Щербатов Алексей Павлович

ЯЛТА

(глава из книги ПРАВО НА ПРОШЛОЕ, прибавления ко 2-ому изданию)

В моём архиве есть дневники, в которых очень образно описано положение дел в Ялте того периода (большевистского переворота – прим.ред.). Оставил их мне известный историк-генеалог, бывший губернатор Тульской губернии Леонид Михайлович Савелов-Савелков:

"... Жизнь в Ялте замерла, все были настороже. Были произведены аресты, для чего отвели большой сарай. Я навещал там князя Дондукова-Изъединова с сыном, таскали под конвоем на миноносец "Хаджибей", обстреливавший время от времени Ялту, графа П.Н. Апраксина, но прошло это благополучно. Меня не тронули, знали больше как профессора, а про губернаторство мое мало кто знал... Товарищи продержались недолго, около двух с половиной месяцев. Приблизительно около Благовещения их сменили немцы. Это произошло так быстро, что товарищи едва успели удрать. Были слухи, что они собирались устроить варфоломеевскую ночь, и что Ялта была разделена на участки, но они наткнулись на винные погреба княгини Барятинской и легли там костьми, что и спасло нас. Немцы уже приближались со стороны Алушты."

Наш отец (Павел Борисович Щербатов - прим.ред.) при первых беспорядках пошел на добровольную службу - охранять великого князя Николая Николаевича, приехавшего в июле 1917 года в крымское имение своего брата Ай-Тодор. В этом поместье или в соседнем - Дюльбер, больше похожем на крепость и также принадлежавшем Петру Николаевичу, он иногда проводил по нескольку дней. Однажды взял меня с собой.

Николай Николаевич, прошедший с отцом Первую мировую войну, его очень любил, потому не возражал против моего короткого визита. Огромного роста, громкоголосый, он брал меня на руки, и я чувствовал, что всё ещё будет хорошо.

Шестнадцать бывших царских офицеров и пулемёты являли собой внушительную охрану, но оба великих князя, женатых на родных сестрах, Анастасии и Милице Черногорских, к лету 1919 года приняли приглашение третьей сестры - итальянской королевы Елены, жены Виктора Эммануила, и уехали в Италию на специально поданном крейсере. Сестры были дочерьми короля Черногории, Николая. Король Черногорский - человек исключительной силы воли, решительный реформатор, по существу, создатель Черногории, в период Крымской и русско-турецкой 1877-78 годов войн воевал на стороне России, что сблизило обе стороны. Александр III очень благоволил к Николаю Черногорскому, а однажды прилюдно объявил его своим единственным другом. У короля, которого называли "тестем Европы", было тринадцать детей, и все они заключили выгодные династические браки.

Обе сестры Анастасия и Милица, слыли женщинами красивыми и властными, были начитанными и умными. Они занимали высокое положение в петербургском обществе и, интригуя в пользу Черногории, пытались влиять на политику России, втягивая страну в религиозные распри, раздиравшие Югославию. Существовало мнение, что они сыграли роковую роль в развязывании Первой мировой войны. Именно черногорки ввели Григория Распутина в круг императрицы, искавшей любую возможность исцелить наследника престола от смертельной болезни, и таким образом ещё больше упрочили своё влияние при дворе. Думается, не напрасно первый супруг Анастасии Николаевны герцог Лейхтенбергский называл сестер "черногорскими пауками". Анастасия и Милица воспитывались в петербургском Смольном институте благородных девиц. В период учебы они жили в доме матери моей тети Марии, Елизаветы Барятинской, урожденной Чернышевой, женатой на родном брате фельдмаршала - Владимире. Чернышева известна как талантливая пианистка и ученица Шопена, которой он посвятил прелюдию, когда она в четырнадцатилетнем возрасте брала у него уроки игры на фортепиано в Париже. Однако происходило все это давно и не в моей жизни. А в моей...

