Сегодня в православной печати стала популярной тема священнического выгорания.
О ней говорит Патриарх, о ней говорят епископы. «Пастырского выгорания не существует» — утверждает епископ Касимовский Дионисий. «Проблема пастырского выгорания, к сожалению, в нашей Церкви есть» — не соглашаетсяепископ Обуховский Иона. Эти цитаты можно продолжать.
Я решил вставить и свои пару копеек в наболевшую тему. За двадцать три года служения в Церкви какой-то опыт понимания этой проблемы всё же накопился.
Духовная жизнь священника делится на два аспекта — внутренний и внешний. Первичным должен быть внутренний. Это его собственное спасение, работа над преображением своей души. Успех внешнего служения напрямую связан с тем, что происходит внутри священника, в его душе, от того как он молится, в чём находится его ум и сердце.
Первая ошибка некоторых молодых пастырей в том, что они всеми силами наваливаются на внешнее, забывая о внутреннем. Не понимая что без первого, не может быть и второго. Времени на свою личную внимательную молитву, на чтение правила, Священного Писания, слежения за помыслами, за состоянием сердца нет. Потому что есть стройка, требы, организационные дела и извращенно понятая цитата Отцов о том, что«послушание выше поста и молитвы». Это первый шаг на дороге ведущей к гибели.
Создается иллюзия бурной пастырской деятельности, при явной увеличивающейся духовно-сердечной дистрофии. Небрежение внешним обязательно приведет к деградации внутреннего, что неминуемо выльется во все те пастырские пороки, за которые нас справедливо ненавидят некоторые люди, и за которые «Имя Божие хулится у язычников»(Рим 2:24). Многие умерли ещё до смерти, когда пошли этой дорогой.
Есть важное правило. Все внешние плоды, должны быть периферийными следствиями внутреннего роста. Если мы берем за цель внешнее, за счет внутреннего, мы идем в погибель, нас обманули. Не имеет значения сколько ты построил храмов, написал книг, снял фильмов, сказал проповедей, совершил служб. Если ты не приобрёл Благодать, то ты далеко от спасения.
Рано или поздно от всей этой бурной жизнедеятельности в душе начнет расти пустота.
Во внешнем движении суетного мира мы должны найти опору в Вечной неподвижности Бога, иначе не устоим. Будем бегать как белка в колесе, но в конце пути остановимся на том же месте, с которого этот путь был начат.
Второе, что может опустошить священника — это бессмысленность и бутафоричность его священнического служения. Здесь я имею виду не только механическое богослужение без участия сердца, не только театральность проповедей и не только жгучее желание во что бы то ни стало понравиться пастве, архиерею, спонсорам и меценатам. Есть нечто еще более худшее.
Это служение, лишенное сотериологического (спасительного) наполнения. Смысловым ядром церковной службы является суточное богослужение с ее литургической вершиной — Евхаристией. Всё то, что у нас называется требами, имеет смысл лишь в том случае, если они направленны на спасение души, а не на человекоугодие.
Крещение детей, которых не собираются потом Причащать, чьи родители и крестные не воцерковлены, — не имеет, на мой взгляд, ни малейшего смыла. Так же как и крещение взрослых без катехизации и предварительного воцерковления. Так же как и отпевание людей, которых Бог в жизни интересовал не больше, чем учебник по квантовой механике. Освящение домов и машин у людей, которые ни разу в жизни на лоб крест не наложили, которые ищут в этом «удачу» — кощунственно. Венчание молодоженов, которые до этого не переступали порог храма и не собираются это делать после — безумие. Мы так уже привыкли заниматься этим безумием, что даже не задумываемся о том, а что же мы творим. Оно заканчивается тем, что священник становится или язычником, или циником. Если это можно назвать«выгоранием» — то это одна из причин.
Я вспоминаю беседу старца Кирилла(Павлова) со своим духовным чадом. Он говорил о том, что заповеди любви к Богу и любви к ближнему не равнозначные. На первом месте — любовь к Богу, и только обучившись ей, мы сможем правильно любить ближнего. Если мы попытаемся эти две половинки в равной степени соединить в своей жизни, то враг нас запутает обязательно. Так человекоугодие станет называться «снисхождением к немощи», а предательство Бога «икономией». Такая позиция мстит за себя.
Те «власть имущие», которым мы так угождали вчера, завтра же будут нас всячески гнать и притеснять, потому что подул ветер перемен, флюгер на крыше их мозгов повернулся, и из друзей и почитателей, они стали врагами и палачами.
