Святитель Феофан Затворник

Послание святого апостола Павла к Филимону
истолкованное святителем Феофаном

 

 

Оглавление

Введение. 1

1. Предисловие. 3

а) Надпись и приветствие (1—3) 3

б) Начало послания (4—7) 5

2. Просит Апостол о милостивом принятии Онисима (8—21) 7

3. Послесловие (22—25) 15

а) Распоряжение с извещением — 22. 15

б) Поклоны, стихи 23-24. 16

в) Заключительное благожелание, стих 25. 17

 

 

 

Введение

 

В одно время с посланием к Колоссянам было написано и послано и послание к Филимо­ну. Предлагаем и толкование сего последнего вместе с первым, хотя по содержанию оно очень прилично стоит в ряду с пастырскими послани­ями, ибо дает пастырям очень назидательный пример попечения о спасении душ и того, как должно действовать в обстоятельствах, подобных тем, коих касается послание.

«Филимон был из числа уверовавших, жил в Колоссах, где дом его сохранился и до настояще­го времени»,— пишет Феодорит. «Он был одним из почтенных и благородных мужей» (святой Златоуст). К вере обращен самим святым Пав­лом, который потому пишет ему: «сам себе ми ecи должен» (— 19). Где обращен, на это нет указаний. Можно полагать, в Ефесе, во время долго­временного там пребывания святого Павла, ибо Колоссы с Ефесом были в постоянных сношени­ях, торговых и, кажется, административных. Уве­ровав, святой Филимон не пребыл бесплодным, но представлял и в своем лице, и во всей семье образец веры и жизни по вере. Святой Павел на­зывает его «споспешником» своим; почему надо по­лагать, что он немало содействовал обращению своих сограждан, то сам по себе, то совместно с Епафрасом; уверовавшим же пребывать в вере содействовал тем, что дом свой сделал местом собрания их, где они насыщались и учением, и таинствами. Вообще «дом его был пристанищем для всех святых, и святой Павел свидетельствует, что им «утробы святых почиша» (—7)» (святой Златоуст). В это время, когда писано послание, не видно, чтоб он принадлежал к освященным лицам. Но впоследствии, как предание передает, он был епископом, по одним — в Колоссах же (Постановления Апостольские,7,49), по другим — в Газе, и приял мученический венец при Нероне в Колоссах, вместе с Архиппом и Апфиею от правителя Ефесского. Память его, вместе с Архиппом и Апфиею 22 февраля.

Онисим — слуга Филимонов (—16). Прови­нившись каким-то несоблюдением господских интересов (—11, 18) и боясь наказания, бывав­шего в те времена очень строгим, он бежал и доб­рался до Рима, где тогда находился в узах святой Павел. Святой Павел мог быть ему известен со времени обращения Филимона, коего мог сопро­вождать в Ефес; ибо рабы тогда, как были под сильным гнетом, так нередко выслуживались и были лицами доверенными у господ и пользовав­шимися уважением сторонних. К числу таких, надо полагать, принадлежал и Онисим; почему Апостол в послании к Колоссянам выразился о нем: «иже от вас» (Кол. 4, 9), как о лице, всем известном и не бывшем на худом счету. Как доверенный Филимонов, он сопровождал его всю­ду, был с ним и в Ефесе, когда он обратился к вере, но сам оставался в неверии как в то время, так и после, может быть, потому, что некогда было об этом подумать. Теперь же на свободе или вместе с другими привлечен был послушать святого Павла, или, может быть, был приведен на проповедь Епафрасом, а прямее сказать, благо­дать Божия нашла место в нем и привела его туда, где он мог найти врачевство болевшей душе своей. Послушав святого Павла, он обратился к вере и принял во святом крещении благодать возрождения. Святой Павел очень полюбил его, так что назвал его «утробою своею» (—12). И на­до полагать, что Онисим был украшен достолюбезными качествами, которые еще паче воз­высились под действием благодати, и что его погрешность пред господином своим была какая-либо случайная. По сим качествам святой Павел Хотел его удержать при себе, чтоб он послужил ему в узах; но не решился этого сделать без согласия его господина, хотя был уверен, что тот ничего не сказал бы против этого. Почему поло­жил отослать его к Филимону, чтоб сей после­дний, если найдет удобным, сам своею волею отдал ему Онисима на временное прислужива­ние в темнице (—14). В это время надо было посылать Тихика в Колоссы с посланием. К нему в спутники и присоединил святой Павел Онисима.

Оправданный верою и принятый в благодать Божию, Онисим все же оставался ответным пред своим господином. Посему, отсылая его к Фили­мону, святой Павел счел нужным написать к сему последнему послание и просить его явиться милостивым к рабу своему, виновному и беглецу, простить его и принять не как уже раба, а как брата возлюбленного, порожденного духовно от того же отца, который породил и его самого. Склонение к сему Филимона и составляет содер­жание и цель послания к нему святого Павла.

Считается очень достоверным, что Филимон, и сам по себе столь добрый, исполнил желание свя­того Павла и, приняв в свою любовь Онисима, отослал его обратно к святому Павлу, кажется, уже как свободного. Предание потом считает его епископом Береи Македонской, и мучеником в Риме при Трояне. Онисим, епископ Ефесский после святого Тимофея, посему будет иное лицо. Память его 15 февраля.

Этими замечаниями дается ответ на все обыч­ные относительно посланий вопросы: когда, где, по какому поводу, с какою целью написано и что содержит послание к Филимону. Но у иных рождается вопрос, стоило ли вносить в канон священных книг послание с таким частным содержанием. Приводим решение его, предложенное святым Златоустом. «Некоторые говорят, что не нужно было присоединять это послание к канону священных книг, так как оно касается маловаж­ного дела, только одного человека; но пусть уз­нают высказывающие такое неодобрение, что сами они достойны многих укоризн. Ибо не только столь малые послания и написанные о таких обык­новенных предметах следовало принять (в ка­нон); но желательно, чтобы кто-нибудь в состоя­нии был рассказать нам полную историю Апостолов, дабы не только о том, что они писали и говорили, но и о прочем их образе жизни, что они ели и когда ели, когда сидели и куда ходили, что делали каждый день, в каких странах бывали, в какой дом входили и где плавали, обо всем этом рассказал бы подробно,—такой великой пользы исполнено все, что они делали! Но многие не знают происходящей отсюда пользы, и потому высказывают неодобрение. Если мы, взирая толь­ко на бездушные места, где они сидели, или были связаны, часто обращаемся к ним мысленно, пред­ставляем их добродетели, пробуждаемся от своей беспечности и становимся более ревностными, то тем более было бы так, если бы мы слышали их слова и другие их деяния. Если о друге всякий спрашивает, где он живет, что делает, куда идет, то неужели, скажи мне, нам не следует знать все это о всеобщих учителях вселенной? Кто живет духовно, того и одежда, и походка, и слова, и дела, вообще все приносит пользу слышащим, и ника­кого не встречается к тому препятствия и за­труднения. Впрочем, вам полезно узнать, что это послание касается предметов необходимых. Смотри же, сколько доброго в нем заключается». Указание уроков, по поводу сего послания, коро­че передает блаженный Феофилакт, руководству­ясь все же святым Златоустом. «Во-первых,— пишет он, — оно научает нас иметь заботу и о тех, которые, по видимости, незначительны, как и Господь говорит: «да не презрите единаго от ма­лых сих» (Мф.18, 10); во-вторых,— что если раб, такой неразумный и недобрый, обратился, то не должно никому отчаиваться и наипаче тем, кото­рые выросли на свободе; в-третьих,— что не дол­жно под предлогом благочестия отторгать рабов от господ, против воли сих последних; в-четвер­тых,— что не должно с презрением относиться к рабам добродетельным и не стыдиться их, когда святой Павел называет чадом своим Онисима». Прибавим к сему: святой Павел не раз в посла­ниях своих говорил, что о Христе Иисусе «несть раб, ни свобод». Из образа его действования от­носительно Онисима видим, что его слово не было голое слово, но было выражением существа дела. Благодать Божия так сродняла всех верующих, что они во глубине сердца имели себя родными братьями и сестрами, какого бы рода и состояния кто ни был. И Спаситель указал на иные некие законы родства духовного, говоря: кто мать и кто братия Мне? — Отсюда следует, что в христианстве перемена внешнего положе­ния ничего не значит и не требуется. Оно все обращено на устроение духа, а не внешнего поло­жения, внося всюду свой христианский дух и всем собою открывая вход в царство Божие. «Посему, — докончим словами святого Златоуста, — блаженный Павел и дает рабам такой прекрас­ный совет: «раб ли призван был еси, да не нерадиши» (1Кор. 7, 21), то есть оставайся в рабстве. А необходимее всего то, чтобы не было хулимо слово Божие, как говорит святой Павел в другом послании: «елицы суть под игом раби, своих госпо­дий веяния чести да сподобляют, да имя Божие не хулится и учение» (1Тим. 6, 1). Даже и языч­ники скажут, что и раб может угодить Богу; ина­че многие были бы поставлены в необходимость хулить и говорить, что христианство ниспровер­гает весь порядок жизни, отнимая рабов у господ и делая насилие.— После таких достоинств, хотя мы еще не все сказали, ужели кто-нибудь станет думать, что это послание напрасно включено (в Канон книг священных)? Не будет ли это край­ним безумием? Итак, прошу вас, выслушаем со вниманием послание, написанное Апостолом; уже получив от него столько пользы, мы получим ее еще больше при самом чтении».

Несмотря на то, что послание сие так мало*, оно по внешней своей форме имеет все, что и большие послания: имеет свое 1) предисловие,— 1 — 7, и 3) послесловие, — 22 — 25, и 2) корпус по­слания — прошение принять благосклонно про­винившегося, но раскаявшегося раба,— 8 — 21.

 

* Послание состоит всего из одной главы, все отсылки - только к номерам стихов. — Ред.

 

 

1. Предисловие

 

а) Надпись и приветствие (1—3)

 

Стихи 1 и 2. «Павел юзник Иисус Христов, и Тимофей брат, Фили­мону возлюбленному и споспешнику нашему, и Апфии сестре возлюбленней, и Архиппу совоинственнику на­шему, и домашней твоей церкви».

