. Думаю так потому, что как он все толкует об одном Господе Спасителе, то, надо полагать, Он представляется ему отделенным от Отца и Духа Святого и вне Их сущим. Представляя же Его так, ничего нет дивного, если, желая возвысить милость Божию к нам, он и выражается показанным образом. Если б он не чуждался Церкви, то был бы избавлен от такого ни с чем не сообразного образа представления отношений Бога Отца и Сына. Ибо в церковных песнях и молитвах многократно повторяется, что Сын Божий хотя воплотился, но не оставил недр Отчих.

Заметь, однако ж, этот пункт, — и попытай еще у кого, не слыхали ль, чтоб удостовериться, говорил ли он так. Это очень важно для нас узнать: ибо если он так говорил не раз, то значит, так умствует; а если так умствует, значит, очень недалек в познании догматов веры.

19) «Все вечные награды и наказания равны. Обители многие значат именно многие, но не разные; так как у Бога нет лицеприятия».

Можно бы сказать на это: если Бог сподобит нас — внити в живот, то тогда увидим, как все там будет. Теперь же можно довольствоваться тем удостоверением, что там будет такое блаженство, какого мы и представить не можем. Ищи только и всеусердно делай то, чем можно заслужить его. Но как уж заведена о сем речь, то нельзя не сказать хоть что-нибудь относительно сего.

Противится сему общее чувство справедливости, Богом в совести нашей положенной. Как можно на одну линию ставить подание стакана воды жаждущему с мученичеством за Господа, ужасным и продолжительным (например 28 л.), или праздное слово — с богоубийством? — Господь придет воздать каждому по делам. Если дела не равны, и это очевидно, то и воздаяние не может быть равно. Удел блаженства каждому присудится и дан будет такой, сколько кто вместить в себя может сего блаженства; вместимость же сия определится тем, как кто раскрыл свое естество для принятия небесных благ, а раскрытие это зависит от трудов над собою. Если разны сии труды, разно раскрытие естества; если раскрытие сие разно, разна вместимость; если разна вместимость, разна и степень блаженства. Относительно разности мучений можешь судить по противоположности сему, то есть они будут соответствовать степени погружения в грехи и ожесточения в них.

Между тем, поелику у каждого, несмотря на разную вместимость, не останется пустого места, ненаполненного блаженством, а он весь будет полон им, то следует, что все вполне будут блаженны и никто не будет чувствовать себя меньше блаженным, чем другой.

Причиною равенства воздаяния поставляется то, что у Бога нет лицеприятия.— Странно. По сей-то именно причине и не может быть равенства в воздаянии, что у Бога нет лицеприятия. По притче, пять мнас приобретший получает власть над пятью городами, а два — над двумя. Почему? Потому что у Бога нет лицеприятия,— не на лицо смотрит Он, а на дела. Может быть, это у вашего просветителя выходит из того, что у него все от веры. Но и вера имеет степени. Нет, — эта мысль очень далека от истины.

20) «Все дни равны, не исключая и воскресенья».

Да — равны; все имеют 24 часа. Но что бывает в тот или другой день, не все равно. Если бывающее с нами и для нас неодинаковое оставляет в нас впечатление, то и дни, в кои бывает то или другое, не могут быть для нас одинаковыми. В какой день радостное что мы получили, тот считаем радостным, и когда он снова приходит, радуемся, воспоминая радостное, бывшее в течение его. Относительно печальных событий бывает противоположно сему. Празднует ли ваш новшак день своего рождения или именины? — Если празднует, вот и опровержение им же самим своего странного положения.

Это он изволил выпустить, вероятно, против святых праздников наших. Но если он не чтит святых праздников, то поступает нечестиво и неразумно. Праздники установлены для воспоминания благодеяний Божиих и для воздаяния благодарения за них всемилостивому Богу. Можно воспоминать сии благодеяния и благодарить за них каждый день, как и делает Святая Церковь в своих каждодневных службах. Но Божии благодеяния столь велики, что зараз обнять их все во всей силе нельзя; не объявши их вполне, нельзя вполне и восчувствовать их благотворности; не восчувствовавши благотворности, нельзя и благодарения возыметь, соответствующего им. Посему-то, несмотря на всегдашнее воспоминание сих благодеяний, Святая Церковь назначает на воспоминание каждого из них особый день,— тот, в какой оно явлено нам, насколько сие можно определить. В этот день уж все мысли верных обращаются к одному воспоминаемому благодеянию, чтоб полнее его уразуметь, восчувствовать и благодарно прославить. Вот и праздник. Отсюда выходит, что сколько обязательно наисовершеннейше благодарить Бога за благодеяния Его нам, столько же обязательно и праздники иметь; далее,— если неблагодарный Богу нечествует, то нечествует и праздников не празднующий.

Кроме того, праздники, как и весь богослужебный чин нашей Святой Церкви, имеют воспитательное значение. Они веру оживляют и углубляют, давая повод к уяснению и большему уразумению догматов. По течению времени года, праздники, выдвигаясь один за другим, представляют вниманию и размышлению христианскому то один, то другой догмат. Церковные песнопения излагают его благоукрашенно, чтения из Писания в церкви определяют его словом Божиим, поучения пыстырские изъясняют его и прилагают к жизни, по опытам жизни. И все сие слагается в душу празднующего. Так круглый год идет догматическое обучение верующего.

Они воспитывают также дух благочестия и жизнь по вере. Ибо, отрывая от житейского и к духовному обращая внимание, возгревают в душе небесные чувства или дают ей вкусить и напитаться небесными благами. Для обремененного житейским, желающего, однако ж, и небесного, это то же, что из душной комнаты выход на освежительный чистый воздух. Это бывает вообще от впечатления, какое оставляет в душе одно присутствие в церкви, видом своим представляющей небо, особенно же возбуждением молитвенных к Богу восхождений и благоговейного настроения самою службою. Кто как следует совершит праздник в церкви по-церковному, тот едва ли уклонится в тот день и далее на что-либо небогоугодное. А иной праздник свет свой бросает от себя иногда далеко вперед. Во все это время возгретые в день его чувства не отходят, — и продолжают держать благотворное в душе настроение.

А без праздников, ныне житейское, завтра житейское, и послезавтра то же,— и так без конца. Чего ожидать от такого порядка, кроме оземленения всех помышлений и чувств? Люди праздные, без трудов имеющие все вдоволь, могут и при этом почитать и помолиться, — а рабочие и трудящиеся не имеют этой возможности. И следствием беспраздничности непременно должно быть оскудение благочестивого духа. К тому же работающему и отдохнуть надо, чтоб собраться с силами, а без праздника стыдно это позволять.— Таким образом беспраздничность и дух подавляет, и телесные силы измождает.

Теперь все присланные тобою пункты осмотрены. Несколько из них я пропустил, потому что они не представляют ничего, достойного замечания.

Видишь? Ни одного пункта нельзя принять без ограничений, пополнений и пояснений, из общей суммы православно исповедуемых истин, чтоб не попасть на ложный путь и к ложному не уклониться мудрованию. По этому можешь судить безошибочно, что душа, породившая все такие положения, истины Божией надлежащим образом не видит и не знает.

К тому же, не чуешь ли ты, как по всем пунктам проходит дух лести и прельщения? Точь-в-точь такое же впечатление производят спиритские книги, писанные духами лестчими чрез обольщенных ими посредников своих. Мне и подумалось, уж не спирит ли ваш новшак и посредник тех духов, которые, обольстивши его, бедного, чрез него обольщают и других видимостию истины, скрывая под нею пагубные лжи свои. Не утверждаю этого; но думать так, начинаю думать.

Собирай побольше, какие у кого остались, его премудрые изречения. Тогда выяснится, что он такое. А теперь пока оставим за ним титло молоканина. — Спасайся.

27. 5-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

(Спасение возможно лишь в живом союзе с Церковию. О единой истинной Церкви — Святой Православной Церкви. О происхождении и сущности церкви латинской и обществ протестантских. Церковь Православная — сокровищница благ спасения. О труде и подвигах — телесных, душевных и духовных. Живя жизнью Церкви будешь в живом союзе с Господом. Тот, кто отбивает других от Церкви Божией,— настоящий душегубец и враг Божий)

Нужно бы теперь писать тебе против того, что говорят ваши новшаки, — будто «ничего не нужно»: веруй в Господа, и все тут. Но сколько я ни твердил тебе — разведать, что такое они разумеют под «ничего не нужно», ты все молчишь. Кое-что видно о сем из их речей; но надо бы знать то поопределеннее. — Как перерыв наших с тобою бесед и без того уже долог, то больше ждать не буду; и, пока-то ты там разведаешь об этом, берусь потолковать с тобою о том, что нужно, оставляя тебе, и всякому другому, самому сделать заключение, что коль скоро кто говорит, что этого нужного не нужно, то говорит ложь.

Речь же мою о сем пристрою к тому, о чем мы толковали с тобою в предыдущих письмах. В первом письме (24) сделано общее начертание всего, необходимого для спасения. Так оно и есть. Без всего того нет спасения. Там сказано: «Хочешь спастися? — Веруй всему богооткровенному учению, и приемля благодатные силы, яже к животу и благочестию, чрез Святые Таинства, живи неуклонно по заповедям Божиим, под руководством богоучрежденных пастырей, но все сие в духе Святой Церкви Божией, по ее законоположениям и с нею состоя в живом союзе, и спасешься». Сказано так, и доказано из Божественного Писания, что все сие необходимо нужно, и почему нужно. Нечего бы после того и толковать об этом. Но я боюсь, не пропускаешь ли ты, или другой кто, без внимания последнюю строчку: «Все сие в духе Святой Церкви Божией, по ее законоположениям и с нею состоя в живом союзе». Между тем это столь существенно в деле спасения, что, не будь сего, все другие пункты не будут иметь надлежащей силы, — и спасение не состоится. Почему я и положил потолковать с тобою об этом особенно.

Тебе уже известно, что в одиночку никто не спасается, что Господь из всех верующих благоволил сочетать единое тело и Сам стал Главою его и что кто ни спасается, спасается не иначе, как в Церкви, то есть в живом с нею состоя союзе, а чрез нее и с Господом. Об этом и не буду распространяться. Укажу только тебе, как все в ней приспособлено ко спасению.

Но наперед понуждаюсь напомнить тебе, что, говоря о решительной для спасения необходимости состоять в живом союзе с Церковию, я разумею под Церковию не всякую без разбора Церковь, носящую имя христианской Церкви, а единую истинную Церковь, святыми Апостолами основанную Церковь и доселе верно хранящую все, чрез них в ней богоучрежденное,— каковою Церковью есть наша Святая Православная Восточная Церковь – и кроме ее никакая…

Церквами христианскими, как тебе, конечно, известно, именуются, кроме Православной нашей Церкви, церковь латинская и многие христианские общества протестантские. Но не латинской церкви, не тем паче протестантских общин не следует признавать истинными Христовыми Церквями; потому что они несообразны с апостольским Церкви Божией устроением.

