Неонилла Пасичник

ФОРТЕПИАННЫЕ УРОКИ ПРАВОСЛАВИЯ (для журнала РЕНЕССАНС)

Ежегодно в киевском Доме учёных проходит вечер памяти выдающейся пианистки Марии Вениаминовны Юдиной. Вдохновителем и неизменным ведущим Юдинских вечеров в Киеве является дирижёр Игорь Иванович Блажков, народный артист Украины, волею исторически сложившихся обстоятельств проживающий с 2001 года в отрыве от родины. Участниками вечеров памяти Марии Вениаминовны становятся гости из зарубежья. В 2010 году автор документальной картины о М.Юдиной "Портрет легендарной пианистки", впервые демонстрировавшейся в Киеве в 2000 году, её племянник Яков Сергеевич Назаров, москвич, представил новый документальный фильм своих коллег "Музыкант от Бога", дополняющий образ Марии Вениаминовны с белорусской, невельской стороны, где пианистка родилась 9 сентября 1899 года в семье земского врача и неутомимого общественного деятеля. Год спустя, в ноябре (19 ноября 1970 в Москве Мария Юдина скончалась) 2011 года на киевском Юдинском вечере играла Марина Дроздова, профессор РАМ им.Гнесиных, ученица Марии Юдиной на протяжении многих лет, автор книги "Уроки Юдиной", раскрывающей бесценный дар педагогического наследия легендарной пианистки. В своём Слове о Юдиной Марина Дроздова поведала о первом знакомстве с Марией Вениаминовной в фойе Гнесинки, где Юдина расположилась на секундочку передохнуть в широких креслах. Изложив своё прошение обучаться в её классе камерного ансамбля, Марина Дроздова по просьбе Юдиной назвала свою фамилию. Каково же было удивление студентки Дроздовой, увидевшей профессора в летах в буквальном смысле слова вскочившей и с радостью давшей своё согласие! Конечно, позднее Марина Дроздова узнала о том, что у её дяди профессора Владимира Николаевича Дроздова обучалась Мария Вениаминовна в Петербургской консерватории в классе специального фортепиано в 1915 году. Учась у Дроздова, Юдина успела сыграть разнообразный и сложный репертуар. Во всяком случае, она кончала консерваторию, по её собственному свидетельству, вещами, пройденными именно у Дроздова. После некоторого перерыва, вызванного семейными обстоятельствами, Юдина вновь вернулась в консерваторию, где последний, выпускной год она занималась у профессора Л.Николаева. К тому времени Владимир Дроздов в 1920 году уехал из Петербурга сначала в Киев, затем в Америку, и имя его на долгие годы было вычеркнуто из русской музыкальной культуры. Работая над книгой "Уроки Юдиной", Марина Дроздова имела счастье, по её собственному выражению, на протяжении ряда лет изучать богатейший архив пианистки, материалы которого открыли грандиозную панораму жизни великого Художника и Человека: "Я как бы прожила рядом с ней все эти годы, обогатившись опытом её страданий, радостей, творческих свершений, а также дружбой с теми, кого она почитала и любила, и кто способствовал формированию её личности: отец Павел Флоренский, М.Бахтин, Л.Пумпянский, М.Гнесин, Б.Яворский, Б.Пастернак, В.Фаворский, митрополит Сурожский Антоний (Блум) и многие другие. Они стали частью моего мира, серьёзно изменив его." Марина Дроздова, общаясь с киевской аудиторией, подобно Марии Юдиной, словно пыталась создать круг друзей, искрящихся симпатией и к самому образу Юдиной, и друг ко другу. В этом круге нет превосходящих и превзойдённых, а есть, скорее, обучающиеся чему-то большему, чем только игре на фортепиано. Без слушателей нет и самого исполнителя. Об исповедальной манере исполнения Юдиной говорила Марина Дроздова и сама точно делилась самым сокровенным, исполняя "Фантазию" Бетховена... А затем сонату И.Стравинского. Чудесным образом, подобно своей наставнице, Марина Дроздова покровительствует возникновению новых дружеских союзов, объединенных интересом и любовью к явлению не одной лишь музыкальной культуры по имени ЮДИНА. До конца жизни, пишет Марина Дроздова, не угасало в М.Юдиной желание ГОВОРИТЬ с людьми: "... сейчас я сознаю и чувствую острейшую необходимость - творческую и нравственную - нечто сказать аудитории - светлое, прекрасное, понятное и, быть может, одновременно "загадочное"... (В искусстве всегда есть это "остаточное" - "нечто")". Искусство Юдиной никого не оставляет равнодушным: оно волнует, поражает, притягивает, некоторых, быть может и отталкивает, взрывает застывшие, привычные представления, требует активного соучастия, "дара рассуждения". Этим пользуются не всегда "доброкачественные" мыслители, заметила Марина Дроздова, подразумевая некое издание под названием "Фортепианное Евангелие Марии Юдиной". Сын Марины Дроздовой, протоиерей отец Владимир Быстрый, священник московского храма святителя Николая в Хамовниках, увидев эту брошюру порекомендовал обратиться за разъяснениями к сектоведам. Столь же необычным был облик Юдиной-педагога, щедро и самозабвенно отдававшей студентам всю себя, весь свой талант, культуру и жизненный опыт. Она разделяла мысль отца Павла Флоренского о том, что "... истинный художник хочет не СВОЕГО во что бы то ни стало, а прекрасного, объективно-прекрасного, т.