«Юзник». Пиша послание к Колоссянам, святой Павел называл себя Апостолом, а здесь, вместо всякого титла, называет себя узником. Это потому, что там над­лежало действовать апостольскою властью, а здесь предлежит про­сить, силу же прошению больше всего придают страдания и лишения за дело, которое дорого и тому, к кому обращается прошение. Но и одно сострадание к узнику само ходатайствовало за прошение. «Он говорит это не с тем, чтоб пре­вознести себя, но чтобы сделать полезное и убе­дить,—не для себя, но для того, чтобы скорее испросить милость другому. Он как бы так го­ворит: для вас я обложен этими узами, — подоб­но как говорит он в других местах (Еф. 3, 1 — «юзник о вас языцех» 2 Тим. 2, 9 — за благовестие стражду до уз»). Для него нет выше похвалы, как называться страдальцем Христовым: «аз бо, говорил он, язвы Господа Иисуса на теле моем ношу» (Гал.6, 17). «Юзник Иисус Христов», потому что связан был за Него. Слыша об узах Христо­вых, кто не устыдился бы, кто не преклонился бы, кто не отдал бы самой души своей, а не толь­ко одного раба? (святой Златоуст). «Апостол назвал себя «юзником», узами придавая наиболь­шую силу просьбе своей. За вас, говорит, обло­жен я узами. Если б я возлюбил покой, не ходил бы по вселенной и не предлагал Евангелия всем людям, то не изведал бы сего на опыте» (Феодорит). «Этим он сильно склоняет на прошение, показывая, что содержимому в узах за Христа справедливо сделать удовольствие» (Феофилакт).

«И Тимофей брат». «Апостол (как бы недостаточным себя почитая к упрошению Феофлакт) присовокупляет в сопросители и друго­го, дабы Филимон, слыша просьбу от многих, скорее склонился и оказал милость» (святой Златоуст).

«Филимону возлюбленному и споспешнику на­шему». Эти слова берут Филимона прямо за серд­це и прежде изложения прошения уже склоняют на него. Любовь понуждает сделать угодное лю­бящему содружества ради, а сотрудничество — благопоспешения ради общему делу. «Если «воз­любленный», то надежда на него не есть дерзость или безрассудство, но знак великой дружбы; если он «споспешник», то не только должен принимать такие просьбы, но и благодарить за них, ибо чрез это он делает добро и себе самому, устрояя одно и то же с другими дело. Таким образом, и без просьбы ты имеешь, говорит Апостол, еще другое побуждение оказать милость: если он полезен для Евангелия, а ты показываешь усердие к Евангелию, то тебе нужно не ожидать просьбы, а самому просить» (святой Златоуст). Филимон — споспешник делу Евангелия, хотя не видно, чтоб был украшен какою-либо степенью священства. «Хотя не принадлежал он к клиру, но как по любви ко Христу спомоществовал всячески Цер­кви верующих, то и называет его Апостол соуча­стником в трудах своих. И много есть таких, которые, будучи достойны, отказываются от священства, почитая себя несильными проходить, как должно, сие служение. Но по тому самому они и являются достойнейшими того» (Амвросиаст).

«И Апфии сестре возлюбленней». «Она, кажется мне, была супругою Филимона» (святой Злато­уст). «Хвалит Филимона, наименовав его споспешником; присоединяет к нему и супругу, как сообщницу в вере; вероятно же, что она, не бу­дучи упомянута, стала бы противодействовать написанному в послании. Назвал ее блаженный Павел «возлюбленною», как украшенную верою, и никто да не удивляется сему, хотя ныне оскорб­ляются некоторые сим приветствием; потому что, во зло употребляя самое дело, и наименование сделали укоризненным; но в древности слово это было честно и достохвально» (Феодорит).

«И Архиппу своинственнику». Своинственник — воитель одного и того же с Апосто­лом ополчения. Апостолы воевали с неведением и нечестием и небесными орудиями воинствования своего всех покоряли под иго веры Христо­вой. В этом же духе и направлении воинствовал и Архипп, в небольшом круге среди колоссян. Почему и назвал его святой Павел своинственником. Ему было вверено учение и управление Колоссайской Церкви, надо полагать, после того, как отказался от сего Филимон. Но что он был Филимону? — Сын, брат, дядя, друг? — Видно, что он принадлежал к той же семье. Но кто бы он ни был, достаточно знать, что он был лицо, до­стойное того, чтоб ему было вверено попечение о целой Церкви. Святой Златоуст говорит о нем: «Это тот самый Архипп, о котором в послании к Колоссянам Павел говорит: «и рцыте Архиппу: блюди служение, еже приял еси о Господе, да совершиши е» (Кол. 4, 17). Мне кажется, что он был в числе клира («ему вверено было учение» — Феодорит), потому Апостол и к нему обращает просьбу и называет его «своинственником», дабы содействием его достигнуть цели. Ибо если «сво­инственник», то должен принять участие и здесь (как бы: воюешь вместе в деле Евангелия, пово­юй и здесь).— Посмотри на смирение Павла: он и Тимофея в своей просьбе присоединяет к себе, и просит не одного мужа, но и жену, и еще иного, вероятно, друга. Он не приказанием хочет дос­тигнуть желаемого и не обнаруживает негодова­ния, если Филимон не тотчас послушается его повеления, но поступает как бы человек неизвест­ный, располагая и их сделать то же и подкрепить его просьбу, ибо не только просьба от многих, но и просьба, обращенная ко многим, способствует к получению просимого.

«И домашней твоей церкви». «Церковию назы­вает Апостол всех находящихся в доме верую­щих, совключая сюда и рабов» (Феофилакт). Не опускает он из виду и рабов, ибо знал, что часто и речи рабов могут убедить господина, осо­бенно когда просьба касается раба; притом, мо­жет быть, они особенно и возбуждали огорчение господина против Онисима. Апостол, почтив их приветствием вместе с господами, не допускает их впасть в завидование милуемому («но распо­лагает и их сделаться споспешниками ему в убеждении, удостоившись апостольской чести» (Феодорит). Впрочем, он не подал и господину повода оскорбляться. Если бы он назвал рабов по имени, то, может быть, господин оскорбился бы; а если бы вовсе не упомянул о них, то, может быть, тот остался бы недоволен. Посему смотри, как мудро Павел, упомянув о рабах, и их почтил своим воспоминанием, и его не раздражил. Ибо название «церковию» (всего дома) не попускает гос­подам оскорбляться, когда они поставляются вместе с рабами. Подлинно Церковь не знает различия между господином и рабом; она разли­чает того и другого по добродетели и порокам. Итак, если (дом твой) есть церковь, то не оскорб­ляйся, что раб поставляется вместе с тобою; ибо «о Христе Иисусе несть раб, ни свобод» (Гал.3, 28) — (святой Златоуст).

Стих 3. «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа».

«Благодать и мир» - обычные приветственные благожелания святого Павла. Благодать -во спасение, и всякое добро — от нее. Мир – итог всех благ благодатного домостроительства спасе­ния, именно умирение течения внутренней жизни, без того обычно возметаемой, как прах, действием властвующих там страстей,—помирение с тече­нием внешней жизни, при всех соотношениях, приятных и неприятных, паче же мир с Богом во Христе Иисусе, обвеселяющий несокрушимым упованием вечного блаженства. Во всяком по­слании, смотря по целям его, сии благожелания могут иметь свои особые оттенки, более или ме­нее внушительные. Для настоящего послания вот что, кроме общего значения, прозревает в «бла­годати и мире» святой Златоуст: «Напомнив «о благодати», Апостол приводит Филимону на па­мять собственные его грехи. Подумай, говорит как бы, как много грехов простил тебе Господь, как ты спасен благодатию, и подражай Господу. Испрашивает ему «мира»,— и справедливо; ибо мир бывает тогда, когда мы подражаем Господу, когда благодать пребывает с нами. Так и тот раб, который оказался немилосердым к подобному себе рабу, пока не требовал от него ста динариев, дотоле пользовался милостию господина, а когда стал требовать, тогда был лишен ее и предан мучителям (Мф.18, 34)».

 

б) Начало послания (4—7)

 

«Не вдруг и не в самом начале послания Апостол просит о милости, но сначала выразил удивление к этому мужу и похвалил его за до­бродетели, представил также немаловажное доказательство и своей любви к нему в том, что всег­да воспоминает о нем в молитвах своих, и сказал, что многие находят у него покой и что ко всем он оказывает кротость и веру; потом, наконец, начинает речь и о милости, и, таким образом, с особенною силою убеждает его. Ибо, если другие получают от него то, чего просят, то тем более Павел; если, пришедши прежде других, он досто­ин был бы получить просимое, то тем более после других, и притом прося не для себя, а для дру­гих» (святой Златоуст).

Стих 4. «Благодарю Бога моего, всегда память о тебе творя в молитвах моих».

Всякий раз, говорит, как молюсь, вспоминаю о тебе в молитве моей и, вспоминая о тебе, благо­дарю Бога моего за тебя. Говоря, что благодарит Бога за Филимона, дает ему понять, что доволен им, что признает его совершенным в христиан­стве и тем обвеселяет его и воодушевляет на большее добро: что не чуждо для цели послания. Но, вознося таким благодарением вместе с собою пред лице Божие и дух Филимона, научает его в Боге видеть источник своих совершенств и паче смиряться при сознании их, чем высокоумствовать о себе, стараясь всячески, подобно Апостолу, благодарным явиться пред Богом: что также недалеко от цели послания; ибо благодарить не словом только должно, но паче делами, Богу угодными, из которых одно тотчас и предложит Апостол.

Стих 5. «Слышав любовь твою и веру, юже имаши ко Господу Иисусу и ко всем святым».

Какие же совершенства Филимона, коими украсил его Бог, возбуждали в Апостоле благо­дарные к Богу чувства? — Вера и любовь. Слы­шу, говорит, что ты примерный христианин, и ве­ру содержишь право и твердо, и делами любви богатишься, и благодарю Бога «за твою добро­ту» (Феофилакт); ибо исповедую, как и сам ты конечно сознаешь, что таковым соделала тебя благодать Божия. Сказал: «любовь и веру», а по­том: «к Господу и к святым». И к святым можно и должно являть и любовь, и веру, как и к Гос­поду, но, по общеутвердившемуся образу помыш­лений, вера приводит на ум Господа, яко к Нему естественно являемая, а любовь — святых братии, как наиболее в отношениях к ним упражняюща­яся. И к Богу любовь видимою делается в любви к святым братиям. Потому, когда кто, читая сие место, будет в уме своем так распределять содер­жащееся в нем: веру к Господу и любовь к свя­тым, то этого нельзя считать не соответствующим словам Апостола. Наши толковники в этом имен­но смысле и перефразируют сие место. Блажен­ный Феодорит пишет: «Прославляю Бога всячес­ких, ибо слышу, какую возымел ты веру в спасшего Владыку и сколь великую имеешь лю­бовь, и каких услуг удостоиваешь уважающих божественное». То же и у Амвросиаста: «Апос­тол говорит, что радуется и благодарение к Богу возносит в молитвах своих за то, что Филимон был тверд в вере и прилежал добрым делам».