Латинская церковь есть апостольского происхождения; но отступила от апостольских преданий и повредилась. Главный ее грех – страсть ковать новые догматы, по своему смышлению и своеволию. Сначала она изобрела догмат о происхождении Духа Святого от Отца и сына или чрез сына – это давно, в начале ее отпадения от истинной Церкви; а вот на нашей памяти еще придумала два: о непорочном зачатии Божией Матери и о непогрешимости папы. Ей кажутся такие новоизобретения обогащением и возвышением совершенства Церкви; на деле же это порча Церкви, и порча очень существенная. Учение о происхождении Святого Духа и от Сына или чрез Сына повреждает догмат о Пресвятой Троице; учение о непорочном зачатии Божией Матери повреждает догмат о повреждении нашего естества в падении и отчасти об искуплении; учение о непогрешимости папы человеку самочинно происвояет Божеское свойство, - и повреждает общее учение о Боге и человеке. Так у нее повреждены существеннейшие части христианского исповедания – о Пресвятой Троице, об искуплении и вообще о естестве Бога и человека. Все сии учения чужды апостольскому преданию, и суть измышления человеческие, и как таковые, походят на пристройки к зданию, не по плану и по стилю здания, и не из того же материала; или на то, как если б кто в цельное виноградное вино подлил какой-либо жидкости, противной его естественному составу. Как тою пристройкою портится здание, а этою примесью – вино, так теми учениями латиняне повредили и испортили святую веру, святыми Апостолами преданную. Особенно разрушителен последний новый догмат – о непогрешимости папы. После него недоумеваешь, как и смотреть на эту церковь.

Что касается до протестантских общин, то хотя и можно называть их христианскими потому, что они толкуют о христианстве, - но никак Христовыми Церквами Христова Церковь устроена святыми Апостолами, по начертанию, и плану Самого Господа, Духом Святым уясненному и утвержденному. А эти общины устроены людьми самочинно и по плану, ими самими сочиненному. У них есть много, взятое из апостольского предания, но всему дан иной строй, иное место и иной смысл. Они разоряли прежнее здание Церкви, брали из нее, что казалось гожим по их мыслям, прибавляли свое, и из смеси того и другого слагали свою общину. Что же тут Христово? В здании главное — идея здания и план по ней. Как у них то и другое не Христово, а свое, своим умом измышленное, то эти общины несправедливо именовать Христовыми Церквами. Ибо Христу в устроении их не дано части. — Правда, они говорят, что заимствовали указания на устроение своих общин из Писания. Но идея и план построения Церкви не были преданы Писанию; потому не могли быть оттуда позаимствованы. Можно наведения некие делать об них из написанного; но наведения дают только вероятности, а не подлинную истину. Истинную идею и план Церкви Божией Апостолы осуществили на деле в устроении Церкви. Кто возжелал бы их познать, тому следует обратиться к самой Церкви Божией, и из нее сему научиться, а не из Писания браться извлекать их, когда они туда не положены. Они там видны отчасти; но чтоб узреть их, надо наперед ознакомиться с ними из действительного устройства Святой Божией Церкви. А протестанты как поступают? Разорят Церковь, и потом из обломков ее с приложением кое-чего и своего строят новую самоизмышленную. Можно ли ожидать, чтоб они напали на след Божия начертания истинной Церкви?!

После сего сам можешь сделать неложное заключение о протестантских церквах,— что поелику они строены не по Божию, а по самоизмышленному плану и такой же идее, то не суть подлинные Церкви Христовы, а поддельные. Они то же, что фальшивая монета или, лучше, что фабрикованное вино. Фабрикованное вино, и по виду, и по вкусу, иногда и по аромату, бывает похоже на естественное вино — настоящее; но в существе своем совсем не оно есть, хоть золотыми буквами надписывается, что это такое-то, такое-то вино. Так и эти церкви, по надписи Христовыми кличутся, но в существе не суть таковы. Их прилично называть фабрикованными церквами.

Первый начал эту фабрикацию Лютер, а потом, с его легкой руки, за то же взялись и другие, и нафабриковали церквей множество. Но все еще недовольны. Фабрикование церквей стало боевою жилою протестантства. Оттого среди их оно все еще продолжается, и, кажется, будет продолжаться до скончания века. Недавно англичане сфабриковали апостольскую общину, ирвингианскую, которой отродьем, кажется, был тот англичанин, что завел у вас новшества. Но об этом после.

Все фабриканты церквей исходили и исходят из той мысли, что Церкви Божией, как она Апостолами устроена, нет на земле,— что я и называю разорением старого. Но как без Церкви быть нельзя, то надобно ее снова построить, к чему они и приступают смело, почитая себя к тому призванными потому одному, что это пришло им в голову. Но как строить, по каким указаниям? — Конечно по Писанию, как же иначе? — Бросаются в Писание, и ну — рыться. В Писании, как я говорил, не изложен план здания Церкви, но содержатся только некие неясные намеки на него. Нападая на такие намеки и истолковывая их по-своему, они берут их в основу плана здания церкви и немедля приступают к устроению самой церкви. Как один из них берет одно в основу своей церкви, другой другое, третий третье, то у каждого выходит своя церковь, непохожая на другие. Выходит, сколько умов, столько планов церквей, сколько планов, столько и церквей. А настоящей ни одной. Разность их, сама бросающаяся в глаза, довольно сильное должна бы подавать вразумление, что ни один из фабрикантов их не попал на след истины. Но как все они имеют в основании нечто от Писания, то всякий из них затрудняется признать себя ошибающимся, а напротив, твердит, что он только один и попал на след должный. Так и стоят сии церкви одна подле другой, — все почитая себя настоящими церквами, и не будучи ни одна такою.

Я нарочно об этом тебе толкую, чтоб ты ведал, что коль скоро кто зачинает речь вести о том, что будто нет истинной Церкви Божией на земле, то это наверно фабрикант церковный, замышляющий сфабриковать новую церковь, — и ведая сие, наперед заключал, что, как бы мудро и красно на вид ни повел он дела, несомненно не попадет на истину и сфабрикует поддельную церковь.— Если нет на земле Апостольской Церкви, то где же с нашим умишком додуматься до того, как она устроена была Апостолами? Нечего потому и браться за это дело возустроения Божией Церкви. Да ведь и не для чего. — Есть на земле Апостольская Церковь, по неложному обетованию Самого Господа. Эти фабриканты церковные двояко виноваты: и тем, что берутся за дело, к которому не призваны и способов не имеют, и тем, что не трудятся увидеть истинную Церковь Божию, которая по неложному обетованию Божию должна быть на земле до скончания века, или нарочно искривляют глаза свои, чтоб не видеть ее, когда она стоит воочию их. Этот труд искания и обретения истинной Церкви был бы достоин похвалы; а этот труд — фабрикования церкви — смеха достоин. Тот спасителен, а этот в пагубу ведет и фабрикующего, и увлекающихся вслед его.

Вот и ваш новшак, ты думаешь, спроста мычется там у вас по городу? Нет, и он, конечно, загадал сфабриковать свою церковь. Ведай же и толкуй всем, что хоть не совсем ясно, какую он задумал сфабриковать церковь, но то несомненно, что и она не будет истинною. Нечего потому и тянуться к нему,— а особенно нам, сынам истинной Божией Апостольской Церкви. ^уж, конечно, не мудрее он всех предшествовавших ему фабрикантов церковных. Потому нет сомнения, что и плод трудов его будет такой же.

Ты передавал мне речи некоторых, что-де и он говорит о церкви, даже напечатал об этом. Уж не подумал ли ты, что это говорит он о Православной Церкви, так как прежде был сыном сей Церкви? Но где же у тебя, — или у вас там, — глаза? Вы же ведь бываете у него на собраниях? Есть ли там хоть одна черточка маленькая из того, что бывает обычно в Православной Церкви? Не говорю об иконке какой, даже крестного знамения у них нет, даже молитвы Господней не читают, а вместо сей Божественной молитвы и других наших церковных боголепных молитво-словий поют какие-то стихи, плохо составленные, скудные содержанием, и вдобавок с гуд елкою (фисгармониею). А в Церкви-то Божией он бывал когда-либо с тех пор, как сбился с пути? Бывали ль в ней и те, которые увлечены им, с тех пор, как увлеклись? — Так нечего тебе и останавливаться, а прямо решай, что и он, и они совсем отпали от истинной Церкви Божией и суть отступники от нее. Верить же ему в том, что он напечатал, и на волос нельзя. Там он рисуется пред публикою всемирным учителем, и чтоб сразу не оттолкнуть от себя, поминает и о церкви, и о другом кое-чем, не веруя ничему тому по-православному, как надо полагать, потому, что он отложил все, бывающее в Православной Церкви. Говоря о церкви, он, верно, разумеет какую-либо заоблачную, может быть, ту, которую он сфабриковать задумал; но уж никак нельзя полагать, чтоб это была истинная Православная Церковь. Да в этом и сомневаться нечего. Дома он совсем иначе о сем говорит; иначе говорит и пред слушателями, которых считает втянувшимися в его лжеучение. Иногда, может быть, и ненамеренно, заговорившись, и проговаривался. Вот из этих случаев и получилась весть, что он Церкви знать не хочет. Ты писал об этом, передавал мне некий благоговейный священник чрез одно лицо то же, а некто и напечатал в «Вестнике», что он учит, что ничего не нужно — ни Церкви, ни прочего церковного. Вот три свидетеля.

Сбился я речью на этого новшака вашего,— а имел в мысли рассуждать вообще о ненастоящих церквах. Но не беру назад; пусть и это все идет в строку.— Да, впрочем, это можно оставить и без оговорок. Потому что такое течение речи привело нас к уверению, что ваш новшак Церкви Божией знать не хочет, мечтая, однако ж, что он чрез это нисколько не уклоняется от пути спасительного. Как для вразумления его и увлеченных им ничто столько не сильно, как указание, что для спасения существенно необходимо состоять в живом союзе с единою Церковию Христовою, то к сему указанию естественно и переходим, как и положили в начале письма.

Говорим: желающему спастися необходимо быть в живом союзе с истинною Церковию Христовою. Почему? — Потому что Господу угодно было в ней единой совместить все, потребное для спасения.

Припомни, что у нас с тобою сказано в третьем письме, — что в деле спасения надобно различать две стороны: то, что Господь совершил нашего ради спасения,— именно, стяжанные Господом чрез воплощенное домостроительство блага во спасение наше; и то, что мы должны делать с своей стороны для получения спасения, — наши в содевании спасения труды. Из того и другого,— чрез сочетание их в лице спасаемом,— спеется дело спасения. Всякому можно сказать: позаботься удостоиться приятия сокровищ спасения, стяжанных Господом, — усвой их себе и употребляй как должно, и спасешься. Но сие двоякое дело совершаться достодолжно может и совершается только в Святой Православной Церкви. В ней и благодатные сокровища во спасение, и практика всего того, что от тебя требуется для твоего же спасения, с руководством в том и словом и примером.

Слыша: позаботься удостоиться приятия благодатных сокровищ спасения, — ты невольно можешь прийти к вопросу: где же их взять? Где прийти с ними в соприкосновение и как вкусить их? Они все в Господе, а Господь, стяжав их, вознесся на небо и воссел одесную Отца. Как досягнуть до Него? И кто силен к тому? — На это скажу тебе: никак не досягнешь, и никто не силен к тому; но не приходи от этого в ужас. Господь вознесся на небо, а блага, Им для нас стяжанные, оставил на земле, вверив их Святой Своей Церкви.

Святая Церковь Православная есть сокровищница благ спасения. Что бы тебе ни нужно было для спасения — все то найдешь в ней — и только в ней. Помимо ее и Сам Господь не дает сих благ. Так благоволил устроить Сам Он. Став Главою Церкви, Он не иначе действует во спасение наше, как чрез сие тело Свое. И не ищи к Его сокровищам спасения другого доступа. Его нет.