В конце июля 1918 года поползли слухи о расстреле царской семьи. Ни Мария Феодоровна, ни моя мать (Анна Владимировна ур. кж. Барятинская - прим.ред.) сначала не поверили. Но вскоре немцы, а затем сообщения по радио и в газетах подтвердили эту информацию. Для многих людей из нашего окружения, в том числе отца, трагедия эта не стала неожиданностью: по их мнению, убийство было спланировано ещё в июне 1917 года, когда семья Николая II попала в "мышеловку" под названием "Царское Село". А расстреляли царскую семью в Екатеринбурге по приказу Ленина и Свердлова. Свердлову вскоре отомстил простой рабочий с Морозовской текстильной фабрики. Со словами: "Ты царя убил и всех нас погубил", он ударил "товарища Андрея" - партийная кличка Свердлова, куском металлической трубы по голове. Моя мама очень переживала трагедию семьи государя, плакала вместе с сестрами, а потом все собрались в церкви отслужить панихиду по убиенным. Это событие ещё больше ослабило надежды русского дворянства на возврат к прошлому. Даже я (девятилетний мальчик - прим.ред.) понимал, что Россия перешла очередной рубеж, обозначавший близость конца эпохи.

После гибели царской семьи отъезд великого князя стал новым ударом по монархистам. Дело в том, что Николай Николаевич по-прежнему имел высокий авторитет в армии, особенно среди солдат, и долгое время считался своего рода "знаменем" белых. На самом же деле близкому к нему окружению было известно, что он после отречения, которое его буквально сломило, разуверился в победе и по той же причине в критический момент не поддержал генерала Антона Ивановича Деникина. Теперь оставалось лишь надеяться, что революционное правительство не продержится долго. Если в канун нового, 1918 года отец ещё вдохновенно и уверенно произносил тост о том, что этот год станет судьбоносным, поскольку, скорее всего, удастся сбросить большевиков, то после расставания с великим князем энтузиазм его упал.

Николай Николаевич, один из реальных претендентов на престол, однозначно мог устроить контрреволюцию ещё летом 1917 года, когда армия, находившаяся на турецком фронте, была на его стороне. Напомню, что русская армия, начиная с эпохи декабристов, перестала играть самостоятельную политическую роль, как при Екатерине II. Во времена правления Николая I, обоих Александров: I и II, а так же Николая II военная организация страны превратилась в аполитизированную, послушную правителям армию. Когда-то фельдмаршал Барятинский выступал с предложением сделать армию независимой, подчиненной только профессиональным военным, но проект не был одобрен.

С учетом существовавшего положения дел, можно сказать, что у великого князя имелось достаточно возможностей и времени для принятия действенных мер в период с Февральской революции до Октября. Не попытался он использовать и Кавказскую армию, которая не имела в своём составе сильного русского пролетариата, оставалась верной России и нетронутой всеобщим разложением мнимой свободой. Кавказцы и армяне, не желавшие победы турок, черкесы, дагестанцы и грузины могли бы пойти за великим князем. Многие лелеяли мысль о перевороте с участием Николая Николаевича. Об этом мне рассказал его пасынок, Сергей Георгиевич Лейхтенбергский, сын жены от первого брака. Кто-то считал, что Николай Николаевич струсил. Трудно сказать, но временами такая мысль посещала и меня.

В последний раз я видел великого князя в 27-ом году в городе Антиб на юге Франции. Устроился он совсем неплохо, во многом благодаря своей богатой жене, Анастасии Николаевне, в замечательном, роскошно обставленом доме. Мне они, в мои 17 лет, оба элегантно одетые на европейский манер, в первую минуту показались стариками. Однако я должен отметить, что общее впечатление, которое производил Николай Николаевич, мало изменилось: внушительный, прямой, высокий. Изредка покуривая папиросы, с молодившей его лицо улыбкой, он угощал меня хорошим вином и обедом. Супруги старались казаться довольными жизнью, но из разговоров всё яснее становилось, насколько сильно великий князь переживал потерю России. Я не удержался и спросил:

- Почему вы не взяли правительство в свои руки в 17-ом году?

Он, в несвойственной для него грубой манере, глухо ответил:

- Это никого не касается.

И между нами повисла пустота... От встречи остался горький привкус. Через два года Николай Николаевич умер, на похороны ездил только отец. Вернулся грустным, но рассказать ничего необычного или примечательного не мог. Лишь бросил фразу: "Печально и трагично".