«Слышав» — слыша непрестанно, как бы кто в уши ему твердил о том. При сих словах Филимон мог подумать об Епафрасе, как хвали­теле; но мог ему прийти на ум и Онисим; может быть, и Апостол его именно разумел, говоря сие, — и разумел его потому, что так и на деле было. Онисим хвалил своего господина пред святым Павлом, выставляя его добрые качества, чтоб расположить Апостола написать к нему. Епафрас подтвердил это; и послание пишется, в полной уверенности в успехе его, к чему немало должно было содействовать и: «слыша». Но и без того, напоминание о доброте Филимона ко всем верным будто наперед уже обязывало его явить такую же доброту и к Онисиму, ставшему теперь верным. Блаженный Феофилакт предполагае­мую при сем мысль у Апостола излагает так: «Поелику ты любишь всех святых, то есть вер­ных, то долженствуешь полюбить и Онисима, ибо и он есть уже верный, чтоб чрез это явить себя и Господа любящим. Видишь, какие понудитель­ные он собирает в уме его помышления к удовлетворению прошения?»

Стих 6. «Яко да общение твоея веры действенно будет, в разуме всякаго блага, еже в вас, о Христе Иисусе».

Слова сии можно относить и к молитве свя­того Павла так: молюсь, «яко да», и прочее,— и к доброделанию Филимона, так: имеешь веру и любовь, побуждаясь к сему тем, «яко да», и прочее. Наши все толковники видят здесь продолжение молитвы святого Павла. Благодарю Бога, слыша о любви твоей и вере, и молюся, да паче и паче множатся дела любви твоей и вера твоя является действенною. Святой Златоуст говорит: «Мо­люсь, говорит, «да общение веры твоея действенно будет». (В чем и как?) «В разуме всякаго блага»,— то есть чтобы ты достиг всякой добродетели, чтоб у тебя не было никакого недостатка. Вера быва­ет действенною тогда, когда сопровождается де­лами. Ибо «вера без дел мертва есть». Не сказал: вера твоя, но: «общение веры твоея» (общая с нами вера твоя), соединяя его с собою и внушая, что они одно тело, и тем с особенною силою убеждая его. Если ты, говорит, сообщник мой в вере, то должен быть сообщником и во всем другом». Блаженный Феодорит выражает сию же мысль обще кратким словом: «И прошу, и молю общего Благодетеля даровать тебе совершенное облада­ние благами». А Экумений слово за словом вво­дит в толкование: ««яко да общение веры». Соеди­няя его с собою, (Апостол) как бы говорил: общая (наша с тобою) и общетворная вера. Но (спросит кто) чего ради ты так благодаришь Бо­га (или о чем так молишься)? — Яко, говорит, «да общение веры твоея действенно будет». Как же оно действенно будет? — Чрез познание, говорит, тобою и делание всякого блага. «О Христе Иису­се, (во Христа, или для Христа Иисуса). Ибо делающий кому-либо доб­ро делает оное Христу, особенно когда делает святым Его». Все изложенные мысли собрал блаженный Феофилакт и предлагает в таком ви­де: «Благодарю, — говорит Апостол, — Бога за любовь твою, моляся и о том, чтобы вера твоя, какую имеешь ты обще с нами, была «действен­на», — деятельная и живая в познании тобою вся­кого дела благого, то есть в том, чтоб тебе возлюблять его и в дело производить. Ибо вера тогда жива бывает, когда мы прилежим всякому делу благому, как и мертва, когда бывает без добрых дел. Приложил Апостол и: «еже в вас», чтобы показать, что Филимон и теперь имеет уже всякое благое в себе дело, как бы так говоря: в познании всякого дела благого, и теперь в вас, то есть в тебе, уже сущего. Сказав: «общение веры», соединяет Филимона с собою святой Павел и едино творит. Общая вера есть и единотворна, так что ты должен и едино со мною мудрствовать (одинаково со мною смотреть на вещи и лица). Или общением веры он называет милостыню, бывающую от великой веры. Итак, Апостол гово­рит: память о тебе творю, моляся, да общительное и благоподатливое расположение твое никогда не престает, но паче и паче да изливаешь ты на нуждающихся всякое благо, «еже в вас», то есть ко­торое есть у тебя. — «Во Христа Иисуса». Ко Христу Иисусу, говорит, возносится всякое благо, какое делаешь ты нуждающимся, особенно свя­тым. Так и теперь, если примешь Онисима и сде­лаешь мне удовольствие, то Самому Христу то сделаешь».

Если отнести сии слова к Филимону, течение мыслей будет такое: благодарю Бога в молитвах моих о тебе, слыша любовь твою и веру — ко Господу и святым,— которые имеешь ты, побуждаясь к сему тем, чтоб не допустить вере своей оставаться праздною и бездейственною, но всегда держать ее действенною. «Общение веры» будет тогда значить то, что ты бросил язычество и всту­пил в общение с Господом и с верующими в Него, что приобщился христианской вере. Приоб­щившись веры единой истинной, ты ревновал и ревнуешь о том, чтоб она не была в тебе празд­ною и недейственною, но была действенна, не довольствуешься по имени только быть христиа­нином, но ревнуешь и самим делом быть им, быть истинно таким, как требует вера сия. Что же побуждает и что воодушевляет его жить и дейст­вовать так? — Сознание великих благ, полученных от веры. Слово «в разуме», —в при­знании, в сознании. Уразумев и сознавая, сколько благ получил, уверовав в Господа, ревнует и сам о всяком добре, ревнует делать, чтоб вера его была действенна, что не напрасно сподоблен об­щения веры, а являет себя плодоносным. Гово­рит: в сознании «всякаго блага». Не одно благо получено, а всякое: отпущение грехов, познание истины — полной, благодать Святого Духа, сози­дающая в сердце добрые расположения, мир и радость в Духе, и паче всего неложное обетова­ние наследия царства небесного, с верными на­чатками оного еще здесь. Сознавая все это, ты ревнуешь благодарным явиться к Благодателю, всякое делая добро. «Еже в вас» — не в других видишь ты такие блага, как бы вдали. Но они у тебя пред глазами, в каждом из вас и в тебе са­мом. Вместо «в вас» стали ныне читать: «в нас», ра­зумея христиан вообще. Духовные блага от веры Христовой были повсюдны и всякий их испыты­вал. В ответ на то, зачем ты перешел к христи­анам, можно было смело отвечать: видишь, сколь­ко благ она дает? — Как же не предпочесть ее всем другим верам? — При этом относительно слова: «в разуме всякаго блага» возможна и такая мысль: чтоб другим не верующим еще дать разу­меть, сколько благ в вере нашей, и тем располо­жить их признать ее единою истинною верою и перейти и прилепиться к ней. — «Во Христе Иисусе,— двояко можно пони­мать. Тогда будет слово сие — в связи с предыдущими непосредственно словами: в сознании всякого блага, полученного во Христе Иисусе, по домостроительству спасения, Им со­вершенному и учрежденному. Или «во» оставить в своем значении,— как указателя цели и направления дел. Тогда надо будет отнести его к — «дей­ственно будет»,— да общение веры твоея дей­ственно будет для Христа Иисуса, в угождение Ему, во славу имени Его и в содействие делу спасения всех, Христом Иисусом совершенного и совершаемого.

Стих 7. «Радость бо имам многу и утешение о любви твоей, яко утробы святых почиша тобою, брате».

Показывает Апостол, что побуждает его бла­годарить Бога за Филимона и молить, чтобы он все добрее и добрее делался, говоря как бы: лю­бовь твоя деятельная радует меня и утешает, не потому только, что она есть зерцало твоего со­вершенства христианского, но паче потому, что ты упокоиваешь всех братии. Святой Павел был в таком живом союзе со всеми верующими, что все бывающее с ними принимал, как бы то с ним самим случалось: радовался, когда у них все шло благополучно, скорбел, когда кого угнетали горе и нужда, и утешался, когда кто облегчал участь скорбящих и нуждающихся. Так и здесь, радовался он о доброте Филимона и в узах своих скорбных утешением себе имел то, что им утробы святых почиша, как бы тем была упоко­еваема его собственная утроба. «Мы не только радуемся (за тебя), но и утешаемся (по причине тех упокоенных), потому что они — наши чле­ны» (святой Златоуст).

Но зачем святой Павел написал об этом? — Затем, что это очень шло к цели послания. Такие слова внушали Филимону, что, если Апостол, столь любимый и чтимый, утешается, когда я де­лаю что-либо для других, не тем ли больше уте­шения для него будет, если я сделаю что-либо для него. Если святой Павел обращался к Фили­мону, как к сыну, а он любил и чтил Апостола, как отца; то такое именно внушительное помыш­ление естественно должно было родиться в Филимоне и прежде прошения расположить уже его к удовлетворению его. Святой Златоуст гово­рит: «Если между нами должно быть такое согласие, что находящиеся в скорбях, хотя бы сами ничего не получали, должны радоваться, видя успокоение других, так как облагодетель­ствовано одно тело, то тем более (мы будем радоваться), если ты успокоишь и нас».

«Имам», — имеем. Можно допустить, что святой Павел имел при сем в мысли святого Тимофея, коего принял в сообщники писания, или и других, бывших при нем. Но вероятнее, что он говорит здесь о себе одном, потому славянс­кий перевод верно выражает силу мысли Апос­тола, хотя не выдерживает буквы.