Господь Спаситель, яко Ипостасная Премудрость, принес в Себе Самом на землю, из таинниц Триипостасного Божества, всю спасительную премудрость. Но не удержал ее сокровенною в Себе Самом, а сначала преподал ее Апостолам, заповедав им преподать ее и всем верующим из всех языков. Апостолы предали ее всему сонму верующих, заповедав преемникам своим блюсти ее. И стала Церковь столп и утверждение истины, которая, водворившись в ней, пребывает в ней и будет пребывать до скончания века. Хочешь ведать сию премудрость? Иди в Церковь Православную, верную блюстительницу всего, преданного Апостолами,— и у нее поучайся ей.

Кроме истины Господом и благодать бысть (ср.: Ин.1, 17). Воплотившись нашего ради спасения, принес Себя в жертву искупления нас, и открыл тем путь нисхождению к нам Духа Святого с благодатными силами Своими. Отсюда два существеннейших блага воплощенного домостроительства в спасение наше: оправдание и освящение. И их оставил Господь на земле и вверил их Своей Церкви.

В Церкви Божией стоит, непрерывно приносимая, жертва Тела и Крови Господа, по заповеди Его, и в той силе, в какой благоугодно было Господу установить сие учреждение. Жертва сия приносится в определенное время; но как движением солнца и час сей движется по земле с востока на запад с промежутками, едва или совсем не заметными, то само собою очевидно, что жертва сия в каждое мгновение приносится на земле, или, вернее,— непрерывно стоит. Господь ходатайствует о нас на небе пред лицем Бога и Отца. Но там нет крови. Кровь Свою благоволит Он таинственно источать в Святой Церкви Своей, яко Глава ее, в Таинстве Тела и Крови. Сие творите, заповедал Он, в Мое воспоминание. Сие, то есть Тело ломимое и Кровь изливаемую, во оставление грехов. Так оправдательный и ходатайственный покров простерт и стоит над Церковию,— привлекая и препровождая к нам всякие милости Божий. Хочешь быть причастником сих милостей? Бывай, сколько можешь чаще, на жертве сей и общение с ней держи, если не вкушением ее, то сокрушением и плачем.

Кровная жертва открыла путь нисхождению к нам Святого Духа, от коего все благодатные силы, яже к животу и благочестию. Без сих сил спасению нашему содеваему быть невозможно. Необходимо потому всякому стяжать благодать Святого Духа. Но непосредственно Дух Святой сошел только на Апостолов; после же них благодать Святого Духа сообщается верующим уже не иначе, как чрез особые посредства, или Таинства, по указанию Господа Духом Святым чрез Апостолов учрежденные. И Таинства сии вверены Святой Православной Церкви и суть в ней единой. И стала Церковь сокровищницею не истины только, но и благодати. Чувствуешь потребность благодати? Иди в Православную Церковь, приступи к Таинствам, — и получишь благодать,— всякую, какую взыщешь.

Возрождения ищешь? Взыщи его в Святой Православной Церкви. Она — и только она — породит тебя водою и Духом, в Таинстве святого крещения.— Дара Духа Святого ищешь? Взыщи его во Святой Православной Церкви. Она — и только она — преподаст тебе его в Таинстве миропомазания.— Согрешил? Каешься и ищешь врачевания душевных ран и разрешения уз совестных? Иди в Святую Православную Церковь. Она — и только она, — в лице пастырей своих приявшая власть вязать и решить, разрешит тебя от грехов и исцелит раны души твоей врачевательными обязаниями.— Нужду имеешь и ищешь преискреннейшего общения с Господом? Иди в Святую Православную Церковь. Она — и только она, — дав тебе вкусить Тела и Крови Господа от жертвы Его, ею всегда приносимой, сделает, что ты будешь в Господе и Господь в тебе, по неложному Его обетованию.— Ищешь положить благодатную основу семейству своему? Иди в Святую Православную Церковь. Она доставит тебе сие благо, запечатлев благодатию брачный союз твой в Таинстве брака.— Немоществуешь телом и ищешь врачевания? Обращайся к Церкви Святой. Она доставит тебе сие благо и с отпущением грехов, чрез Таинство елеосвящения.

Столько благодатных сокровищ вверено Святой Церкви! — Приставниками же и раздаятелями их поставлены сначала Апостолы, а потом их преемники, которые и сами получают особую на то благодать чрез Таинство священства, в Церкви же Божией. Таинство священства — верх Таинств благодатных: ибо без него остались бы недейственными и все другие Таинства, — и Церковь превратилась бы в безблагодатную.

Так Ипостасная Премудрость Божия, создав Себе дом Святой Церкви, утвердила в нем столпов (отделений) седмь, и всех приходящих к Ней, по Ее призыванию, обильно питает и напаяет разнообразною Своею благодатию. Семь источников благодати. Но два из них текут неразлучно с течением всей жизни спасаемого. Это Таинства — покаяния и святого причастия, дающие благодать оправдания и благодать освящения,—благодати, неточные в жизни спасительной. Они развивают, укореняют, возвышают в духе человека все, потребное для спасения. И чем кто чаще пользуется ими, тем успешнее зреет его духовная спасительная жизнь. А без этого она скоро засаривается, вянет и глохнет.

Видишь, что вверено Святой Церкви?! Не думай же и другому никому не позволяй думать, будто можно без живого союза с Церковию устроять свое спасение, когда без сего союза с нею нельзя нигде найти и получить благодатные силы ко спасению. Да, живое общение с Церковию и есть приятие чрез ее Таинства сих сил. Почему живое общение с Святою Православною Церковию столько же необходимо, сколько необходимо сподобление благодатных во спасение сил.

Вторую половину дела спасения составляет собственный наш труд в содевании его. Казалось бы, что он должен быть совершенно предоставлен свободе каждого.— Предоставлен, правда, но не вполне. Святая Церковь и сюда привтекает своим влиянием и властию. Я разумею под сим не указания только и поощрения, но известные порядки и труды, исполнение которых есть содевание того, что содевать требуется от нас нашего ради спасения. Известные труды во спасение возлагает Святая Церковь на верующих, как долг, не стесняя, однако ж, свободы к самоохотным в том же роде начинаниям и деяниям, а напротив, поощряя к ним и давая в отношении к ним руководство словом и примерами. Сама Церковь возлагает известные труды во спасение и потому, что желает, чтоб все были как один в содевании спасения, и потому, что, считая труды те необходимыми в деле спасения, не полагается на свободную охотность к ним каждого по немощам самоугодливости нашей; а руководство свое дает в прочих свободных сего рода делах и начинаниях, потому что, по неумению, иное дело и труд можно сделать так, что вместо пользы выйдет от того вред делу спасения.

Но вот ты и сам все это увидишь ясно. Припомни, что у нас сказано в третьем письме о лежащем на самом христианине долге трудиться во свое спасение. Там, по объяснении, как зарождается в нас спасительная жизнь, показано, как затем должна быть она ведена, чтобы дойти до цели своей, — именно, что решившемуся содевать свое спасение и приявшему на то благодать, предлежит, действием облагодатствованного духа своего, очистить душу и тело от страстей и перенастроить их на всякое добро, чтоб сделать храмом, достойным Бога, обетовавшего вселяться в верующих и ходить в них.

Не буду всего того повторять. Беру одно это главное положение: надо душу и тело очистить и перенастроить силою духа облагодатствованного. - Что для сего потребно? Потребны подвиги - для тела телесные, для души душевные, для духа духовные: ибо и его надобно оживлять и укреплять, чтоб он постоянно чувствовал себя обладающим силою властно действовать на душу и тело.

Телесные подвиги нужны потому, что тело служит седалищем страстей. Не смиришь плоти, не будешь иметь успеха в преодолении страстей. Надо потому преутрудить плоть лишениями пищи, сна, покоя и всякого услаждения чувств.— Но угодница страстей и страстолюбица есть душа. Ее потому еще больше, чем тело, надлежит взять в руки и трудить. В ней возникают помыслы и пожелания страстные и влекут к страстным делам, потому что в ней живут самые страсти. Дело спасающегося — прогонять сии страстные движения, и на место их восстановлять и водружать добрые мысли, чувства и расположения. Это действование и все другое, что для сего делается, составляет предмет душевных подвигов.— Наконец подвиги духа — молитва и богомыслие, и все, что для сего предприемлется, как вспомогательное средство.

На сии подвиги указывал Спаситель в Нагорной беседе, когда давал наставление, как поститься, творить милостыню и молиться. Под постом совмещены здесь все подвиги телесные, под милостынею — душевные, под молитвою — духовные. У содевающих свое спасение действительно дело так и идет, — что они проводят жизнь в молитве, доброделании и постническом воздержании. И вот к сим-то делам Святая Церковь, обязывая верующих к трудам в содевании спасения, и приноровляет некоторые свои законоположения, порядки и учреждения.

Как поприще для телесных подвигов, назначены в ней святые посты, — однодневные в среду и пятницу каждой недели, и в некоторые другие дни года, и многодневные — четыре больших поста.

Как поприще для душевных подвигов, кроме тех же постов, определены в ней разные благотворительные учреждения: больницы, богадельни, сиротопитальни, странноприимницы.

Как поприще для духовных подвигов, есть в ней непрерывное последование молитвословий церковных, с наставительными на них чтениями и беседами, — молитвословий, обнимающих всю жизнь человека, в разнообразных ее направлениях и положениях.

Не вдаюсь в подробное объяснение всего сюда относящегося. Делаю общее обозрение или указание, чтоб только ты видел, что все содержимое Святою Церковию, все ее чины и порядки благочестные целесообразны и верно направлены к содеванию спасения всеми верующими.— Пост погашает похоть; доброделание изгоняет гнев и раздражение; оба вместе заграждают главные источники страстных движений (то есть похоть и гнев) и воспитывают противоположные им добрые расположения и настроения. Молитвословия же, возвышая дух горе и вводя его в общение с областию Божественною, дают ему вкусить духовных стихий, чтоб потом ими одухотворять душу и тело и все окрест человека.

Все эти установления Святой Церкви — молитвословия, посты, благотворения, занимают и обязывают все тело Церкви, как одно лицо (в малом виде — это приход). Но это не стесняет свободы каждого, кроме сих общих трудов, избирать и держать свои частные — свои пощения, свои молитвы, свои доброделания. Но Святая Церковь, как попечительная о спасаемых матерь, и на эту часть трудов верующих простирает свою заботу, заповедуя приступать к ним с совета и по указанию духовных отцов и предлагая примеры к подражанию в прежде живших отцах и братиях, каждодневно воспоминаемых.

Прохождение всех таких трудов по указанию и руководству Церкви составляет поприще общехристианского подвижничества. Но в Церкви Божией есть особые учреждения, в которых подвижничество в молитвах, пощениях и услужениях всем с забвением себя составляет исключительную цель. Исходя из коренных потребностей духа и существеннейших стремлений христианских, сия мироотречная подвижническая жизнь, быв проводима, как следует, скоро любимцев своих возводит на высшие степени христианского совершенства и обогащает их, а чрез них и христианство, ведением о духовных вещах, недосязаемых при прочих порядках жизни.

Таким образом, как видишь, Церковь Божия и для второй половины дела спасения, то есть нашего труда в содевании его, содержит чины, учреждения и порядки, исполняя которые, всякий, без особых напряжений, в ряду других движась, или в общем теле Церкви состоя, содевает свое спасение мирно, не выдаваясь и не отставая от других. И вот что я разумел, когда говорил в первом письме, что все вы спасение свое со деваете покойно и мирно. Ибо действительно так и есть, что все, живущие по уставам Святой Церкви и в духе ее, идут спасенным путем, или спасение свое содевают.

