Нет судьбы более величественной и более трагичной – Усекновение главы Иоанна Крестителя

Антоний, митрополит Сурожский

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Мы привыкли в нашей жизни, что о всякой нужде, по поводу всякого случая мы обращаемся к Богу за Его помощью. И на каждый наш зов, на каждый крик тоски, страдания, страха, мы ожидаем, что Господь вступится за нас, защитит, утешит; и мы знаем, что Он делает это постоянно, и что предельную Свою заботу о нас Он явил, став человеком и умерев за нас и ради нас.

Но иногда бывает в жизни нашего мира, что Бог обращается за помощью к человеку. И это бывает постоянно, но часто еле заметно или проходит вовсе незамечено. Постоянно Бог обращается к каждому из нас, прося, моля, уговаривая быть в этом мире, который Он так возлюбил, что жизнь за него положил, – быть Его живым присутствием, быть Его живой заботой, зрячей, добродействующей, внимательной. Он нам говорит, что все, что мы ни сделали бы доброго для любого было человека, мы для Него сделали; тем самым Он призывает нас быть здесь как бы на Его месте. А порой Он некоторых людей зовет к более личному служению Ему. В Ветхом Завете мы читаем о пророках; пророк Амос говорит, что пророк – это человек, с которым Бог делится мыслями Своими. Но не только мыслями, но и Своим делом. Помните пророка Исайю, который в видении видел Господа озирающегося и говорящего: Кого послать Мне? – и пророк встал и сказал: Меня, Господи...

Но вот среди пророков, среди людей, которые Богу послужили сердцем неразделенным, всей большой силой души, есть один, память которого мы совершаем сегодня и кого Бог назвал величайшим среди тех, которые рождены на земле. Это Иоанн Креститель. И действительно, когда вдумаешься в его судьбу, кажется, нет судьбы более величественной и более трагичной. Вся судьба его была в том, чтобы как бы не быть для того, чтобы в сознании и в видении людей возрос Единственный, Который есть – Господь.

Вспомните первое, что говорится о нем в Евангелии от Марка: «Он глас вопиющий в пустыне». Он только голос, он настолько стал единым, настолько уже не отличим от своего служения, что он стал только Божиим голосом, только благовестником; словно его как человека, человека плоти и крови, человека, который может тосковать и страдать, и молиться, и искать, и стоять, в конечном итоге, перед грядущей смертью, – словно этого человека нет. Он и его призвание – одно и то же; он – голос Господень, звучащий, гремящий среди пустыни людской; той пустыни, где души пусты, потому что вокруг Иоанна люди были, а пустыня от этого оставалась неизменной.

И дальше Сам Господь говорит о нем в Евангелии, что он – друг Жениха. Друг, который так сильно, так крепко любит жениха и невесту, что он способен, забыв себя, служить их любви, и служить тем, чтобы никогда не оказаться лишним, никогда не быть там и тогда, когда он не нужен. Он – друг, который способен защитить любовь жениха и невесты и остаться вне, хранителем тайны этой любви. Тут тоже великая тайна человека, который способен как бы не стать для того, чтобы что-то большее, нежели он, было. И дальше сам Креститель говорит о себе по отношению к Господу: «Мне надо умаляться, сходить на нет, для того чтобы Он возрос.» Надо, чтобы обо мне забыли, чтобы только о Нем помнили, надо, чтобы мои ученики от меня отвернулись и ушли, подобно Андрею и Иоанну на берегах Иордана реки, для того, чтобы последовать неразделенным сердцем только за Ним: я живу только для того, чтобы меня не стало!

И последнее – страшный образ Иоанна, когда он уже был в темнице, когда уже вокруг него суживался круг приходящей смерти, когда не было у него уже выхода, когда эта колоссально великая душа заколебалась. Шла на него смерть, кончалась жизнь, где ничего у него не было своего, в прошлом был только подвиг отречения от себя, а впереди – мрак. И в этот момент, когда заколебался в нем дух, послал он учеников спросить у Христа: Ты ли Тот, Которого мы ожидали? Если Тот, то стоило в юных летах заживо умереть. Если Он – Тот, стоило умаляться из года в год, чтобы Иоанна забыли и только образ Грядущего возрастал в глазах людей. Если Он – Тот, тогда стоило теперь и умирать уже последним умиранием, потому что все, для чего Иоанн жил, было исполнено и совершено. Но вдруг Он не Тот? Тогда потеряно всё: и юность, и величайшая сила зрелых лет, всё погублено, всё бессмысленно; и еще страшнее, что случилось это потому, что Бог будто ‘обманул’. Бог, призвавший Иоанна в пустыне, Бог, отведший его от людей, Бог, вдохновивших его к подвигу самоумирания. Неужели Бог обманул, и жизнь прошла, и возврата нет?

И вот, послав учеников ко Христу с вопросом: «Ты ли Тот?», Иоанн не получает прямого, утешающего ответа. Христос не отвечает ему: «Да, Я Тот, иди с миром!» Он только дает пророку ответ другого пророка о том, что слепые прозревают, что хромые ходят, что мертвые воскресают, что нищие благовествуют. Он дает ответ из Исаии, но Своих слов не прибавляет, – ничего, кроме одного грозного предупреждения: «Блажен тот, кто не соблазнится о Мне. Пойдите, скажите Иоанну». И этот ответ достиг Иоанна в предсмертном его ожидании: верь до конца, верь, не требуя ни свидетельств, ни доказательств, ни знамений. Верь, потому что слышал ты внутри, в глубинах души твоей, глас Господень, повелевающий творить дело пророка. Пророки в своем порой величайшем подвиге каким-то образом могут опереться на Господа. Иоанна же Бог поддерживает только тем, что повелел ему быть Предтечей и ради этого явить предельную веру, уверенность в вещах невидимых. И вот почему дух захватывает, когда мы думаем о нем, и вот почему каждый раз, когда мы думаем о подвиге, которому предела нет, мы вспоминаем Иоанна. Вот почему из тех, которые родились среди людей рождением естественным и возносились чудесно благодатью, он из всех – самый великий.

Сегодня мы празднуем день усекновения… Празднуем... Слово «праздновать» мы привыкли понимать как радость, но оно же значит «оставаться без дела», а без дела можно оставаться, потому что захлестнет душу радость и уже дела нет до обычных дел, а может это случиться потому, что руки опустились от горя или от ужаса. И вот таков сегодняшний праздник: за что возьмешься перед лицом того, о чем мы слышали сегодня в Евангелии?

И вот в этот день, когда перед ужасом и величием этой судьбы опускаются руки, нас призывает Церковь молиться о тех, которые тоже в ужасе и трепете и недоумении, и в отчаянии иногда, умирали на поле битвы, умирали в застенках, умирали одинокой смертью. После того как вы приложитесь ко кресту, помолимся о всех тех, которые на поле брани жизнь положили, чтобы жили другие, склонились к земле, чтобы воспрянул другой. Вспомним тех, которые из тысячелетия в тысячелетие, а не только в наше время, погибали страшной смертью, потому что они умели любить, или потому, что другие любить не умели, вспомним всех, потому что всех объемлет Господня любовь, и за всех предстоит, молясь, великий Иоанн, который прошел через всю трагедию жертвы до конца умирания и смерти без единого слова утешения, а только властным повелением Божиим: «Верь до конца, и будь верен до конца!».

Аминь.