«Утробы святых почиша» указывает не на упо­коение только странников и бедных доставлени­ем потребного им, хотя, кажется, это преимуще­ственно имеется в виду; но вообще на всякое благодеяние, и духовное, и вещественное, и ко всем,— и своим, и чужим, и подавляемым нуж­дою, и небольшую какую имеющим нужду. Бла­женный Феодорит пишет, говоря как бы от лица Апостола: «Всякой исполняюсь радости, что вся­кого рода услуги оказываешь святым». Но не лучше ли в сем выражении видеть не простран­ство благотворения, а силу и теплоту расположе­ния, с какими делалось всякое добро. Так святой Златоуст: «Не сказал: ты кроток, ты уступчив; но говорит сильнее и выразительнее: «яко утробы святых почиша тобою»». Доканчивает сию мысль блаженный Феофилакт: «Не просто сказал: да­ешь святым, но «упокоеваешь утробы святых», то есть что они вседушно приемлют человеколюбие твое как щедро и с утешительным радушием предлагаемое им».

 

2. Просит Апостол о милостивом принятии Онисима (8—21)

 

В этом прошении Апостол выставляет самые понудительные побуждения удовлетворить его, устраняя все, что можно бы представить против того.

Стихи 8 и 9. «Сего ради многое дерзновение имея во Христе повелевати тебе, еже потреб­но есть, любве же ради паче молю, таков сый якоже Павел старец, ныне же и узник Иисуса Христа».

Здесь что ни слово, то новое побуждение; и все они опираются на лицо самого Апостола. Первое — апостольская власть. Хотя святой Па­вел отказывается в настоящем случае действо­вать в силу ее, но поелику помянул о ней, то возродил в душе Филимона сознание обязанно­сти слушать его, как Апостола, хотя бы не приложено было других побуждений. Власть сия по­ставлена Апостолом позади всех других побуж­дений, но не закрыта ими, а видится и всеми ими заправляет, всем им особую придавая собою силу. Блаженный Феодорит мысль Апостола выражает так: «Я мог бы, — говорит Апостол, — смело по­ступить с тобою, как горячо верующим, и велеть по праву учителя, но не делаю сего, обращаюсь же к тебе с просьбою».

«Сего ради». Чего ради? — Ради того, что сказа­но пред сим. Поелику ты таков, что всячески упокоиваешь утробы святых, то мне нечего напря­гаться действовать на тебя властию апостольс­кою. Довольно напомянуть тебе о нужде, и ты конечно не откажешься исполнить ее. Ибо если для других делаешь, тем охотнее сделаешь для меня.

«Дерзновение имея». «Естественный закон спра­ведливости учит, что учителю достойно есть да­вать повеления ученику» (Амвросиаст). И Апо­стол очевидно имел в виду восставить этот закон в сознании Филимона, но как это могло пока­заться резким, то он смягчает его всячески. «Дер­зновение», говорит, «имея». Дерзновение — доступ, свобода говорить кому. Он представляет Фили­мона великим человеком, к которому не всем свободен доступ, себя же ставит в ряд простых лиц, наводя на мысль, что если имеет что особое сравнительно с другими пред Филимоном, то это зависит от самого Филимона: сам он дал мне та­кой свободный к себе доступ. Затем прибавляет: «во Христе». Это слово могло наводить и на такую мысль: власть имея о Христе, как Апостол Хри­стов, мог бы повелеть тебе, и паче других тебе, которого родил к новой жизни во Христе. Но как пред сим он употребил слово — «дерзновение», а не — власть, то и словом «во Христе» наводил на мысль: по причине сильной твоей веры во Хри­ста Господа, имею дерзновение предлагать тебе все, благоугодное Господу, не по власти апостоль­ской, а по уверенности в твоей горячей вере во Христа Господа, имея дерзновение, или доступ, го­ворить тебе. И слово: повелевати употреблено смягчения ради, ибо оно значит и: делать наказ, как бы предлагать: не угодно ли. И — «еже потребно есть», — подобаю­щее, пригодное, — к той же цели направлено. Святой Златоуст говорит: «Смотри, как он осте­регается, чтобы и сказанное от сильной любви не поразило слушателя и не оскорбило его. Посему прежде нежели сказал: «повелевати тебе»,— ибо такое выражение было резко, хотя, быв сказано от любви, оно весьма легко могло достигнуть це­ли, — он от преизбытка осторожности делает ого­ворку: «дерзновение имея», и этим показывает, что Филимон был муж великий, то есть говорит: ты сам дал нам дерзновение; потом прибавляет: «во Христе», и этим показывает, что он говорит так Филимону по причине веры его во Христа; а потом уже и говорит: «повелевати тебе», и не только это, но еще: «еже потребно есть», то есть спра­ведливое дело. Смотри, сколькими доводами он убеждает Филимона; ты оказываешь, говорит, благодеяния другим, окажи и мне, притом ради Христа, — и потому, что это дело справедливо, и потому (далее), что этого требует любовь».

Второе побуждение — любовь. «Любве же ради паче молю». «Любви ради, какою я тебя люблю и какою любим есмь тобою» (Экумений). Власть мою оставляю позади. Обращаюсь к тебе лицом любви — братской, дружеской, отеческой. Поели­ку речь о деле любви, то кто победоноснее может умолить о нем, как не любовь? Ее и выставляю пред тобою ходатаицею за мое прошение. Ради ее прошу. Все другие ходатаи (побуждения) медленно достигают успеха; любовь же быстро и сильно действенна. Ее и употребляю, потому что мне сильно желательно иметь успех в про­шении. Если любишь и если дорожишь моею любовию, сделай по прошению моему. Святой Зла­тоуст пишет: «Апостол как бы так говорит: из прежних примеров я знаю, что, и повелевая с великою властию, я получу успех; но так как я особенно забочусь об этом деле, то «любве ради молю». Здесь он вместе выражает и то, и другое: и то, что надеется на него, потому и повелева­ет,— и то, что особенно заботится об этом деле, потому и «молит любве ради»».

Третье, четвертое и пятое побуждение. «Таков сый». ««Молю», будучи, говорит, таким, каковым по­добает быть тому, кто силен склонить на свое прошение» (Экумений). Что же в лице его есть столь убедительное? — «Павел,— старец,— узник». «Смотри, сколько понудительных побуждений! «Павел», от качеств лица; от возраста, что «старец»; от того, что больше всего справедливо (что наиболее представляет прав на услышание), что и «узник Иисуса Христа»» (святой Златоуст).

«Павел». «Одного этого достаточно к тому, чтобы убедить и склонить» (Экумений). «Смотри, кто проситель; одного упоминания об имени доста­точно, чтобы внушить уважение и крайне упорному. Кто слышит — «Павел», тот слышит имя проповед­ника вселенной, возделавшего сушу и море, сосуд избранный, и прочее, для перечисления чего по­требны тысячи языков» (Феодорит).

«Старец». «Апостол присовокупил и — что он «старец», указывая на седину, добытую трудами, и ею придавая большую убедительность слову» (Фео­дорит).

«Ныне же и узник Иисуса Христа». «Почти Павла, почти старость, почти узы, которыми обло­жен я, как проповедник истины» (Феодорит). «Ратоборца, увенчанного за подвиги, кто не при­нял бы с распростертыми объятиями? Кто, видя связанного за Христа, не оказал бы тысячи ус­луг?» (святой Златоуст).

Стих 10. «Молю тя о моем чаде, егоже родих во узах моих Онисима».

Указывает предмет прошения и тут же об­ставляет его такими определениями, которые про­тив воли должны расположить в пользу проше­ния. Уже прежними словами Филимон был довольно подготовлен к уступчивости, но если б после того Апостол вдруг помянул об Онисиме, память о котором, вероятно, не перестала еще быть горькою и неприятною для Филимона, то этим разорил бы все, что произвели первые сло­ва. Почему наперед сказывает, что теперь есть этот Онисим, и тем прежний неблаговидный об­раз его закрывает, возбудив представления о нем самые привлекательные и нежные: «чадо мое,— чадо, во узах рожденное». После сих слов, хотя бы имя Онисима и порождало какое неприятное чувство и позыв на строгость, но как его коснуть­ся нельзя уже было, не коснувшись самого свя­того Павла, то всякая строгость господина к рабу тем обезоруживалась любовию и благоговением к Апостолу, который так близко принял к себе неключимого (негодного), сделавшегося, однако ж, ключимым, раба, что стал иметь его чадом своим. Свя­той Златоуст говорит: «Смягчив, таким обра­зом (тем, что сказано пред сим), душу Филимона, Апостол не вдруг объявляет имя раба, но после такой просьбы еще медлит. Вы знаете, как велик бывает гнев господ на убежавших рабов, особенно если это сделано с покражею, как сильно раз­дражаются они, хотя бы были добрыми господа­ми. Посему Павел старается смягчить его всеми доводами; и когда возбудил в нем готовность сделать все, что бы ни было, и приготовил душу его ко всякому послушанию, тогда уже и выска­зывает вполне свою просьбу».

«Молю тя». «Не велико, если кто из простых преклоняет главу, но то достойно похвалы, когда смиряет себя муж высокий. Апостол молит того, кому имел власть повелевать, чтобы во всем дать примеры ревнующим о совершенстве» (Амвросиаст). Молю — «о моем чаде». «Кто возглаголет силы Господни?» (Пс.105,2). Кто достойно вос­хвалит Божие человеколюбие? Заслуживший наказание подкопатель стены внезапно стал чадом Павловым» (Феодорит). И смиренное — «молю», и это сердечное — «о чаде» должны были победонос­но действовать на сердце Филимона, который и сам себя сознавал чадом святого Павла. Любя святого Павла, он не мог не расположиться лю­бовно и к чаду его, хотя бы сам не был в таких же к нему отношениях. Теперь чадо Павлово должно было возбуждать в нем уже родственные чувства, поколику и он то же имел рождения на­чало. Онисим теперь должен видеться ему уже не рабом, а братом. Ниже Апостол так и называ­ет его, но теперь ограничивается тем, чтоб указать в Онисиме чадо свое. «Таким образом, Апостол не только укрощает гнев его, но и возбуждает в нем чувство благорасположения; я, говорит, не назвал бы его сыном, если бы он не был весьма благонадежен. Как я назвал Тимофея, так назы­ваю и его» (святой Златоуст).