Мы особо рассматриваем учреждения и порядки Церкви, делающие нас причастными благодатных сокровищ спасения и дающие нам поприще для собственных наших трудов в содевании спасения; но в действительности они входят одни в другие, и живущий по ним от одних переходит к другим, и нередко все проходит их зараз, как это бывает постами и вообще во время приготовления к исповеди и святому причастию. Вот это и есть жизнь в живом союзе со Святою Церковию и в духе ее,— в коей чрез Таинства Божественным наитствуется человеческое, а в прочих чинах — и особенно в молитвословиях, подкрепляемых постом и доброделанием,— человеческое возвышается до Божественного, и благодатно духовный рост благоспеется всесторонне.

Будем называть ее жизнию церковною. Примени теперь ее к тому, что у нас прежде положено необходимым ко спасению, и увидишь, что, живя церковною жизнию, по всем порядкам и уставам Святой Церкви, ты будешь верным исполнителем всего того, то есть будешь и веру святую соблюдать, и благодатию чрез Таинства преисполняться, и верно исполнять заповеди и состоять под руководством богоучрежденных пастырей,— будешь то есть верно содевать свое спасение.

Как все сие есть во Святой Церкви по намерениям Самого Господа о спасении нашем, то, живя жизнию церковною, ты будешь в живом союзе и с Господом, и с устроителями Церкви, Апостолами, и с продолжателями их дела святыми святителями, и с верными исполнителями всего — святыми мучениками и святыми отцами преподобными,— и спасение твое обезопашено, если пребудешь верен сему союзу. Ты будешь как в безопасной пристани, как в крепкой ограде, как под несокрушимым покровом. Жизнь церковная и от мира тебя отградит, и от стрел невидимых врагов сохранит невредимым, — и непрестанно будет напаять тебя притоками духовных стихий, под влиянием которых жизнь твоя христианская будет обильно развиваться и зреть, восходя от силы в силу, невидимо среди видимых твоих трудов и дел. Чуждающиеся же церковной жизни бывают обыкновенно скудны духом и духовными движениями, хотя во всем прочем являются исправными.

Посему можешь судить, сколь велик злодей есть тот, кто отбивает других от церковной жизни. Он есть настоящий душегубец. Таков ваш новшак, враг Церкви Божией и Божий.

Предупреждаю тебя, что если кому-либо из лиц одного духа с вашим церквеотступником придется прочитать строки сии, то ты непременно услышишь: «О, это есть оплотенение христианства», или: «Это есть возвращение к иудейству», или другое что подобное. Зри, не ужасайся. В Церкви есть видимые учреждения, но в них ничего нет плотяного, а все духовно; есть уставные законоположения, но они совершенно чужды всякой примеси иудейства. И главное — все в ней или от Господа непосредственно, или от Господа чрез Апостолов и их преемников по внушению Духа Святого.

Все это я, может быть, вздумаю разъяснить тебе поподробнее, вслед за сим. А теперь спасайся, и о мне Бога моли.

28. 6-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

(Что надлежит сделать тому, кто, живя пополам с грехом или совсем грешно, сознает свою неисправность и возжелает исправиться. Ответ на слова проповедников, что наша церковная жизнь овеществлена. Что такое обряд. Все церковные молитвенные обряды есть духовнейшие молитвословия. Нашей вере подобает быть облаченной во внешнюю благолепность. Как совершено Господом наше спасение. Как мы можем пользоваться благами спасения и содевать свое спасение. О философии. Как развивать в себе духовную жизнь посредством видимого, телесного действования)

Судя по тому, что писано доселе, особенно в последнем письме, ты сам можешь заключить, что если кто из живущих нерадиво, то есть пополам со грехом или совсем грешно, придет в сознание своей неисправности и возжелает исправиться, то ему вот что предлежит сделать: сознав, в возрождении таких помышлений, благодать Божию, зовущую его ко вступлению на путь спасения, возблагодарить Господа за такую великую милость и поспешить воспользоваться ею, по намерению Дарователя; для сего, не давая рассеяться или заглохнуть этим первым спасительным помышлениям и движениям, позаботиться размышлением и молитвою довесть их до такого напряжения, чтоб под влиянием их образовалась безотлагательная решимость тотчас же приступить и к делу, внушаемому теми чувствами, то есть бросить жизнь неисправную и начать исправную, затем исповедаться и, получив разрешение во всех грехах, с принятием и эпитимии во уврачевание своих душевных ран, причаститься Святых Христовых Тайн, в воссоединение с Господом, которого отдаляли от него доселе грехи его; наконец, укрепившись таким благодатным обновлением, начать самым делом новую жизнь в делах благочестия — молитвах, посте и воздержании и всевозможном доброделании, как все сие ведется у благоговейных христиан, истинных сынов Церкви, по указанию и руководству ее. Все покаявшиеся и начавшие жить благочестно так делают и, с помощию благодати Божией, от грехов оберегаясь, в добрых же делах преуспевая, все более и более греховные вожделения в себе подавляют, а добрые расположения укореняют, и чрез то приходят в совершенную чистоту сердца, которая и делает их достойными того, что Сам Господь вселяется в них по Своему обетованию — что есть конечная цель и верховное благо христианское.

Кому не желательно достигнуть сего блага, выше которого ничего нет и быть не может? Но если желательно благо, то надобно возжелать вступить и на путь, ведущий к нему,— именно, прописанный выше; ибо другого нет. — Есть, однако ж, мудрецы, которые загадывают и блага того достигнуть, и миновать означенный путь,— не по каким-либо твердым основаниям, а просто по капризу сердца. Противнее всего им эта исповедь и с нею связанная эпитимия,— затем и прочее все — хождение в церковь, поклоны, посты, уединение, и подобное. — Крайне неприятно. — Они и бросают это; но как устранить себя от того, ни с того ни с сего, совестно даже пред собою, то они придумывают нечто в оправдание свое; а иные до того втягиваются в свои оправдательные умствования, что считают их решительно верными, и на них построив свой особый образ содевания спасения, выступают с проповедию о нем, как о верном пути ко спасению, с укорением порядков, держимых истинными сынами Церкви Православной, по внушению и руководству сей непогрешимой матери своей.

Одни из таковых, как я поминал тебе в конце прошлого письма, в оправдание своего от церковной жизни отступления, обзывают порядки церковные оплотянением и отелесением христианства, долженствующего будто быть чисто духовным, ибо Бог Дух есть и иже кланяется Ему, духом и истиною должен кланяться; а другие — возвращением к иудейству: не коснися, не вкуси, не осяжи. Полагать надобно, как есть и свидетельства, — что и ваши веро- и церквеотступники такие же иногда держат речи и такие же питают суемудрия. Ибо сам видишь, что они отбросили все наши церковные порядки, в которых православные христиане Богу служат и благоугождают, выражая и вместе питая тем свое истинно христианское благочестие, — разоблачили себя от всего, оголили,— суеверно чая чрез то быть духовными.

Что они дурно и предурно поступают, это само собою очевидно. И толковать бы нечего. Но, опасаясь, как бы и из вас иной, слушая часто их бредни, не запутался в них, я считаю нужным поговорить с тобою и с теми, кои около тебя, об этом поподробнее.

Начинаю с первого укора, будто у нас христианство овеществлено, оплотянено, отелесено. Это говорят они, смотря на наши церковные порядки, или нашу церковную жизнь, видимо и телесно проявляемую и совершаемую. У вас, говорят, все только обряды и обряды, и больше ничего. Исполнил обряд, и покоен,— принимала ли в том участие душа или нет.

Скажем им: христианство в высшей степени духовно, ибо благодатно; но не невидимо. И христиане истинные в высшей степени духовны, ибо непременно облагодатствованы; но не бесплотны. Почему, при всей духовности — наивысшей, они не могут не действовать телесно не только в отношении к людям, но и в отношении к Богу,— в самых духовнейших движениях сердец своих. Отсюда следует, что, смотря на видимое, чем выражается христианская жизнь в Церкви и христианах, несправедливо все в них и ограничивать сею одною видимостию. Не справедливее ли, напротив, под этим видимым провидеть невидимое и духовное, как в слове мы осязательно встречаем сокрытую мысль.

Иных, может быть, сбивает в сем деле с толку слово — обряд. Поясним значение сего слова. Возьмем богослужебную часть, потому что в ней наиболее выражается церковная жизнь, или в ней наиболее видна, прикрывая или и совсем закрывая собою другие части — подвиги и добротворение (пост и милостыню). Что есть каждое священнослужение? — Ряд молитв, читаемых, поемых и мысленно к Богу возносимых. В этом существо священное лужения. Но как мы заключены в пространство и время, то всякое такое служение требует своего времени, своего места и порядка, своей обстановки, обряда, того, что неизбежно обстоит ряд молитв, хотя не составляет существа служения. Священник в известном месте, в известное время, в определенном порядке, как положено в церкви, совершает свое священное лужение, при чем и он, и причт, и христиане присущие держат себя в известном положении. Все сие есть обряд. Но существо дела не в этом внешнем, а в ряде молитвословий, совершаемых при сем. Это же все привходит, потому что мы пространственны и временны и, что ни станем делать, делаем в свое время, в своем месте и в известном порядке. И кто бы стал в этом полагать существо дела, сделал бы большую ошибку.

Возьмем простое дело — писание письма. Тут перо нужно, чернила нужны, бумага нужна; нужно тебе и своим положением приспособиться к писанию. Но все это внешняя обстановка,— такая, что без нее не напишешь письма; но и когда она есть, нельзя сказать, что письмо пишется или напишется. Письмо в уме и сердце образуется. Когда потом оно обычным порядком выразится на бумаге, совершится письмописание и явится письмо. Зародившееся в душе вызвало соответственное действование телом, — и явилось дело совершенное. Таково и всякое священнослужение и молитвословие. Возбуждается в духе потребность и желание вознестись к Богу с прошением или благодарением. Это вызывает известное молитвенное действование телом, которое, быв совершено, являет дело молитвы, или молитву совершенную — в коей внутреннее и духовное сочетано с внешним и телесным. Смотря на пишущего письмо, ты не думаешь, что во внешнем положении пишущего и в порядке его действования все дело письмописания. Не думай и не говори того же и о молитве и служении Богу, видимо телом совершаемых. Вот пример. Старушка просит священника отслужить панихиду на могиле сына или дочери, внука или внучки. Священник надевает епитрахиль и идет на могилу; причетник несет кадило и свечу. Смотри издали, что там делается на могиле? Священник читает и кадит, причетник поет, старушка кладет поклоны, стоя на коленях. Затем почитали, попели, покадили и пошли назад. Дело поминовения совершено. Но в чем тут существо дела? В том духе веры, который подвиг старушку пригласить священника совершить церковное поминовение; в таком же или и сильнейшем духе веры, с которым священник начал, продолжал и кончил ряд положенных молитвословий. А прочее все что есть? Прочее все есть обряд, обстановка, неизбежная по условиям нашего теперешнего существования,— не случайная, однако ж, но соответствующая как значению сего служения, так и настроению совершающих и участвующих в нем. Тут сочетано внутреннее и внешнее, духовное и телесное. И кто остановился бы вниманием на одном внешнем, не проходя до внутреннего, и все существо служения сего поставил бы во внешнем, не думая о внутреннем, тот обнаружил бы грубое неведение дела.