е. художественно воплощённой ИСТИНЫ ВЕЩЕЙ, и вовсе не занят мелочным самолюбивым вопросом, первым или сотым говорит (Флоренский П. ИКОНОСТАС// Богословские труды. М.,1972.Сб.9.с.106). Это проявление высшей формы любви - о ней и говорит Мария Вениаминовна в своих "Лекциях". Любви, содержание которой открывается нам через греческое слово "филиа", дружеская любовь, "это величайшее откровение человеческой личности" (П.Флоренский). Судя по черновым наброскам к "Лекциям", Юдина собиралась прочесть 13 главу из Первого послания Апостола Павла к Коринфянам, прославляющую любовь и провозглашающую, что все деяния человека, не освященные этим чувством, превращаются в ничто. Юдина предостерегает молодых музыкантов от безоговорочного следования в своём творчестве правилам-меркам и от использования подобных мерок при оценке явлений искусства. Это - "страшнейшая ошибка, потеря "зрячести"!" Мария Вениаминовна не была создателем школы в узкопрофессиональном смысле этого слова, убеждена Марина Дроздова, - да и меньше всего к этому стремилась. Она часто повторяла слова Достоевского о том, что Красота спасёт мир, и верила, и знала, что это правда. Она понимала Красоту как высшее состояние бытия, как Божественную силу, которая преображает мир. Об этом говорил на её отпевании в церкви Святителя Николая в Кузнецах протоиерей отец Всеволод Шпиллер, вспоминая рассуждения самой Марии Вениаминовны об этом: "Красота ноуменальна, а не феноменальна. Красота - это высшая реальность, которую ищет человек, красота есть добро... Красота - активна. Красота - это всегда движение и сила, нечто совершающая; и восприятие красоты - это всегда прорыв в другой мир, к другой высшей реальности... в мир Божественной реальности. И вся жизнь покойной Марии Вениаминовны, посвящённая красоте, и была таким стремлением к высшим, действенным ценностям красоты и прорывом в другой мир. Именно так она понимала искусство..." (Шпиллер И.В. Воспоминания об о.Всеволоде Шпиллере. М.: Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1993, с.68-71). Но прежде всех прижизненных и посмертных исследовательских текстов о Марии Юдиной, в 1934 году появился художественный - роман "Женщина-мыслитель" Алексея Федоровича Лосева, последнего представителя русского религиозно-философского движения, как сказано в предисловии к первой, спустя 60 лет с момента создания, и единственной журнальной публикации этого романа. Академик Лосев был тайным монахом с именем Андроник. В своей книге "Несвятые святые" (2011г.) архимандрит Сретенского монастыря в Москве Тихон (Шевкунов), выпускник сценарного факультета ВГИКА, поясняет причины возникновения тайного монашества во времена последних гонений на Церковь в ХХ веке. Монах или монахиня, принимавшие тайный постриг, оставались в миру, носили обычную одежду, часто работали в светских учреждениях, но строго исполняли все монашеские обеты. О постриге, так же как и о новом имени, должен был знать только духовник. Обычно на всех фотографиях академик Лосев запечатлён в какой-то черной шапочке. Её он надевал не оттого, что, как все думали, опасался простуды. Это была скуфья - единственный предмет из монашеского облачения, который монах Андроник позволял себе носить всегда. Пророческими оказались первые строки из романа 40-летнего тайного монаха Андроника о 33-летней пианистке Марии Юдиной (в романе Мария Радина) :"Да, трудно в ХХ веке соперничать с великими музыкантами. Их так много было, они так велики, разнообразны, так бесконечно разнообразны... И вот - Радина вошла в их число, в число великих европейских олимпийцев. Чем же она вошла? Утончёнными переживаниями? Сердечными излияниями? Блеском отделки и фразировки, или, может быть, просто какой-нибудь необыкновенной техникой? О нет. Никого теперь не удивишь утончёнными эмоциями, и чистая виртуозность кому интересна, кроме учеников, ещё не успевших её приобрести! Нет! Радина входит в число великих как мыслитель. Что такое мысль? Что такое музыкальная мысль - музыка, данная как мысль, и мысль, данная как музыка? Нет, вы не знаете, что такое это редчайшее тождество музыки и мысли!" (Журнал "Москва", N4, 1993г.)