«Егоже родих во узах моих». «И узы не воспре­пятствовали духовному рождению» (Феодорит). «Родих», отродив водою и Духом. «Я огласил е благовестием и, уверовавшего, повелел крестить бане пакибытия» (Феофилакт). «Его, прибегшего к божественной помощи, святой Павел, бывши под стражею в городе Риме, окрестил, провидя в нем благопотребный сосуд» (Амвросиаст). «Родих во узах моих». Поминает о сем, как мать о болез­нях рождения. И всякий рожденный дорог, тем паче дорог рожденный при трудных обстоятель­ствах. «Опять для убеждения Апостол указывает на узы, говоря как бы: Онисим достоин великой чести и потому, что рожден среди самых подви­гов; его надобно любить особенно потому, что он рожден среди искушений за Христа. Ибо извес­тно, что мы питаем особую любовь к детям, рожденным среди опасностей, которых мы избе­жали. Так Рахиль любимого Вениамина называ­ет «сыном болезни своея» (Быт. 35, 18)» (святой Зла­тоуст).

«Онисима». Вот когда наконец сказывает и са­мое имя! (святой Златоуст). По словопроизвод­ству Онисим значит полезный, плодовитый. Не это ли подало повод святому Павлу далее при­ложить, что если он был неблагопотребен, то это случайно; теперь он уже не таков, уже не напрас­но носит такое имя.

Стих 11. «Иногда тебе непотребнаго, ныне же тебе и мне благопотребна, егоже возпослах тебе».

Если бы Апостол высказал все предыдущее, не упоминая об Онисиме, то нет сомнения, что тотчас же получил бы беспрекословное согласие на удовлетворение прошения. Но когда помянул об Онисиме, то хотя, может быть, Филимон из любви и уважения к Апостолу и при сем тотчас же положил в уме сделать угодное ему; но, судя по-человечески, не мог быть свободен от некото­рых помышлений, сильных возмущать его сердце и лишать возможности с спокойным духом привести в исполнение такое решение. Могло трево­жить его: такой непотребный; как его принять? К тому же бежал и утащил (если утащил) то и то. Какая на него надежда? Апостол знал, что будут такие беспокойные помыслы, и, не желая, чтоб доброе Филимоново было совершено с тя­готою, как иго, а, напротив, сделано охотно, с мир­ным расположением, спешит рассеять такие по­мыслы. Как наиболее тревожный между ними есть тот, что Онисим оказался непотребным, то на нем прежде и больше и останавливается свя­той Павел.

Он говорит как бы: тебе может прийти на мысль: такого непотребного принять?! Не отри­цаю, что он был непотребен; но был, а не есть. Теперь, по приятии благодати возрождения, он положил, отвергшись всего худого, жить цело­мудренно и праведно, и благочестно, и помышля­ет уже не о чем-либо непотребном, но об одном том, «елика истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвална, аще кая добродетель и аще кая похва­ла» (Флп.4,8). Такого нельзя уже считать не­потребным, или опасаться от него опять чего-либо недоброго; напротив, надобно не упустить его, чтоб пользоваться его добрыми услугами, на которые он готов и гож теперь более, чем был прежде. Такие мысли хотел породить святой Па­вел в уме Филимона, назвав Онисима благопотребным и ему, и себе. Святой Златоуст говорит: «Смотри, с каким благоразумием он исповедует грех раба, и тем укрощает гнев господина. Знаю, говорит, что он был непотребен; «ныне же тебе и мне благопотребен». Не сказал: ныне же будет благопотребен, но — есть уже таков, и не только тебе, но и мне». («Он стал благочестен и свят, и потому обоим нам благопотребен» — Феофилакт.) Апостол присовокупил и свое лицо, дабы надеж­ды на слугу были достовернее. Ибо если он благопотребен Павлу, требующему во всем вели­кой исправности, то тем более — господину.

«Егоже возпослах тебе». Если б Апостол оста­вил Онисима при себе, предыдущий похвальный отзыв не успокоил бы Филимона. Ему думалось бы: это он там у тебя таким представляется, а меня, может быть, и знать не хочет. Апостол отражает такое помышление, отослав Онисима,—говоря ему тем: на, сам посмотри, каков он. Святой Зла­тоуст говорит: «И тем еще укрощает гнев госпо­дина, что отдает ему раба его; ибо господа осо­бенно гневаются тогда, когда ходатайствуют пред ними за рабов отсутствующих: этим самым он еще более успокоил Филимона». Он говорит как бы: я уловил беглеца твоего, но отсылаю его к тебе не связанным по рукам и ногам; сам он, своими ногами свободно придет к тебе. С своей стороны и Онисим, сам являясь к господину, пред коим виновен, обнаруживал тем полную веру в доброту его и располагал его в свою пользу. В таком течении дела он очень походил на блудно­го, возвращавшегося к отцу. Если это пришло на ум Филимону,— а не прийти почти не могло,— то это очень могло его расположить явиться в принятии бежавшего раба подражателем тому, как отец принял блудного сына.

Стих 12. «Ты же его, сиречь мою утробу, приими».

«Опять не просто употребляет его имя, но с прибавлением убедительнейшего выражения, ко­торое нежнее слова: «сын. Утробу мою». Этим он выражает великую любовь свою к нему. Не ска­зал: возьми; не сказал: не гневайся, но — «прими», то есть он достоин не только прощения, но и чес­ти,— почему? — Потому что он сделался сыном Павла» (святой Златоуст). Ибо Апостол слова­ми: «утробу мою», хотел выразить: «мой он сын, моею порожден утробою» (Феодорит). «А ска­зав: «прими», внушил: приими его с любовию» (Экумений). «Приими», как бы: про­стри к нему объятия и прижми его к сердцу своему. «Прияв его, не его примешь, а мою ут­робу: так я его люблю, что всегда ношу в сердце моем» (Феофилакт).

Стих 13. «Егоже аз хотех у себе держати, да вместо тебе послужит ми во узах благовествования».

Подтверждает, сколько Онисим стал благопотребен; столько, что, говорит, я хотел оставить его при себе, чтоб послужил мне в узах, следова­тельно, считал его и верным, так что на него можно во всем положиться, и столь благоразум­ным, что может все делать как должно; почему при нем можно быть совершенно покойным. К подобному же удостоверению могли послужить и следующие слова: да вместо тебе послужит мне. Ибо они и такую порождают мысль: ты сам не лучше бы послужил мне. Так незаметно святой Павел возвысил Онисима до уровня с господи­ном его Филимоном. «Смотри, какова сила Еван­гелия: слугу сделало оно равным господину»,— взывает Феодорит. «Смотри, какова мудрость у Апостола! Как он мало-помалу слугу поставил на место господина!» — прибавляют Экумений с Феофилактом.

Но не одно удостоверение в благонадежии Онисима хотел Апостол представить Филимону этими словами. Кроме того, он имел в мысли расположить его встретить Онисима с некото­рым уважением, как оказавшего ему самому ус­лугу. Филимон обязан был послужить Апостолу, как ученик учителю, и, нет сомнения, сознавал эту обязанность свою. Если положим, что, по сильной любви к святому Павлу, он порывался послу­жить ему и, не имея возможности исполнить та­кого желания, скорбел о том; то не можем не со­гласиться, что ему очень приятно было услышать, что его слуга, хоть и непотребный иногда, хоть и помимо его воли и распоряжения, послужил вместо него Апостолу. Само по себе это обстоя­тельство не великой цены, но ему дорого то, что святой Павел сам так именно смотрит на сие служение, — недолгое со времени обращения до отправления. После сего ему естественно было встретить Онисима как оказавшего ему услугу. Святой Златоуст говорит: «Видишь ли, сколько он наперед употребляет доводов, чтобы потом внушить к нему уважение господина? Смотри, с какою мудростию он делает и это; смотри, как он обязывает одного и воздает честь другому. Ты видишь, говорит, что чрез него ты сам оказыва­ешь мне услужение». Блаженный Феофилакт проводит далее то же внушение: «Если ты обя­зан послужить мне, а он делает это вместо тебя, то от этого, явно, тебе прибыль».

Стих 14. «Без твоея же воли ничтоже восхотех сотворити, да не аки по нужди благое твое будет, но по воли».

Будто слышит возражение Апостол: гово­ришь, он столько благонадежен, что ты хотел ос­тавить его при себе, однако ж спешишь поскорее проводить его от себя; вероятно, благонадежие его не совсем надежно.—Нет, не то, говорит святой Павел. Это препровождение его к тебе имеет совсем другой смысл и другое побужде­ние. Я не сомневаюсь, что, если б я, оставив его при себе, только известил тебя о том, прося твоего согласия на то, ты охотно бы согласился на то. И доброе бы сделал дело. Но это добро твое имело бы некоторый оттенок вынуждения; я же не хочу, чтоб от тебя шло какое-либо добро, не ко мне только, но вообще, не по воле твоей,— так как в таком случае оно теряло бы всю цену пред очами Божиими: «доброхотна бо дателя лю­бит Бог» (2Кор. 9, 7). Почему и отослал к тебе Онисима, чтоб если ты распорядишься сделать его ус л у жителем мне, то сделал это по твоей доб­рой воле. Апостол не настаивает на том, чтоб Онисим обратно был прислан к нему, потому что в этом не настояло крайней нужды: около него всегда много было лиц, готовых сделать для него все нужное, — но оставляет это на свободу Фи­лимону. Святой Златоуст говорит: «Сими сло­вами Апостол внушает, что он больше имел в виду его (Филимона), нежели раба, потому что оказывает ему великое уважение: «без твоея, - го­ворит, воли не восхотех»». («И этим смягчает Фи­лимона» — Феофилакт.) Человек тогда особенно склоняется на просьбу, когда и самое дело полез­но, и устрояется оно согласно с его волею, — ибо тогда бывает два блага: и дающий получает пользу, и принимающий находится в большей безопасности. Не сказал: «да не по нужде», но: «да не аки по нужде». Хотя я знал, говорит, что ты, если б и не был уведомлен об этом деле, а полу­чил об нем известие нечаянно, не стал бы сердиться, но поступил так по особой предосторож­ности, «да не будет благое твое аки по нужде». «Хочу, докончим словами Феодорита, чтоб и ты приобрел из сего выгоду, собственным своим со­гласием извлек пользу».

Стих 15. «Негли бо ради сего разлучися на час, да вечна того приимеши».