Таковы все наши церковные молитвенные обряды. Они все совмещают в себе духовнейшие молитвословия, и кто совершает их или участвует в совершении их, о том следует говорить, что он духом ходит, выражая то и рядом внешних действий. Стало быть, как сам видишь, нельзя говорить, что у нас в церковной жизни оплотянено, отелесено христианство,— и мы — только внешние христиане. Не понимающие дела могут так суесловить, в обличение своего невежества. Хлысты, например, обзывают нас суетными церковниками, а ваши вероотступники, кажется, суеверами, потому одному, что мы веру свою и свое служение Богу считаем нужным являть и выражать внешним установленным порядком. Но как мы при сем силу полагаем не во внешнем, а во внутреннем, или веруем не в силу внешнего чина, а в силу внутреннего к Богу обращения и притом церковно; то такую веру и такое упование нельзя называть суетными, ибо им даны Самим Господом обетования. Суетны те, которые помимо Церкви чают служить благоугодно Богу; ибо таким не даны обетования. В приведенном примере эти настоящие суеверы суетные говорят: «Покадит священник, а они веруют, что это спасительно для усопших». Но я уже тебе объяснял, что мы полагаем силу не во внешнем при сем чине, а во внутреннем духе, с каким он совершается; теперь прибавлю: и совершается по установлению Церкви. Священник с присущими представляет и совмещает в себе всю Церковь,— и молитва тут бывающая бывает столько же сильна, сколько сильна вся Церковь, в ее целом составе,— Церковь, коей Глава Христос Господь. Смотря на внешний чин, или обряд, иной может еще приходить к вопросу, какая от этого польза; а содержа в мысли существо дела и значение священнослужения церковного, никто не задаст такого вопроса. Так и о всем церковном разумей. Церковь представляй преисполненною небесных сил. Приди только кто в соприкосновение с нею,— и причастится сил ее. Вводят в сие соприкосновение разнообразные церковные молитвословия, или молитвенные чины. Они то же суть для нас в жизни, что в опытах физических проволоки, проведенные до соприкосновения с сильною батареею электрическою. За какую проволоку ни возьмись, хоть самую тоненькую, сила притока к тебе электричества определится не проволокою, а батареею. Так и в жизни, чрез какой чин ни прикоснись к Церкви, ты коснешься всей ее силы. — Суетна ли такая вера, когда Господь есть Глава ее и преисполняет ее всю и во всем? Вот вне Церкви, так что ни делай, ничего не будет выходить.

Так вот, когда тебе придется толковать с кем-либо из ваших, отпадших от Церкви, и он, претендуя на духовность, обзовет тебя суеверным обрядником, ты поскорее растолкуй ему, что есть обряд и сколь велика сила церковной молитвы. Этим ты заставишь его замолчать; ибо тогда речь его будет, как стрела без цели, на ветер. К нам она нейдет. Не мы — обрядники — суетны и суеверны, а скорее они — безобрядники.

Говоря все сказанное, я имел в виду богослужебные чины церковные, но и другие части церковной жизни (пост, милостыня) также должно разуметь, то есть что существо и в них составляет дух, с каким они совершаются, а не видимость, в какой являются. И в пощении есть своя, Церковию утвержденная внешняя сторона, которая наипаче видна во время говения. И милостыню, по заведенным в Церкви порядкам, тоже творят разнообразно: то обеды для нищих строят в известные дни, то по тюрьмам и богадельням ездят с подачами, то больных посещают, а на папертях церковных все уже по силе своей подают бедным, что смогут.

И это все — обрядового свойства церковные порядки. Но и здесь,— хотя внешнее входит глубже в дело,— существо дела не во внешних порядках, а во внутреннем настроении духовном. В пощении, и вообще в подвигах, существо дела не в одном отказе себе в пище, сне и прочем, а в духе покаянного сокрушения и смирения и в отрешении от всякого самоугодия. Равно и в милостынетворении или вообще в доброделании существо не в одном внешнем деле, а паче во внутреннем расположении,— в милостивости, возгреваемой воззрениями на Господа всемилостивого, святую заповедь Его и славу имени Его.

Ваши отступники от Церкви, оголившие себя от всего церковного (голыши), кажется, претендуют очень на духовность, чуждаясь всего внешнего, даже крестного знамения. Потому потолкуем побольше о вере нашей, как ей подобает быть, голою ли или облаченною во внешнюю благолепность.

Смотри, как совершено наше спасение? Бог, чистейший Дух, благоволил, нашего ради спасения, воплотиться, пожить на земле, яко Человек, пострадать, умереть, воскреснуть, вознестись на небо и сесть одесную Отца. Все сие видимо, внешно, телесно. Чего ради? Того ради, что спасению нашему невозможно было иначе быть устроену. Если б было возможно совершить сие как-либо духовно, то Богу духовнейшему зачем было бы отелесяться? Но надлежало, восприяв наше духовно-телесное естество, провесть его самым делом, жизненно, по всему пути из глубины падения до высоты восстановления. Это и совершил Господь, открывая новый для нас путь к обновлению падшего естества нашего. Если же для устроения образа нашего спасения надлежало духовнейшему Богу сверхъестественно воплотиться и действовать телесно, то как же можно нам, естественно-телесным, содевать свое спасение по сему образу некако бестелесно, мысленно и духовно? Путь спасения открыт нам телесным шествием по нему Бога; есть ли же ум у тех, кои гадают пройти по нему вслед Господа, во спасение свое, духовно лишь, а не и телесно?

Далее Господь, стяжав для нас блага во спасение, благодатные, духовные,— в духовном ли виде оставил их нам, и нам духовным ли только образом пользоваться ими повелевает?! Нет; и блага Свои благодатно-духовные благоволил Он заключить в вещественные сосуды, Божественные Таинства, и пользоваться ими повелел нам видимо, телесно. Дух Святой непосредственно сошел только на Апостолов, — и, однако ж, видимо, в виде огненных языков, затем всем верующим благоволил Он преподаваемым быть чрез видимые, вещественные посредства, Им же Самим чрез Апостолов учрежденные. Благодать возрождения подается чрез погружение тела в воду, благодать общения с Господом — чрез вкушение Тела Его и Крови, и проч. И все сокровища спасения, благодатные и духовнейшие, быв заключены в вещественные сосуды, приемлются чрез тело. Тело соприкасается вещественному, сокрывающему в себе духовно-благодатное, и передает сие благодатно-духовное духу нашему, в котором приятелище и вместилище для того устрояется чрез духовные настроения.

Что далее предлежит нам, по приятии благодати? — Действовать,— и действовать видимо-телесно: поститься, молиться, милостыню творить. Так заповедал Господь, и во исполнение сего повелел Апостолам завесть соответственные порядки между верующими, которые и ведутся доныне в Церкви.

Таким образом, ни благами спасения не можем мы пользоваться как-либо лишь мысленно, ни содевать свое спасение — лишь духовно. То и другое посредствуется видимыми учреждениями, а с нашей стороны — телом и телесным действованием. Так благоволил устроить Сам Устроитель нашего спасения. Если помимо Его негде найти спасения, то те, которые мечтают достать себе спасение некако лишь мысленно — духовно, промечтают, а спасения не получат. Вообрази большую, широкую и глубокую реку. Чрез нее настроены мосты и устроены разные другие переправы — лодки, пароходы. Из тех, кому нужно переправиться на другую сторону, кто идет чрез мост, кто садится на лодку или пароход, и переправляются. Но вот явились мудрецы, которые, возмечтав, что им для переправы не нужны ни мосты, ни лодки, а что дух некий схватит их и перенесет, сели на берегу в сказанной уверенности, и сидят не двигаясь, лишь с усмешкою посматривая на других, переправляющихся, как заведено, и обзывая их суетными. Попадут они когда-либо на другой берег? Конечно нет; так и просидят весь свой век. Точь-в-точь в таком находятся положении те, которые чуждаются Святой Церкви и всех ее спасительных учреждений, Самим Господом установленных во спасение наше. Не видать им того берега, и не ступить на землю спасенных.

Слыхал ты про философию? Это такая наука, которая берет на себя все сущее подвесть под один обзор и объяснить так, чтоб оно в целом своем составе видно было как на ладонке. Хоть до этого ей никогда дойти не доведется; но в труде сем можно различать более правый и прямой путь от неправых. Прямой путь — изучать разные виды бытия существ, как оно проявляется на деле, со всех сторон, ведать которые имеем мы естественное стремление; обобщать, делать наведения и, восходя все к более и более объемлющим воззрениям, стараться достигнуть до всеобъемлющего воззрения, объясняющего все сущее. Те, которые идут сим путем, доходят до положений очень ценных и важных как в области научной, так и для жизни. И все, что было и есть хорошего в философии, сим путем достигнуто. Но есть болезнь философских умов, в которой философы, не соображаясь с фактами и частностями, как они есть на деле, хотят все построить из одного своего ума. — И строят. Что же выходит? Выходят философии такие, которые действительности не отвечают и объяснять ее не объясняют, а напротив, затемняют. Эта болезнь философов есть идеальничанье. Так вот, что есть идеальничанье в философии, то в жизни есть,— назовем применительно к сему, духовничанье — мечтательная надежда без особых трудов телесных достигнуть совершенства духовного какими-то одними мысленными путями. И там и здесь ничего прочного и действительно хорошего не выходит. Порождение их — мыльные пузыри. Духовничествующие с небрежением о внешно и видимо совершаемых трудах и делах, как установлено и ведется во Святой Церкви, суть такие же мыльнопузырники, как и идеалисты.

Здравые духом, восприяв семя духовной жизни, начинают обычно воспитывать ее и развивать посредством видимого, телесного действования. Вот смотри, как это бывает! — Некто сказывал о себе, что, «возжелав содевать свое спасение, я положил, говорит, сему делу прочное основание покаянием, исповедию и причащением. Затем начал трудиться в сем роде, как обычно все трудятся. Сознавая, что при другом многом надобно для сего и милостыню творить, я понуждал себя на это, но все отлагал и к делу не приступал. Наконец стал скорбеть, что не совладаю с собою. Обратился я со своею скорбию к одному благочестивому человеку, — и он сказал мне: это оттого у тебя, что ты собираешься милостыню творить вдруг сотнями рублей. А ты положи сначала раздавать на милостыню по пятаку или гривне, всякий раз как бываешь в церкви. Я стал так делать, говоря себе: много ли это? — и раздавал положенное охотно. Когда прошло несколько времени, мне пришло желание раздавать по стольку же всякий день; и я стал раздавать. Потом подумалось, что воскресенье и праздники надо отличить, и я стал раздавать в эти дни побольше... Затем эта прибавка перешла и на другие дни, воскресенье же и праздники отличились новою прибавкою. Так все росло и росло. Всякое упирание ногами при подании милостыни прошло и возродилось желание подавать и подавать,— и уже не бегаешь, бывало, случая к тому, а ищешь его. Теперь же, заключил он, я все готов бы раздать, если б не семья».— Видишь как?! Милостивость есть чисто духовное расположение, а как оно образовалось? Делами, которые видимо телом были совершаемы. Так и всякое другое духовное расположение утверждается в сердце: терпение — частым перенесением обид и нужд, безгневие — частым подавлением гнева и восстановлением кротости,— и проч. И заметь, что только сим путем стяжанные духовные расположения бывают непоколебимо прочны.

Так же и подвижничество образуется и утверждается. Помнишь историю о святом Досифее? Святой Дорофей, которому он был поручен, желая научить его воздержанию в пище и постничеству, сначала дал ему насытиться пищею вдоволь; потом начал чрез небольшие промежутки понемногу умалять количество пищи, принятой в первый раз, и довел до того, что святой Досифей стал наконец довольствоваться самою малою малостию в пище. Так и сон доводят до малости желающие, и навыкают бдению, а от отдыха совсем отвыкают и весь день непрерывно пребывают в труде и напряжении сил, переходя от одного дела к другому. Мало-помалу сим путем доходят до навыка в беспоблажливости в отношении к телу и вообще ко всяким своим пожеланиям. Беспоблажливость же себе есть основа подвижничества, когда она долгими опытами укоренится и станет потребностию духа.