Те безбожные люди, которым мы освящали дома, у которых крестили детей, отпевали таких же как и они родственников, придут к вам в храм, чтобы отнять его. Они же будут вас бить, а если получится, то и убьют, только потому говорящая голова по телевизору сказала, что вы враги и пятая колонна.
Они будут на вас срывать злость за безумные тарифы на газ, за убитых на войне родственников, за нищету, за все то, что им сделала та власть, которая и нас делает в их глазах врагами. Что дала этим людям вот такая наша имитация пастырской деятельности?
Я часто задавал себе вопрос «А почему так происходит»? Епископы, пресвитеры, миссионеры могут биться как рыба об лед, трудится, делать все возможное, а святые ну ни как не хотят лепиться. Ответ, как мне кажется, лежит в двух плоскостях.
Первое — это то, что мы всё время говорим о Христе, проповедуем о Нем, а показать Его в себе так и не можем. Никакие православные велопробеги, песни у костра, концерты, фестивали, слеты и прочее не приведут человека ко Христу, пока он не встретить Его зримо в ком-то из нас. Я не говорю о том, что не нужны все эти мероприятия, а лишь о том, что они не достаточны.
Второе — это то, что время такое. «Бог попустил отступление. Не пытайся остановить его своей немощной рукой, но беги от него» — пишет святитель Игнатий Брянчанинов. Общество потребления не способно слышать духовные глаголы. Для них это китайская грамота. В лучшем случае экзотика — бородатые мужики в рясах, запах ладана, свечка, икона — мистика. Мы стараемся, делаем что-то, аж лопаемся, а нас никто не слышит, не видит и не замечает. Людям это не интересно, им нужно другое шоу.
Вывод уже сказал святитель Игнатий. Спасайтесь сами и помогайте спасаться тому малому стаду, тем прихожанам, которые являются командой вашего приходского корабля. Не нужно силиться спасти весь мир, это не наша мера и не наша задача. Оставьте это Богу и Его Промыслу. Если вы сможете спасти себя, то и те кто с вами рядом скорее всего спасутся. Если свою душу погубите, те кто рядом возможно спасутся, но вам от этого легче не будет. Так что в любом случае, приоритетная задача одна — трудиться на огороде своего сердца, а остальное приложится вам.
Я уверен — если епископ перестает быть монахом, он перестает быть и епископом, превращаясь в кризис-менеджера или администратора. Если пресвитер перестает быть дисциплинированным образцовым прихожанином своего храма, если не имеет навыков трезвения, аскезы, духовного внутреннего устроения — он не духовник. Страшное явление — люди облаченные духовной властью и не имеющие Благодати. А выгорание — это и есть прямое следствие отсутствия Благодати.
Все вышеизложенное есть опыт моих пройдённых ошибок. Вынеся и осознав их на собственном опыте, я хочу предостеречь других, тех, кто идет за мной, чтобы не повторяли этих ошибок. Много времени потрачено мною напрасно, я опытно понял всю иллюзорность и мелкомасштабность внешней суеты, которую я по ошибке принимал за служение Богу.
Поняв это, я пытаюсь хотя бы в конце жизни что-то исправить. Мне обидно, что я так поздно открыл для себя удивительные молитвенные узоры наших Триодей, Октоиха, Миней, Часослова — это такие кладези для домашней молитвы. Мне больно, что потеряно бесценное время личного делания, покаяния, внимания к себе.
Только теперь очень издалека, неясно, с трудом начинаю слышать Бога в тишине и уединении, в неспешной молитве, в духовных размышлениях над прочитанным у Отцов. Я сознательно избегаю разной суеты и не нужного общения, хотя это воспринимается как снобизм. Я люблю тишину, небо на закате, запах травы, и шелест деревьев. Ничего мне не доставляет радости больше, чем беседовать в такой вот тишине с преподобными, прочитанные слова которых вызывают размышления, часть из которых воплощается в моих текстах. Но я безнадежно опаздываю…
Я похож на человека, который пытается разжечь костер на сильном морозе. Приближается ночь, холод крепчает, пальцы мерзнут и не слушаются. Я стою на коленях и как-то пробую высекать огонь из кресала над жалкой кучкой сухого хвороста в последних лучах заходящего солнца. Не знаю, успею ли или замёрзну и погибну от холода.
Но я хотя бы предупрежу всех вас — не ждите зимы. Не ждите, когда снег ложится на бороду, когда седина укрывает волосы и кровь уже не греет тело. Разжигайте костер летом и следите, чтобы он никогда не угасал.
Поиск