Но при всем том у Филимона могло не вы­ходить из головы: но ведь бежал, — крайнего достиг предела в преступлениях рабских: как на него положиться? — Отгоняет такой помысл свя­той Павел тем, что возводит сей случай к планам промышления Божия, опираясь на добрые по­следствия бегства. Пусть бежал; но ты не смотри на это бегство, а на то, что из того вышло. Бежал, и попал в мрежу благовестия, которою привлечен ко Господу. Сколько времени он жил у тебя - христианина со всем семейством? — но, несмотря на то, что постоянно вращался среди христиан, все оставался в язычестве — врагом Божиим, и на ум ему не приходило оставить свое нечестие и пристать к чтителям единого истинного Бога. Может быть, лежавшие на нем дела не давали ему времени подумать об этом. Бегство потрясло его, но вместе дало свободу обдумать свое поло­жение и взыскать убежища для успокоения своего духа. Он обрел его там, где обретают его все обремененные и труждающиеся, — в Господе Спасителе, в Коем и ты сам все обрел, что удо­влетворяет и покоит душу твою. Быть Господ­ним ты, конечно, считаешь первым благом и же­лаешь, чтобы все улучили его. Раб твой, живя у тебя, не улучал сего блага; почему бы то ни было, но не улучал. Но, как только бежал от тебя, тотчас улучил. Итак, ты не смотри на это бегство, как на преступление, не говори: бежал Онисим, а только — отлучился от тебя, чтоб восхитить то благо, которое ты желаешь всякому восхитить, и которого ему у тебя почему-то восхитить не при­ходилось. И что это так есть, суди по тому, что он, как только восхитил сие благо, тотчас к тебе возвращается; и ни я, ни он не встречаем ничего тому препятствующего ни в нем самом, ни в тебе, ни в соприкосновенных обстоятельствах. Не оче­видно ли, что он за тем только и отлучился от тебя, чтоб сделаться христианином? Стал христи­анином и спешит к тебе. Он будто поручение данное исполняет. Чье же поручение? — Ты не давал его. Но не ломай головы; признай в этом Промыслительное Божие устроение, и все тебе будет. Так судил Бог спасти раба твоего. Веруй сему и принимай раба своего, как лицо, промыслительным Божиим благоволением осе­ненное. Приложи к сему и такое рассуждение: он был раб, а возвращается к тебе братом о Гос­поде. Рабство есть временное и случайное между вами отношение; а братство о Господе есть союз между вами вечный, союз живой и нерасторжи­мый. Пока оба вы в Господе, ничто, ни во вре­мени, ни в вечности, разлучить вас друг от друга не может. И вышло, таким образом, что он раз­лучился с тобою на час, чтоб вовеки быть с то­бою неразлучным. Что он по своему расположе­нию таков, можешь судить по тому, что он к тебе возвращается сам, не связанный. Остается тебе принять его в том же духе. И приими его, как имеющего вечно пребыть с тобою неразлучным.

Промыслительное Божие устроение в этом обстоятельстве видит святой Златоуст и все наши толковники. Святой Златоуст говорит: «Хорошо сказал: «негли» — может быть,— чтоб господин ус­тупил (отстал от той мысли, что Онисим убежал с злым умыслом, внушая: полно, так ли? Может быть, иначе это случилось. Возбуждает у него сомнение в правости своей о бегстве раба мысли.- Экумений, Феофилакт). Не сказал: «ради сего убежал», но: «ради сего разлучися», дабы более благозвучным выражением скорее склонить гос­подина к милости. Также не сказал: сам отлучил себя, но: «разлучися», был разлучен, то есть не его устроения дело есть это разлучение. Так и Иосиф, оправдывая братьев, говорил: «Бог посла мя се­мо» (Быт. 45, 5), то есть злой умысел их обратил во благо. «Ради сего, - говорит, разлучися на час»: и время сокращает, и грех исповедует, и все обра­щает в домостроительство (Божие устроение). «Да вечна того приимеши», не только в настоящее время, но и в будущее, дабы тебе иметь его всег­да; он более уже не убежит».

Стих 16. «Не ктому аки раба, но выше раба, брата возлюбленна, паче же мне, кольми же паче тебе и по плоти, и о Господе».

Сказал: «да вечна того приимеши». Теперь по­ясняет: но «вечна» — ты не можешь его иметь как раба; только братство в Господе вечно. Приими же его как брата. За тем он и отлучился, чтоб ты приял его «вечна», и, принимая «вечна», принял как брата: ибо иначе «вечна» приять его невозможно. Могло прийти на мысль: но мне слуга нужен, а ты брата шлешь! — Апостол внушает: ты прими его как брата, а он спешит к тебе как раб, при всем том, что сознает себя и братом тебе о Гос­поде. И как брат, он усердно радел бы о благе твоем; но как при этом он считает себя рабом тебе, то будет усердствовать тебе вдвойне. «Ос­таваясь рабом, он будет предан тебе более бра­та» (святой Златоуст). Что он отлучился на вре­мя, это потеря. Но ты большее приобретение имеешь в качестве возвратившегося (из святого Златоуста).

Для Онисима держать себя и служить как рабу, при сознании братства, господину своему о Господе не составляло большого труда: он не отвык еще от рабских отношений и в душе своей он имел себя не иначе, как рабом. Братство о Господе только смягчало сие рабство, теснее соединяя его с господином любовию духовною. Но для Филимона принять, как брата, раба, да еще провинившегося, не легко было. Почему эту сторону особенно и скрашивает Апостол, говоря: «не аки раба, но выше раба». Не вдруг говорит: как брата, будто боясь ослепить его, осветив рабство христианским воззрением. Сначала не много при­поднимает: «выше раба», а потом уже и в братство светлое облекает раба. И, чтоб это внушение благоприятнее было, выставляет себя в пример. Я, говорит, в Онисиме вижу, паче всего другого, брата, и брата возлюбленного. То, что он брат теперь, закрывает собою в очах моих все преды­дущее. Ничего не вижу в нем, кроме брата воз­любленного. Но если я так, тем паче тебе воз­можно так смотреть на него: он тебе не чужой, к твоему дому принадлежит; а тут присоедини­лось еще другое свойство — о Господе. Так он вдвойне тебе свой: и по внешним отношениям, и о Господе. Святой Златоуст говорит: «Здесь и великая добродетель. Если он мой брат, то не стыдись его и ты. Названием «чада» (выше) Апо­стол выразил любовь к нему, а названием бра­та — доброе о нем мнение и себе уравнение».

«Кольми же паче тебе», — блаженный Феодорит так разумеет: «Из непотребного раба сделался он братом; и если братом мне, то гораздо паче тебе, так как он тебе принадлежит и по телесно­му служению». А блаженный Феофилакт с Экумением так: «Вместо раба (прими) брата, вместо непотребного — «возлюбленнаго», — и мне, «кольми же паче тебе». «И по плоти», то есть он достоин любви и по причине послужения тебе в мирских вещах, как искусный в устроении их и тебя упокоивающий; «и о Господе», и по духовным к тебе отноше­ниям». Амвросиаст же видит здесь такое внуше­ние: «Чтобы Филимон не поддался гордостному презорству, как обычно бывает у господ в отно­шении к рабам, Апостол смиряет его, называя Онисима братом ему «и по плоти, и о Господе»: чем и нас учит, чтоб, отвлекая мысль от разностей между людьми по состояниям, мы все признавали себя братиями, — как происходящие от одного Адама, особенно когда в посредство привходит вера, которая отсекает всякую гордость».

Стих 17. «Аще убо имаши мене общника, приими сего якоже мене».

Убеждение усиливается. То говорил: «приими как брата», а здесь — «якоже мене»; и притом с такою строгостию, что это поставляется условием общения с собою. Как бы так: избирай, или со мною быть в общении вместе с рабом — братом, или, отвергая раба, и со мною общение расстро­ить. Усиление такое потребовалось предыдущим: бежал, отсек себя от дома моего; как мне принять его? — Осветив это бежание домостроительством Божиим, Апостол отрезвляет господскую душу, если б она стала претить Филимону принять ми­лостиво раба — беглеца, опасением потерять чрез это общение с ним самим. Сильнейшая болезнь, столь естественная у господина, требовала силь­нейшего врачевства. Оно и предложено: ибо сло­ва Апостола поставляли Филимона в необходи­мость принять Онисима; уклониться не было возможности. Святой Златоуст говорит: «Ничто так не убеждает к исполнению просьбы, как то, чтобы не просить всего вдруг. Потому и Апостол, смотри, после каких похвал, после какого приго­товления, высказал эту великую просьбу. Назвал Онисима сыном своим, причастником благовестия, утробою; сказав: ты приобретаешь в нем бра­та, прими его как брата, — он потом уже прибав­ляет и: «якоже мене». Павел не постыдился сказать это. Если он не стыдился называться рабом вер­ных, но даже сам признавал себя таким, то тем более он не мог чуждаться этого. А смысл слов его следующий: если мудрствуешь одинаково со мною, если стремишься к тому же, к чему и я, если считаешь меня другом, то «приими его якоже мене»». Продолжает сию речь блаженный Феодо-рит: «Что убедительнее, что тверже сих слов? Если, говорит Апостол, удостаиваешь какого-либо уважения общение со мною, то, как меня, прими допустившего в себе эту необычайную переме­ну (то есть из раба — в брата)».— Амвросиаст же заканчивает ее так: «Апостол показывает, что та­кое сильное имеет расположение к Онисиму, что самого Филимона, которого выше так хвалил, соглашается иметь общником своим только под тем условием, если он примет его, как Апостола. Такое слово должно было навесть страх на Филимона, чтоб, хоть по этой причине, принял его, если б не возмогла склонить его к тому лю­бовь».

Стих 18. «Аще же в чесом обиде тебе, или дол­жен есть, мне сие вмени».