Возьми наконец молитву. Как и она растет, крепнет и восходит на высшие степени совершенства? Не иначе как частыми и долгими трудами в совершении молитвословий. Начинают ходить в церковь, как кто может, — кто ко всем, кто к некоторым службам,— дома стоят не мало на молитве, неопустительно каждый день, то читая молитвы, то своими словами молясь, со многими поклонами, и кроме того, днем почасту полагают в сердце своем восхождения к Богу, — и таким образом все более и более возгревают в себе молитвенный дух, который наконец так глубоко внедряется в сердце, что молитва от него не отходит. Неотходная молитва есть верх духовного совершенства в нашем к Богу отношении. Таким образом, видишь, что по всем частям требуемого от нас в содевании спасения труда совершенство полное и прочное достигается не иначе, как трудами и делами, видимо телом совершаемыми,— иначе сказать, духовность вырабатывается телесным путем. Слыхал ты в церковных песнях слова: «деяние» и «разум»? — Если слыхал, то, конечно, и то там слышал, что деяние есть к разуму восход. Что, думаешь, значат сии выражения? — То самое, что я пред сим толковал тебе, что до духовности должно доходить трудами, видимо телом совершаемыми. Деянием означается видимая, деятельная сторона содевания спасения, а разумом — невидимая, духовная, созерцательная. И у святых отцов пишется, что надобно то и другое соединять, деянием начинать и переходить к созерцанию и духовности. Поелику это так есть и иначе быть не может, то увидь из сего, как во Святой Церкви Божией все целесообразно и направлено к твоему спасению. Как только возродится в тебе желание спасения и облагодатится чрез Таинства, что есть семя жизни духовной,— Церковь тотчас облагает тебя своими учреждениями видимыми, сокрывающими, однако ж, в себе духовные элементы,— и ты, состоя под влиянием их и действуя по ним, сам не замечая того, растешь и крепнешь духом, между тем как хождение твое все — будто только телесно. То она в храм тебя влечет на молитву, то пост предлагает, то место и образ благотворения указывает, то снова приглашает к Таинствам. Все это видимо, а между тем все это питает дух и растит духовную жизнь. Твой дух извлекает из всякого вида церковной жизни содержащийся в нем духовный элемент и тем питается и растет. Как наше тело растет и живет, извлекая жизненные соки из разных видов принимаемой пищи, так и дух наш питается и живет, проходя многие чины церковной жизни и извлекая из них сокрытые в них духовные стихии.

Но пора уже нам с тобою свесть итоги из всего сказанного. — Так, в деле нашего спасения, и что от Бога, и что от нас, все должно быть видимо, приемлемо и совершаемо. Церковь Божия, матерь наша, невеста Христова, и признала необходимым ввести все сие в порядки своей жизни религиозной, обязывая и нас, чад своих, ходить в них, чтоб мы, живя по ним, всегда и освящаемы были свыше, и преуспевали в себе. И ведай, видя повсюдные опыты, что все, которые подчиняются сим порядкам и от души проходят их, спешно идут в духовном преспеянии, прочно утверждаются в духовной жизни и становятся истинно духовными. Здесь конец видимого — невидимое, телесного — духовное, земного — небесное.

Слыша, однако ж, от меня такие речи, что в деле нашего спасения, и что от благодати, все отелесено, и что от нас, должно быть даемо телесно, не подумай, что я в этом, видимом и телесном, полагаю существо дела: о том, что должно происходить и совершаться в духе, я писал в прежних письмах. А эту речь направляю против тех, которые слишком идеальничают или духовничают в деле веры и спасения. Дошедши до мысли, что христианство духовно, они все уже видимое в Церкви пренебрегают и отвергают. Я и толкую тебе, что так умствовать не подобает; ибо это противно существу дела. Эти умники прямо хватаются за духовное и невидимое, минуя видимое и телесное. А это то же есть, что желать достигнуть цели, оставляя в стороне необходимые к ней средства. И ты знай наверное, что такие никакой духовности не имеют, а только умствуют о ней. Если они чуждаются Таинств, то в них и семени нет духовной жизни. Если же они приняли сие семя в Святой Церкви чрез Таинства, а от прочего церковного — молитв церковных, постов, отвращаются, то семя сие наверно заглохло и иссохло, не имея вокруг себя соответственных учреждений, из которых дух мог бы извлекать потребные для питания его элементы, и тем питать и развивать его.

Таким образом, покорные сыны Церкви, начиная телесно, достигают духовности, а эти, начиная мнимою духовностию,— мечтами о ней, остаются совсем недуховными. Сколько совершенных в духовности мужей представляют памятники Святой Церкви?! И все они востекли на сию высоту, живя строго по церковным порядкам. Они восходили на высоту по лествице совершенств, переступая с терпением со ступени на ступень. И востекли наверх успешно. А эти сразу хотят занесть ноги наверх с самой земли. Ничего у них и не выходит. Будто тянутся наверх; между тем стоят все на одном месте, на земле.

Совсем уже хотел я кончить письмо это, как пришло мне на мысль сказать тебе еще нечто. Отступники ваши от Церкви и от всего церковного, взрослые уже, многое получив от Святой Церкви, могут еще мечтать, что имеют нечто духовное, хоть все это теперь, надо полагать, заглохло.— Но спроси их, в детях их, в новом поколении, которое обыкновенно растет среди старого и воспитывается в атмосфере его, в детях их как будет пробуждаться, расти и развиваться духовная жизнь? В Святой Православной Церкви дети чрез Таинства святого крещения и миропомазания приемлют семя истинно духовной, благодатной жизни, которое потом развивается и воспитывается в них быванием в церкви при священнодействиях, под сокровенным от сего влиянием, наипаче же причащением Святых Христовых Тайн, под благодатным действием их. И видим, что дети, старательно проводимые сим путем, когда приходят в разумное сознание, находят в себе довольно сильные духовные стремления, которые и влекут их туда, где могут быть удовлетворяемы. Они любят бывать в храмах, участвовать во всех церковных последованиях, и часто приступать к Святым Тайнам. И это для них составляет отраду, отвлекающую их от многих удовольствий и утех пустых и вредных. У детей же отступников ваших чем пробудиться и воспитаться духовной жизни? Нечем. Она так и останется заглохшею. Из нового от отступников поколения выйдут одни душевно-телесные люди без духа. Так в наказание суемудрым отступникам от Церкви духовничанье их поведет род их к повальному оплотянению всех. И преемники их будут мнить о себе, что духовничают, но это будет имя, а не дело, как и теперь.

Итак, хочешь преуспеть в духовной жизни, иди к сему так, как сие делается во Святой Церкви: засеменив сию жизнь видимо совершаемыми Таинствами, развивай потом ее, строго держась видимых учреждений и порядков церковных. Если будешь так делать, скоро разовьешь в себе духовную сторону, — и она явится в тебе добре воспитанною и прочно стоящею на незыблемых основаниях. А тех, кои помимо Церкви чают преуспеть в духовном, оставь. Ничего из них не выйдет, кроме мечтателей, мнящихся иметь нечто, ничего не имея.

Полагаю, что ты уже слышал, или услышишь от кого-либо из них: «Мы не прочь бы от внешних чинов, но зачем их у вас так много? Вы облепили себя ими так, что, кроме их, у вас ничего не видно,— и к тому же все обратили в закон, чему никак не подобает быть». Это их обычная поговорка. Но об этом до следующего раза.

29. 7-е письмо в С.-Петербург по поводу ереси тамошней

Берусь докончить, что осталось недоконченным в прошлом письме.

Так много слишком у нас обрядов, говорят ваши отступники; мы себя облепили ими так, что за ними не видно никакой в нас духовности. А иные, может быть, прибавляют: и все это без всякой нужды и пользы.

Много? — Пусть много. Что ж? Досадовать ли и горевать от этого? В каком доме всего много, охают там от этого? Церковь есть дом Божий. Если в ней много всего, по экономии, какая в ней ведется, то есть по устроению спасения чад ее,— и слава Богу! Когда видишь дом, всем полный, дух радуется; а когда в каком доме двор пуст и всюду хоть шаром покати,— какое безотрадное оставляет это чувство! И таковы ваши апостаты (вероотступники, еретики.— Ред.). Всем своим скопом они представляют дом запустелый, из которого все повыброшено. Такими, верно, хотят они сделать и всех вас.

Много у нас церковности от того, что нас много, и потребностей у нас много. Попечительная матерь наша — Церковь, Главою своим руководимая, и заготовила все благопотребное, хранит то и иждивает щедро на нас — чад своих, в подобающее время и в должной мере.— Перечислять ли все? — Но вот общейшее!

Нужны тебе наставления — иди в Церковь, слушай и смотри. И чрез ухо, и чрез око польются в тебя всякого рода уроки. Слушай Апостол, Евангелие, пророков — и поучайся; внимай песнопениям — и вразумляйся; смотри на священнодействия, и возносись горе, вникая в значение их и смысл; видишь изображения, поминай славные дела изображенных и порывайся подражать им, если то лица, или прославляй Бога, дивного в милости и правде, если то события. В Церкви и неграмотные становятся не меньше грамотных ведцами Божественных тайн спасения, если внимают.

Чувством долга понуждаешься жертву приносить Богу, Творцу своему, Промыслителю и Спасителю,— иди в Церковь. Здесь каждодневно приносится бескровная жертва Богу,— Тело и Кровь Господа, единая достойная Бога жертва, сильная умилостивлять Его. Но приобщайся к сему жертвоприношению и сам сердцем сокрушенным и смиренным, и приноси на алтарь Господень слезу, чтоб она вместе с бескровною жертвою восходила пред лице Бога и, напоминая Ему о тебе, низводила на тебя Его благоволение и благословение.

Желаешь ли навыкнуть молитве и получить руководство в ней? О! этим, паче всего, богата Святая Церковь. Она и готовые молитвы даст тебе, и научит самого своими словами возноситься к Богу в молитве. В ней все молитва, — и всякий найдет там молитвы всякого рода и на всякий случай. Потребность молитвы во время обращения, как искра, западает в сердце, действием благодати, таинственно возвращаемой и восстановляемой. В пламень же сия искра разгорается веянием воздуха церковного во время участия в молитвенных последованиях церковных. Внимай молитвам читаемым и поемым в Церкви, напрягайся и сам составлять свои молитвы, когда приглашаем бываешь к тому (ектениями); и молитва твоя скоро придет в движение, напряжется, окрепнет и начнет бить из сердца, как струя из неистощимого родника.

Имеешь ли нужду смирить плоть,— врага самого близкого, безотвязного и льстивого? — Вот тебе в пособие и руководство пост за постом. Се — середа; не успеешь повернуться, как подошла и пятница; пройдет несколько недель,— настает большой пост, за ним опять чередование дневных постов; а там опять — другой большой пост. Так круглый год. Умей этим пользоваться, и будешь иметь плоть смиренною, и в ней, таковой, вместо вреда, самого благопотребного помощника.

Если пал и имеешь нужду очистить совесть свою,— эти же посты дают тебе и сильное к тому побуждение и благоприятное время. Поговей, исповедуйся, причастись Святых Христовых Тайн, и, став таким образом твердою ногою опять на должный путь, теки им бодренно.