Отстраняется последнее препятствие: причи­нил ущерб. Нельзя утверждать, что Апостол счи­тал Филимона любостяжательным, зная, сколько он щедрствовал. Но не мог не считать возмож­ным возникновения и в его сердце такого помыс­ла — жаления о причиненном ущербе, не из по­буждений любостяжания, но как у человека домовитого, ревниво заботящегося о том, чтоб все по экономии домашней было в порядке, и притом в видах приумножения средств к благотвори­тельности. Предполагая это, Апостол врачует немощь, и,—не входя в долгое рассуждение,— ибо мог привести сильные побуждения к ни во что вменению понесенного ущерба из начал ве­ры, — сразу отсекает ее: «мне вмени, аз воздам». Если бы Апостол стал рассуждать, житейская мудрость против всего нашла бы возражения; но тут нечего было возражать. Одно можно было возразить: где тебе взять? Но Филимон не мог не знать, судя и по себе самому, что Апостолу, столько любимому, что ради его и очи свои из­вертеть готовы бывают, стоило только слово ска­зать, и ему надавали бы столько, что он мог бы купить на то самого Филимона и со всем домом его, и со всем имением его. Таким образом, это: «мне вмени, аз воздам» безвозражательно отсекало всякое жаление об ущербе. Но и не это одно,— оно отсекало и всякое желание вознаграждения и поставляло Филимона в состояние, настроение и желание — ни во что вменив понесенный ущерб, изгнать не только из сердца, но и из мысли вся­кие счеты. Поставь всякий себя на место Фили­мона, и тотчас увидит и восчувствует, что взять что-либо от Апостола было для него делом не­мыслимым. После сего душа его совершенно умиротворялась, и желание Апостола, не встречая более препон, беспрекословно принималось к ис­полнению. Святой Златоуст обставляет сии сло­ва такими наведениями: «Смотри, как и когда помянул он о проступке: на конце, после того, как сказал о нем многое. Так как потеря имущества обыкновенно раздражает людей больше все­го, то, дабы Филимон не стал жаловаться на это, — ибо оно, вероятно, было у него похище­но,— Апостол упоминает теперь об этом и гово­рит: «аще же в чесом обиде тебе». Не сказал: если украл что-нибудь, а как? «Аще в чесом обиде». Здесь он и признал проступок, и вместе предста­вил его проступком не раба, но как бы друга в отношении к другу, выразив его названием, озна­чающим более несправедливость, нежели воров­ство. «Мне сие вмени», то есть считай этот долг за мною; я заплачу тебе». Продолжением их могут служить слова Амвросиаста: «Апостол здесь уничтожает всякое извинение раздражения про­тив раба; на случай, если б Филимон стал жа­ловаться, что понес такой ущерб, что простить, кажется, уже и не должно, и невозможно. Если б это действительно было, на этот случай Апостол говорит: «мне вмени»».

Стих 19. «Аз Павел написах рукою моею, аз воздам: да не реку тебе, яко и сам себе ми еси должен».

Удостоверяет Апостол, что он не к слову только сказал это, но возымел решительное наме­рение воздать. Для чего дает расписку, говоря: «Вместо обязательства имей у себя это послание; все оное написал я сам, признаю себя должником и обещаюсь уплатить долг» (Феодорит). Письмо все писано рукою святого Павла, но расписку собственно составляют слова настоящего текста: аз воздам. Как намерение воздать было у свято­го Павла решительное, так и удостоверение не оставляло никакого сомнения. То и другое условливало победу над сердцем Филимона. Свя­той Златоуст говорит: «Слова сии говорит святой Павел и искренно, то есть с искренним благорас­положением, и обличительно, если бы тот отказал­ся принять раба, тогда как святой Павел не отказался дать за него собственноручную распис­ку. Этим он весьма сильно тронул Филимона и Онисима избавил от всякой тяготы. «Моею рукою, - говорит, аз написах». Ничего нет пламеннее, рев­ностнее и стремительнее этого сердца!»

«Да не реку тебе, яко и сам себе ми еси должен»; то есть — «чрез меня сподобился ты спасения» (Феодорит). Ты обязан мне своим спасением, своею вечноблаженною жизнию. С этим какой житейский долг может идти в сравнение? Поче­му я мог бы тебе сказать: прими Онисима, и того ущерба, какой он причинил тебе, не принимай в счет. Отнеси это на уплату того долга, каким сам ты мне должен. Ты самим собою мне должен, а то, чем Онисим тебе должен, составляет малость из имения твоего. Если б он и все твое имение сгу­бил, и тогда это не шло бы в сравнение с тем, чем ты мне должен; потому что ты собою мне должен, а имение твое что значит пред тобою? Так, если б Онисим сгубил все твое имение, и я попросил тебя простить ему все в уплату за себя самого, и ты сделал так; и тогда не все бы еще ты уплатил мне за себя, много бы еще оставалось за тобою. А если простишь ради меня ту малость, какою должен тебе Онисим, то ее и в счет нечего брать. Так я мог бы тебе написать, говорит Апостол, и не обещая тебе уплаты ущерба. Но я не делаю этого; напротив, обещаю уплату и действительно уплачу ее: так что все, что желательно мне от тебя получить, ограничивается благосклонным принятием тобою в милость Онисима, чада моего, брата нашего с тобою о Господе. Этого ли не сделаешь для меня ты — собою самим мне дол­жный? — Такая мысль видна у Амвросиаста: «Апостол самого Филимона обременяет большим долгом, чтоб он тем охотнее оказал милость рабу и чрез него малость некую уплатил за себя» (пе­рифраз).

Святой Златоуст следующее побуждение вы­ставляет к написанию сих слов. Слова: я уплачу; вот тебе расписка! могли породить в душе Фи­лимона неприятную мысль, что Апостол не дове­ряет ему, не верит, что он способен к такой до­бродетели — бескорыстно простить Онисима. В отклонение такого помышления Апостол говорит как бы ему: не подумай, что я не уверен в тебе. Разве я не знаю, как чувствуешь ты, что должен мне и самим собою? Стоит мне сказать тебе сло­во, и ты все сделаешь. Если я иначе устрояю это дело, на это есть другие причины, а не неуверенность моя в тебе. — Это пространный перифраз слов святого Златоуста, которые кратки и сжаты. «Чтобы Филимону не показалось обидным, что Апостол, прося его о рабе — воре, будто не наде­ется получить просимое, то он исправляет и это: «да не реку тебе, - говорит, яко и сам себе ми еси должен», то есть должен не тем, что твое, но тобою самим. И это сказал он от любви, в силу взаим­ной дружбы и того, что слишком полагается на него. Смотри, как он везде заботится о том и другом, — и о том, чтобы просить с полною уверенностию, и о том, чтобы не показаться слишком дерзновенным». Пояснее излагают эту мысль Экумений с Феофилактом. Последний пишет: «Чтоб не показалось укорным Филимону, что Апостол, будто не надеясь на него, не просит его о рабе — воре просто так (безо всего), но (предлагает уп­лату) и дает собственноручную расписку, — ибо это давало знак, что Филимон будто жестокосерд и к учителю своему невнимателен, — чтоб это не показалось, Апостол приведенными словами дает разуметь, что доверяет ему и надеется на него очень».

Но в этих словах можно видеть не то одно, почему их написал Апостол, но и то, почему сде­лал прописанное. Если б Апостол попросил про­стить Филимона, не предлагая уплаты, то не благоволящие к Евангелию могли бы говорить: вот он Евангелие и веру обращает в средство к до­стижению житейских целей. Обратил Филимона к вере и теперь требует, чтобы тот принял обо­кравшего его раба без востребования украденно­го. — Чтоб не говорили так и не клали укора на нашу веру и Евангелие, я и не говорю тебе, пишет Апостол, что так как ты сам собою мне должен, потому прости даром провинившегося раба; на­против, обещаю уплатить тебе весь ущерб, причи­ненный бежавшим, и прошу, как милости, принять его в твое доброе благорасположение. Высшего я не обращаю в средство к достижению низшего. Вера наша не расстраивает установившихся по­рядков общей жизни, а только влагает в них иной дух, который свыше есть от Господа.

Стих 20. «Ей, брате, аз да получу еже прошу у тебе (да пользуюся тобою) о Господе: упокой мою утробу о Господе».

Устранив могшие в душе Филимона родиться помышления наперекор его прошению и жела­нию, Апостол, в стихах 20 и 21, снова начинает склонять Филимона сделать ему удовольствие милостию к Онисиму, хотя и прежнее все к тому же было направлено. Так разумеет святой Зла­тоуст: «Оставив искренние объяснения, он опять обращается к прежнему, к делу, хотя и предыду­щее тоже относилось к делу; ибо у святых к де­лу относится и то, чем они выражают свои ду­шевные расположения».

«Ей»,— да, «брате», сделай так. «То есть прими его. Это нужно добавочно доразумевать здесь» (святой Златоуст). «Да получу еже прошу у тебе есть» не буквальный перевод греческого текста, а перифрастическое выражение содержа­щейся в нем мысли. По-гречески стоит (выражение, означающее) пользу от чего полу­чить; а далее раду быть чему, или обрадованным быть чем. Речь у Апостола или желательная, или условная. Мысль будет такая: да, брат, сделай так, прими Онисима. Я желал бы от тебя, долж­ного мне и самим собою, именно таким образом получить пользу; или: если ты сделаешь так, то я сам получил бы от тебя пользу, был бы упользован тобою, утешен и обрадован тобою. Экумений пишет: «Я да наслаждусь, или — я бы насла­дился (в таком случае) твоими о Господе добры­ми делами, или исправлениями». Феофилакт прибавляет: «Я да наслаждусь твоими благодея­ниями, не в мирских вещах, а в тех, кои о Гос­поде». «О Господе», в духе веры в Господа, в по­рядках благоугождения Ему и спасения о Нем… В словах Апостола вышло приятное созву­чие. Прими Онисима, да будешь и сам ты мне полезным,— или, да буду и я онисимен, упользован тобою и обрадован.

«Упокой утробу мою о Господе». Наши толков­ники все читают: о Христе. Выше, стих 12,—Апостол назвал утробою Онисима; но здесь гово­рит он о сердце своем. Такую сильную выражает заботу об Онисиме, что покоя не имеет и не бу­дет иметь, пока не увидит, что он опять находит­ся в благоприятных обстоятельствах. Этим вну­шает он Филимону: если ты любишь меня, щадишь и радеешь о покое сердца моего, прими его, и упокой тем мое сердце: ибо без этого оно не может быть покойно. Если не хочешь сделать это ради меня, сделай то ради Христа; «окажи милость Господу, а не мне» (святой Златоуст). «Утробу» святой Златоуст толкует: «любовь мою к тебе». То же повторяет Экумений. А блаженный Феофилакт прибавляет к сему: «Упокой мою к тебе любовь, или сердце мое ради Христа».

Стих 21. «Надеявся на послушание твое, написах тебе, ведый, яко и паче, еже глаголю, сотвориши».

«Знаю благопокорность твоей души; потому и пишу, смело полагаясь, что сделаешь для меня и больше того, о чем просил» (Феодорит). «Какой камень не смягчился бы от этих слов? Какой зверь не укротился бы от них и не оказал бы готовности к точному принятию прошения? При­писав ему столь великие добродетели, Апостол не перестает еще оправдывать себя (как бы изви­няться), и оправдывается не просто, не повелевая и не требуя со властию, но «надеявся, - говорит, на послушание твое, написах тебе». Как в начале послания он сказал: «дерзновение имея» (стих 8); так и здесь говорит то же, запечатлевая посла­ние» (святой Златоуст).

Если б это только одно сказал Апостол, то и этим одним заставил бы Филимона исполнить просьбу свою, хоть бы тому почему-либо и не совсем того хотелось, потому что добрые на нас надежды других обязательно нудят нас оправ­дать сии надежды. Но когда прибавил затем: «ведый, яко и паче, еже глаголю, сотвориши», то тем препобедил всякое в нем сопротивление и напряг его силы поспешнее исполнить просимое. «Ска­зав это, Апостол сильное возбуждение произво­дит в Филимоне. После сего ему, имея такую у Апостола славу, что сделает и больше, нежели сколько он просит, стыдно уже было не сделать, если не другое что большее, по крайней мере столько, сколько просит» (святой Златоуст). «Ибо так бывает обыкновенно, что всякий, кто видит, что о нем доброе имеют мнение, старается показать себя действительно наилучшим» (Амвросиаст).

 

3. Послесловие (22—25)

 

а) Распоряжение с извещением — 22

 

Стих 22. «Купно же и уготови ми обитель: упо­ваю 6о, яко молитвами вашими дарован буду вам».

Купно же, вместе с тем прошу, или прошу также. «Уготови обитель» значит — странноприимная комната, комната для гостей. В доме зажиточных и тогда, как и теперь, нарочно имелись и имеются комнаты на случай приезда кого-либо. У Филимона сверх того была, как ви­дится, и особая странноприимница. Так если и в доме была комната, и еще была особая странно­приимница, то «обитель» уготовлять нечего было: она всегда бывала готова. Зачем же пишет об этом святой Павел? — Затем, чтоб засвидетельствовать свое дружеское к Филимону располо­жение и уверенность в его к себе дружестве,— чтоб и делом показать, что совершенно на него полагается и относительно Онисима уверен, что будет сделано, как пишет. Святой Златоуст гово­рит: «И это было свидетельством, что совершен­но полагается на него, или, лучше, и это в пользу Онисима, дабы те не были беспечны, но зная, что Павел придет и узнает все касательно его, отло­жили всякое злопамятство и скорее оказали ему милость. Ибо великое было благоговение к Пав­лу, Павлу — старцу, Павлу — узнику». Так и дру­гие наши толковники понимают. Феодорит пи­шет: «Сие Апостол сказал не просто, но чтоб, ожидая его прибытия, уважил и его послание». «Ибо,—дополняет Амвросиаст, — бывает, что к отсутствующим мало имеют внимания и заботы делать им угодное». Экумений же с блаженным Феофилактом прибавляют к сему: «Филимону могло прийти на мысль: если б не для Онисима, то ты и слова меня не удостоил бы. Апостол наперед врачует эту возможную немощь, говоря: не для него только пишу, но чтоб попросить тебя уготовать мне обитель». Этим он оказал ему большой почет, всем его предпочетши. Ибо свя­того Павла все наперерыв готовы были бы при­нять и упокоить.

«Уповаю бо». Видно, что, пиша сие послание, святой Павел питал надежду, что скоро избавит­ся от уз. Что-нибудь в течении дел подавало ему эту надежду. «Молитвами вашими». Показывает силу братской молитвы верующих и ее для всех без исключения необходимость; свидетельствует и смирение свое: Апостол, избранник Господень, знаменоносец (чудотворец), до третьего неба в молитве восхи­щенный, не допускает, однако ж, в себе самонаде­янности и самоуверенности, но смиренно ожидает себе помощи свыше молитвами других. Блажен­ный Феофилакт пишет: «Двум вещам научаемся из сего: первое — сколь велика сила молитв, если и такой Апостол имеет нужду в помощи их! Вто­рое — что тем паче нам надобно смиряться, если святой Павел смиряется пред учениками своими, ожидая помощи от молитв их». «Дарован буду вам». То есть избавлюсь от уз и приду к вам; уви­димся и насладимся взаимною верою и любовию. Уповаю, что вы вымолите сию милость у Госпо­да. Слова сии показывают уверенность Апостола, что они очень любят Апостола и сильно желают его видеть (святой Златоуст). Он не просит их молиться, но уверен, что они молятся и испраши­вают себе, как великого блага, увидеть Апостола. «Вам» — и всему дому Филимона, и, может быть, вообще колоссянам. Ибо нельзя думать, что, на­мереваясь прийти в Колоссы, он имел в виду од­ного Филимона с семейством. Не помянул он об этом, пиша к колоссянам, может быть, и потому, что хотел почтить особенно Филимона, ему пре­доставив честь известить о том всех верующих, которые у него же в доме и собирались на мо­литву.

Но как же,— Апостол из Рима хотел пройти в Испанию, а тут пишет, что надеется из уз по­бывать в Колоссах; а немного спустя и фи­липпинцам скажет, что надеется скоро прийти к ним (Флп.2, 24)? Верно, изменил он свое наме­рение, потому что после написания послания к Римлянам (третий год шел после того) в Малоазийских Церквах открылись нужды, требовав­шие личного присутствия святого Павла, как показывает и послание к Колоссянам; привзошли лжеучители, возмущавшие покой веры веру­ющих. А тогда он писал, что в этих странах нет ему более дела (Рим. 15, 23 — 24).

 

б) Поклоны, стихи 23-24

 

«Стихи 23 и 24. Целует тя Епафрас спленник мой о Христе Иисусе, Марко, Аристарх, Димас, Лука, споспешницы мои».

Поклоны посылаются от тех же лиц, от кото­рых шли и ко всем колоссянам. Там об них и сказано, что можно было сказать. Здесь разве малое нечто прибавить можно. Епафрас там наз­ван соработником (Кол. 1, 7), а здесь спленником. Это не означает, что и он был в узах: ибо там святой Павел жил о себе и имел свободу принимать кого хотел. Епафрас мог быть при нем беспрепятственно и не подвергаясь насилиям или каким-либо правительственным мерам зап­рещения и строгости. Он был, таким образом, пленник любви к Апостолу. Нес, конечно, и он скорби, и лишения, и опасения; но все терпел благодушно, не хотя его оставить. Почему, воис­тину, был как в плену, — спленник без оков. Свя­той Златоуст пишет о нем: «Павел называет его «спленником», выражая, что и он был в великой скорби. Таким образом, если не для самого Апос­тола, то для этого мужа просьба должна быть услышана, ибо тот, кто находится в скорби и, оставив свои дела, заботится о других, должен быть услышан. С другой стороны, Апостол здесь наперед обличает Филимона, если бы он не ока­зал милости собственному своему рабу, тогда как согражданин его сделался спленником Павла и вместе с ним терпит страдания. И еще прибавля­ет: «спленник мой о Христе Иисусе», то есть за Хрис­та». «Не ради человеческого чего-либо «спленник», но за Евангелие страдая вместе со мною», при­бавляет блаженный Феофилакт.

О всех прочих лицах сказал Апостол, что они содейственники его, вместе с ним трудятся в благовестии и делают за него все, чего он по при­чине уз не мог сам делать. Напоминание об них не могло остаться без влияния и на цель посла­ния. Пред лицом Филимона и они теперь высту­пали ходатаями за Онисима. Святой Златоуст говорит: «Апостол приветствует Филимона и от лица их, дабы скорее склонить его к послушанию, и называет их «споспешниками» своими, дабы таким образом сильнее убедить его к исполнению прось­бы». Он говорит как бы ему: «И сии вместе со мною просят тебя, и достойно есть оказать бла­госклонное внимание к таким лицам и удовлет­ворить желание их» (Феофилакт).

Из лиц, помянутых в послании к Колоссянам, здесь пропущен только «Иисус нареченный Юст». Нельзя сомневаться, что и он, знакомый с колоссянами, был знаком и с Филимоном, и что потому поклон от него не мог быть чужд его желанию. А что пропущен, это надо счесть случайностию, не могущею наводить тени на братские и дружес­кие отношения,—и довольно,—не пытаясь определять, почему именно так случилось.

 

в) Заключительное благожелание, стих 25

 

Стих 25. «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим. Аминь№.

Таково, вообще во всех посланиях, заключи­тельное благожелание святого Павла. И сам ис­поведует, и других учит исповедовать, что в деле христианства все от благодати. Это первый и по­следний предмет желаний и молитв христианс­ких, и друг другу, и себе самим.

Благодать есть благодать Духа Святого, но подается она от Господа Иисуса Христа. Но есть путь, коим низошла в начале и доселе нисходит благодать. Утешитель не приходит, если не Им.

Благодать Духа нисходит на дух человека и потом пребывает с сим же духом. Он есть нечто сродное с Божественным, а потому есть приятелище и сосуд для благодати. Бывает он таким, когда, отвергнув все вещественное, тварное, вре­менное, по вере в Господа Спасителя, всего себя предает Богу, одно общение с Которым и может его удовлетворять и упокоивать. «Аминь». Воисти­ну так есть, и иначе быть не может, и всяк, по­знавший сию истину, прочитав такие слова Апо­стола, от всего сердца изречет: аминь, аминь, аминь!

Приложим в конце, как заключают толкова­ние сего послания блаженный Феодорит и Феофилакт. Первый пишет: «Сим законам должны следовать сподобившиеся божественного учения; так надлежит учить рабов, чтобы не оставляли служения господам, и чтобы все служило к про­славлению Владыки Христа». Второй наводит: «Видишь, какую пользу получили мы из этого кажущегося кратким и не требующим объясне­ния послания? Уверься же из сего, что в Писа­нии ничего не следует оставлять без исследова­ния, но во всем, как изреченном от Духа, искать духовного некоего смысла, и из всего извлекать себе пользу. И конечно Утешитель, изрекший все его, тем, которые добре, с добрым намерением и усердием ищут, даст и обрести искомое. От Него да будем и мы всегда просвещаемы и руководимы и к истинному боговедению, и к истинно бого­угодному житию, не бывая ни лжеучениями увле­каемы, ни ложною сластию мира прельщаемы. Которые из нас рабы, да облагородим себя верою и добродетелию, а которые — господа, возревнуем, видя рабов святыми и Апостолами, не оказаться низшими их в царствии Владыки, ради нас зрак раба приявшего, Христа истинного Бога нашего, Коему слава, и держава, и честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».