Имеешь ли какую частную потребность? На всякую, какая бы она ни была, найдешь в Церкви благопотребное удовлетворение. Помыслы ли смущают, духи ли стужают, скорбь ли тяготит, в путь ли собираешься или дома что начинаешь — на все это и другое многое найдешь в Церкви и молитву ходатайственную, и священнодействие освятительное, и руководство указательное.

Об источниках благодати, Святых Таинствах, не говорю; не говорю и о постоянном руководстве в духовной жизни и образцах для нее. Сам знаешь, что этим богата Святая Церковь — и только Церковь Православная.

Видишь ли теперь, что нельзя не быть у нас многому? Много у нас потребностей, которые не пресекаются, а требуют своего всю жизнь, начиная с минуты рождения до смерти. Святая Церковь так и обнимает своею церковностию всего человека и во всю жизнь; она принимает его в свои объятия тотчас по рождении, сопутствует ему по всему течению жизни и препровождает его на тот свет. И как это благотворно! Мир окружает нас с своими прелестями и духи злобы с своими кознями. Святая Церковь, всесторонне окружая нас своею церковностию и совсем закрывая ею, и дух мира отвевает от нас, и стрелы духов злобы отражает. И выходит, что ходящий по всем уставам церковности есть как в непроницаемую броню облеченный, или как под мощные крылья укрывшийся, или как в несокрушимую крепость запрятанный. Что это не пустые слова, знают те, которые проводят дни свои в смиренной покорности всему церковному, освящаемой и оживляемой искреннею верою. — Спроси кто хочет их, и удостоверишься, сколь великое сие есть благодеяние. А отчуждившиеся от всего церковного что суть? — Что раздетый на морозе, что безоружный среди врагов, что бескровный, голый и голодный, не имеющий где главу подклонить. Прославь же Господа, столь богатую, мощную и попечительную Церковь нам устроившего, и будь всегда вседушно и с верою покорен ей, при ее материнских за тобою ухаживаниях, как за детищем.

Так слава Богу, что в Церкви всего много. И тяготиться этим нечего; да и не приходится тяготиться. Ибо, судя по тому, как каждому надо бывает участвовать в церковных чинах, можно сказать, что на каждого приходится очень немного. Помолиться по уставу Церкви, утром и вечером, пред столом и после стола, пред началом дела и по окончании его, — вот и все в иной день. В иной день, кроме того, надо бывает сходить еще в храм, чтоб или только помолиться обще со всеми, или и частную какую свою справить потребу. Много ли это? В семье в иной год и никакой не бывает потребы, ради коей следовало бы приглашать Церковь, в иной — одна какая. Так на всякого вовсе немного падает церковности. Церковь же многое содержит и блюдет на всякий случай, всегда готова бывая с своею помощию. То правда, что несмотря на то церковность не на глазах только бывает непрестанно у всякого, но и занимает всякого, заставляя его действовать по-своему. Но как это вошло уже в порядки жизни, то для привыкших не составляет уже ничего особенного, и исполняется легко, как легко дышится. Отягощение чем-либо церковным обличает тяготящегося в отчуждении от Церкви. Заметим при сем, что хоть и малым чем иной касается церковности; но влиянием и силою Церкви,— освятительною и защитительною, пользуется полною. Только неверие и решительное отчуждение от всякой церковности делает бедного отступника голым и беззащитным.

Так видишь, как есть дело. А отступники все свое: много лишнего, говорят, случайного, произвольного; надо иное изменить, иное отменить, иное заменить новым.

Скажем на это обще: в Церкви Божией ничто не заведено без нужды. Что ни учреждено ею, учреждено в удовлетворение потребностей духовных, потребностей не придуманных, а живых, жизнию вызванных. К тому же учреждаемое учреждалось по благоизволению Господа, Главы Церкви, в духе Его, и сообразно с обетованиями. Без Господа ничто не вошло в Церковь, ни большое, ни малое; ибо она воистину есть живое тело Его, Им живущее. Поелику же так есть дело, то кто смеет говорить, как говорят отступники? — Одни отступники. Они потому и говорят так, что отступники суть; и поелику так говорят, явно, что отступники суть. Сын Церкви истинный никогда не скажет так.

В некотором отношении можно различать только степени нужности и важности содержимого Церковию: необходимое, полезное, утешительное, — так как и потребности таких же родов бывают. В обычных наших житейских домах иное таково, что без него дом — не дом,— существенно необходимо, иное имеется и держится, как полезное, иное служит только к украшению дома или к удовольствию живущих; иное заведено и бережется на случай. И Церковь есть дом — Божий дом, — и все подобное, в своем лишь роде, должно быть и в ней. И есть. Есть в ней существенно необходимое, без чего Церковь — не Церковь (священство, Таинства, службы, посты, благотворительные учреждения), есть такое, что принято и держится, как спасительное и душеполезное (иконы), есть такое, что утешает и услаждает чад ее (пение). Какой хозяин станет выбрасывать вещи из дома потому только, что без них дом — все же дом? Ибо для живущих в доме и приятное нужно, и без того, что служит только к украшению его, скучно жить; а полезное в то время, как потребуется от него польза, становится необходимым. Так и сущего в Церкви не следует касаться дерзкою рукою самочиния, а принимать все в том качестве, как оно заведено и держится. В ней все назидательно и питает дух верующих, имеющих очи и умеющих видеть.

Оставить, говорят, самое нужное, а другое все прочь. Но если мы станем так поступать, то что останется? Что останется в доме из всего, что видим в домах наших, если поступать с ними по такому правилу? Четыре стены, кровля, очаг, кое-какие сосуды — и все тут. Что останется также из одежды, если подвергнуть ее переустройству по сказанному? Ничего. Клок материи, а может быть, и он не удержится, потому что вместо всякой материи может служить лист травный или кожа животного. Можно ли ожидать, чтоб кто-либо задумал так сделать? И если б кто сделал, не сочли ль бы его все помешанным? Так и в отношении к церковному благолепию следует относиться. Вы же как? Отступники ваши оголили вас от всего церковного, а вы и рады. — Льгота, выходит, эмансипация. Какая у вас там бестолковщина?!

Но какого бы качества ни было содержимое Церковию, все то от Господа есть, как я уже поминал, или прямо Господом учреждено, или Им благоизволено. Если в теле нашем ничего не деется без зависимости от головы (мозга, нервов), то тем паче надо веровать, что так есть в Церкви Божией, то есть что в ней, яко теле Господа, ничего не бывает без Господа, Который есть Глава ее. Истинная вера всегда осязает десницу Господа во всякой церковности и принимает ее, как от Него исходящую, с смиренною и теплою покорностию, не позволяя себе дерзких замыслов об отменениях или изменениях.

Так, стало быть, у вас опять подзаконность, вопят отступники? Где же свобода христианская? — Она тут же, при этом и в этом, что называется обязательною церковностию. Свобода от подзаконности иудейской, дарованная нам о Христе Иисусе, не есть поставление нас вне всякой законности, а есть вывод из подзаконности иудейской, чтоб поставить под законность христианскую, не во внутренней только духовной жизни, но и во внешних порядках религиозной жизни. Поелику собрание верующих составляет общество определенного духа и цели, то оно, как общество, должно быть благоустроено или скреплено и ограждено законами, и как общество определенного духа и цели должно подлежать таким именно, а не иным законам, и законам неизменным, как неизменен должен быть его дух и цель. Вот и подзаконность неотложная! — Но как общество сие есть видимое, местным и временным условиям подлежащее, то подзаконность его, пребывая неизменною в существе, в приложении или образе исполнения может не быть одинаковою во всех местах и неизменною во все времена. Вот и свобода при подзаконности! В Церкви Божией мы и видим во все времена и эту подзаконность неизменную, и эту свободу в исполнении законности, не заключенном в повсюдное и во всевременное однообразие.

В Ветхом Завете не только существенное вменялось в закон, но и разнообразное того приложение до подробностей тоже было определено, как закон неотложный и неизменный. Так было необходимо; потому что Завет тот представлял руководство от внешнего к внутреннему,— единому, — которому образоваться помешали бы внешние частности, если б они оставлены были на свободу: ибо тогда они, не имея внутренней основы, которая еще должна была только образоваться, оразнообразились бы до противоположности, и повели к разному внутреннему. Христианство, напротив, идет от внутреннего к внешнему. В нем дан дух жизни о Христе Иисусе, и в сем духе существенная законность для общества христианского; применение же сей законности к частностям оставлено на свободу; ибо то, для чего сии частности были определены в Ветхом Завете,— образование единого внутреннего, уже имелось.

Так и было в Церкви. Она с самого сошествия Святого Духа и начала облекаться в свое внешнее, отрешаясь мало-помалу от внешнего ветхозаветного, как видим в Деяниях и Посланиях апостольских, по всем сторонам неизбежного Для христиан религиозного действования.— И облеклась.

Но как первоначально сие облачение себя внешностию было отдано в руки самой Церкви, так и после, по устроении сего облачения, оно состоит в тех же руках Церкви. Облекшись, Церковь не связала себя тем; власть ее над своею внешностию тем не пресеклась; она осталась властною в отношении к ней на все времена. Почему как первоначально вводить все имела она свободу; так и потом все — во всех частях — поновлять, пополнять, изменять, она может и долг имеет, по требованию обстоятельств, времени и места, по руководству живущего в ней Духа. Свободу сию Святая Церковь всегда проявляла, и проявляет, и будет проявлять до скончания века.

Чтоб ты не путался в мыслях, что такое не изменяется и что может быть изменяемо, приложу примеры: чтоб быть в Церкви священству, Таинствам, церковным собраниям для молитв, чтения Писаний и жертвы бескровной, быть посту, благотворительным учреждениям — это неотложный закон. Господь, Духом Святым чрез Апостолов всюду это и учреждал, как только где образовывалась Церковь. Но образ ведения сих дел и частные в отношении их порядки предоставлены были на свободу каждой Церкви. И тут не все оставалось без руководства Апостолов, особенно когда верующие по неумению право удовлетворять ревность духа своего допускали что-либо нестройное. Но свобода в сем отношении всегда оставалась за каждою Церковию. Пример очевидный представляет Церковь Коринфская. Законом только неотложным поставлялось, чтоб все вводимое было благообразно и по чину,— и чтоб оно вполне соответствовало духу веры и жизни о Христе Иисусе.

Но сия предоставленная Святой Церкви свобода не есть достояние каждого сына или дщери Церкви. Наш долг повиноваться Церкви, как мы и исповедуем в Символе веры словами: «Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Все, что есть и установлено в Церкви, есть закон для каждого из нас, пока оно есть и держится в Церкви. — Но и мы не закованы в сие, как в оковы. Когда мы обще со всеми действуем, обязаны действовать по общему уставу; а когда делаем что дома, одни, то тут и нам оставлена свобода. Молитвы и песни в Церкви читаются и поются для всех,— и мы обязаны тогда объединяться в духе со всеми. Но в домашней молитве ты совершенно свободен. Для этого составлены молитвенники; но образ употребления их тебе предоставлен. Установлены посты, указаны и способы подвижничества — бдение, уединение, труд. А образ исполнения сего оставлен на свободу, приложен только совет: с советом все твори. В образе благотворения еще более простора и свободы. Таким образом в нашей церковной жизни дивным образом сочетана свобода с законностию, то и другое быв направлено к преспеянию во внутренней жизни.

Слыша: уставы Церкви — закон, не подумай, что закон сей обязателен потому, что определен общим голосом Церкви,— то есть в том же смысле, как в житейском быту обязателен для каждого приговор общества; ибо общество властвует над частными лицами. В Церкви Божией — не так. Святая Церковь — не обыкновенное человеческое общество, а есть тело, состоящее под главою — Христом Господом, Духом Святым руководимое и животворимое, и благоволением Бога Отца объемлемое. Потому все в ней — и ей на свободу предоставленное, не есть одного человеческого происхождения, и обязательно не потому, что все решили быть так, а потому, что так благоизволил Триипостасный Бог. Покорность Церкви есть покорность Богу, в той силе, прибавлю опять, в какой что установлено, то есть иное как необходимое, другое как полезное, то как утешительное, это как благоукрасительное. Почему веруем, что, исполняя все от души, мы Богу служим и Ему благоугождаем, хотя действование наше бывает лишь видимое, телесное, Бог же — Дух есть: ибо действуем с духовным настроением.

Предыдущее указание дает мне повод к следующему наведению, не бесполезному в отношении к предмету наших с тобою рассуждений. Поелику в Церкви Божией все есть по Божию изволению, и поелику, исполняя то, мы службу Богу приносим; то все, малое и великое, должно быть исполняемо с полным благоговением, Богу приличествующим. Благоговение наше должно быть соразмеряемо не с великостию или малостию делаемого, а с лицем Бога, к Коему относится. Кадит ли кто, или читает и поет, или другое что делает, коль скоро небрежно то исполняет, подлежит суду творящих дело Божие с небрежением. Равно и из присущих в Церкви, стоит ли кто, или поклоны кладет, или свечу ставит, если делает это небрежно, столько же погрешает, и тому же подлежит суду. Все сии и подобные действия не сами по себе важны, и не неотложно необходимы такие именно: на месте их могут быть всякие другие. Но коль скоро они приняты и установлены и коль скоро действователем к Богу относятся, то небрежничающий в них Бога презирает и оскорбляет. То же самое должно сказать и о действованиях вне Церкви (дома). Коль скоро они к Богу относятся и Ему посвящаются, то должны быть совершаемы с полным благоговением, не соразмерно с своею важностию или малостию, а как подобает действовать пред всемогущим Богом, в честь и славу Его.

Не сочти ты это замечание излишним, будто оно не к делу. Нет; я нарочно его выставляю; потому что оно дает очень важные для нашего предмета наведения. Впереди, в начале письма, было замечено, что Церковь своими уставами обнимает всю жизнь человека, с рождения до смерти, и притом во всех ее проявлениях и порядках. Следовательно, нет движения и действия, где бы внимательный христианин не встретился с чем-либо церковным. Следовательно, далее,— нет движения и действия, которое не поставляло бы его пред лице Бога, и чрез то не обязывало к действованию благоговейнейшему, как подобает действовать пред лицем Бога. Отсюда выходит, что действующий по-церковному как следует, непрерывно проходит науку благоговеинства пред Богом с посвящением Ему всего, а отсюда навык — с каждым делом видимым соединять все внимание ума, все сочувствие сердца и всю ревность воли, и все сие в религиозном духе. Ходи ты теперь в сем настроении, под влиянием церковных порядков,—что получишь? Получишь то, что дух благоговеинства проникнет всего тебя и вселится в тебя. А отсюда что выйдет? — Выйдет то, что ты никакой многости в церковном замечать не станешь; ибо дух благоговеинства, пребывая в тебе неотходно, все объединять будет, и у тебя во внимании будет не многое, а одно. Выйдет также, что ты ни в каком последовании церковном не будешь замечать длительности; потому что никакое последование церковное не может быть столько длительно, чтоб сравниться в сем отношении с духом благоговеинства, или превысить его, когда он неотходен и непрерывно действен. Выйдет еще и то, что ты не будешь замечать связы себя церковною законностию, ибо тогда у тебя все будет идти извнутрь, из сердца,— и ты будешь сам себе закон, или станешь таким лицом, которому закон не лежит. — Припомни теперь укор нам: вы облепили себя церковною внешностию (разумеется — законностию),— и смотри, есть ли какая от этого беда. Внешнее тут только внешняя оболочка неизбежная, а что составляет существо действования, то все внутренно, духовно, все идет пред лицем Бога, в глубине сердца. Ходящий в сем внешнем, ходит внутренно, оживляет и укрепляет дух и живет духом.

После этого, сам видишь, что если иногда в совершающем церковные последования и в участвующих в них церковность обращается в одну форму, то вина тому не в церковных порядках, а в нас. Это наша оплошность, а не неизбежная принадлежность церковности. Таковы мы, что самые назидательные и возбудительные порядки своим невниманием обращаем в бездейственные формы. То, что вчера так благотворно действовало на нас, ныне уже действует слабее, через день будет еще слабее действовать,— и так далее, пока действие сие не дойдет до нуля. И останется тогда одна форма. Так бывает и с церковностию, — так и она обращается в форму, не будучи сама в себе одною формою. Это, однако ж, подает повод отступникам и некоторым сочувствующим им умникам кричать: формализм! формализм!

Бестолковый крик! Церковность сама в себе не есть одна форма, и в исполнителях ее, не во всех она обращается в форму. Что же кричать-то? — Ведь нельзя же, потому одному, что иные внешнюю церковность по своей оплошности обращают в безжизненную форму, отменить ее? Ибо без нее нам быть нельзя. Не следует и изменять ее или заменять новою; ибо, какие порядки ни введи вместо их, мы и их обратим в одну форму. А что следует? Следует поставить нам самим себе законом — так пользоваться церковностию, чтобы она не обращалась у нас в форму: ибо сама по себе она не есть одна форма, — и в исполнителях не во всех бывает такою. Вместо затевания об изменениях и отменах пусть всякий позаботится стать в ряд разумных исполнителей, и делу конец. И для этого не многое требуется. Что искренняя ревность о богоугождении требуется, об этом и говорить нечего: ибо она корень всей благочестной жизни. К ней надобно придать только нехитрый и несложный прием: всякий раз приступать к церковному действованию, как в первый раз, совсем забывая,— или цены никакой тому не давая,— что совершали то когда-либо, или совершали несколько раз,— то есть приступать с тем же вниманием и благоговеинством, каким обыкновенно полна бывает душа, в первый раз приступая к священному делу. Такое правило дают святые отцы. И оно оправдывается повсюдными опытами. Спроси у благоговейников,— и они подтвердят тебе это. Спроси у тех, кои ниспадали в формализм и опять поднялись из него и востекли к живому духу благоговеинства, — и они то же скажут.

Не изволь же думать, будто, когда внешнее в Церкви учреждено и дано в закон, то этим мы закованы в пустую формальность.

Сделаю и еще одно замечание. Выше я говорил, что ветхозаветное есть руководство от внешнего к внутреннему. А вот вышло, что и новозаветное таково же. Взрослые церковностию, содержимого, как закон, поддерживают и питают в себе духовную жизнь, а молодое поколение и совсем ее в себе сим путем воспитывает. Из этого выходит, что своего рода подзаконность имеет место и в новозаветной Церкви.— И не дивись сему. Неизбежно так по нашему устройству. В естественном порядке, как говорят, животное высшее, в то время как зародыш его развивается до совершенного образования его, проходит все степени предшествующих ему живых существ. То же и в духовной жизни. Хотя род наш теперь в христианском возрасте, но из нас всякий проходит и те состояния, в каком бывал человек в предшествовавших возрастах, то есть и мы бываем то такими, каковы были жившие до закона (детство, отрочество), то такими, каковы были подзаконные (отроки, юноши), то наконец такими, какими бывают сущие о Христе Иисусе, не по закону уже ходящие, но по духу. Потому, что мы бываем под законом церковным не укор, а похвала,— что мы идем должным порядком развития духовного, и имеем все, к тому потребное. Укор будет, если кто остановится на одной законности церковной. Но и ему довольно сказать: подтянись немножко и воодуховись.

Спросить только можно: чего ради и после того, как развивается уже духовная жизнь, не бросают законности церковной? — Ответим главное: того ради, что духовная жизнь всегда требует оживления; церковная же наша законность вся преисполнена духовными стихиями; потому ходящий в ней всегда вдыхает в себя духовное — оживляющее. Как дыхание телесное освежает и оживляет весь организм, так и хождение в церковных порядках освежает и оживляет весь состав духовной жизни. Как кровоточивая, коснувшись края ризы Господа, привлекла целительную себе от Него силу, так всякий, деющий. что-либо церковное или участвующий в том, приемлет приток духовных стихий в оживление своего духа. Внешний чин Церкви есть риза Господа, самая же Церковь — тело Его.

Спросить еще иной может: если Церковь властна переменять свое внешнее, то чего ради не переменяет? Того ради, что ей дано переменять не потому только, что она властна это делать, или не для того только, чтоб дать упражнение сей власти своей; но в таком случае, если какое-либо действие, уставом ее определяемое, перестало быть потребным, перестало назидать и питать дух.— И это не по капризу некиих лиц — модников, но удостоверившись, что действительно так есть и что перемена или отмена всеми желательна в видах польз духовных, а не каких-либо удобств внешних. Если же в Церкви все назидательно, требуется и удовлетворяет потребности, а не излишество составляет, то для чего отменять или переменять? Она и не отменяет и не переменяет.

Из всего сказанного выходит: так, стало быть, не шевелись и не затевай новизн, а живи как все жили и теперь живут по-церковному, усердно исполняя все уставы Церкви. Так делая, несомненно Богу угодишь и спасешься. А модничать станешь,— Бога прогневишь и душу свою сгубишь.

Последние три письма я направлял все к тому, чтобы убедить тебя, что поговорка ваших апостатов, будто ничего не нужно, есть пусторечие. Видишь, сколько нужно?! Все, что есть в Церкви, нужно, и ни от чего отставать не следует.

Следовало бы мне все это снова перечислить, как обыкновенно делается в заключении; но изволь сделать это сам.— И спасайся!

У нас на сайте вы найдете
более 3189 житий святых.

Новости общины и сайта

06.03.2024: В разделе "Авторские колонки" появилась статья "Берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение".

23.06.2023: На сайте размещены июньский и июльский номера газеты "Глас вопиющего в пустыне"

16.06.2023: На сайте размещен майский номер газеты "Глас вопиющего в пустыне"

Последние 20 новостей

Опрос

Нужно ли православному христианину бояться прихода антихриста?

_{Начало опроса 22.08.2022г.
Итоги опроса 01.09.2023г.}

Результаты >>

Святцы

**декабрь 2024 г.**
Пн		2	9	16	23	30
Вт		3	10	17	24	31
Ср		4	11	18	25
Чт		5	12	19	26
Пт		6	13	20	27
Сб		7	14	21	28
Вс	1	8	15	22	29

Сегодня 22/12/2024
^{(09/12/2024 по ст.ст.)}
Неделя 26-я по Пятидесятнице.

Зачатие праведной Анною Пресвятой Богородицы.
Св. пророчицы Анны, матери прор. Самуила (1100 г. до Р.Х.).
Свт. Софрония, архиеп. Кипрского (VI).
Прп. Стефана Новосиятеля (912).
Иконы Божией Матери, именуемой "Нечаянная Радость".
Мч. Нарсеса Персидского ( Греч. ).

Services are held in the Russian Orthodox Church at the following address:

1020 Pyramid Way, Sparks, NV 89431

	Библейская история про антихриста метафора. Реальный антихрист никогда не придет.
	Антихрист придет, но не скоро. Пока можно не бояться.
	Антихрист скоро придет. Нужно готовиться.
	Антихрист уже пришел.
	Бояться нужно грешить.