Память новосвященноисповедника Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа Симферопольского и Крымского

Память 29 мая  (по ст.ст.)

Это событие, случившееся в Ташкенте в 1921 году, было сродни разорвавшейся бомбе. Еще бы – в то время как вся страна вела непримиримую войну с религией, «освобождая» советское население от всех и вся заповедей, грабя и уничтожая храмы и священнослужителей, известный и заслуженный человек, главврач ташкентской больницы, блестящий хирург, доктор медицины, автор ряда монографий, наконец, преподаватель медицинского факультета Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий принимает… священнический сан. Что это? Зачем это?! Непонятно… Ведь это не какой-то «полуграмотный мужик», а профессор! Тут только руками развести, ведь теперь даже любой школьник знает: «Бога нет, а есть наука!». Большая группа студентов, во главе с одним из профессоров, недоумевая и негодуя, идут к Войно-Ясенецкому прямо домой, чтобы образумить и удержать советского преподавателя от такого вопиющего и старорежимного шага. Ну, как было им все объяснить? «Что поняли бы они, если бы я сказал им, что при виде карнавалов, издевающихся над Господом нашим, Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: не могу молчать!», – сокрушался потом отец Лука (именно под этим именем Валентин Феликсович постригся в монахи).

Родился Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий 26 апреля 1877 года в Крыму, в городе Керчи. В юности учился в Киеве: сначала окончил художественно училище, а затем и медицинский факультет Киевского университета. После чего отправился хирургом-добровольцем на русско-японскую войну. Потом работал земским врачом в Переяславле-Залесском. Ему не было еще и сорока, когда вышла его первая монография «Региональная анестезия», за которую он удостаивается степени доктора медицины. В первые годы революции профессора назначают главным врачом Ташкентской горбольницы. В ней-то и наживает он себе первого врага. Некто «товарищ Андрей», работавший в больничном морге и чуть было совсем не изгнанный с работы за пьянство и воровство принципиальным главврачом, пишет на него донос. В городе тем временем начинаются «чистки противников режима», и донос приобщен к толстой пачке «собранных материалов». С большой толпой арестованных и со своим помощником доктором Рутенбергом Валентин Феликсович был отконвоирован в железнодорожные мастерские, в которых и вершился «скорый ревсуд». На разбор каждого тратилось буквально по нескольку минут. В списке то и дело появлялись кресты – приговоры приводились в исполнение здесь же, под мостом. И даже не смотря на эту страшную (во всех смыслах) скорость «судопроизводства», своей очереди врачам пришлось ждать 12 часов! И все это время профессор был совершенно спокоен и невозмутим. Уже поздним вечером прибыл один высокопоставленный партиец, к счастью, хорошо знавший Войно-Ясенецкого. Спустя 10 минут обоих врачей освободили. Все так же спокойно профессор вернулся в больницу и встал за операционный стол.

Однако этот арест стал роковым для его 38-летней супруги Аннушки: больная чахоткой, она сильно переживала все те часы, пока решалась судьба ее мужа, и потом буквально за несколько дней сгорела в лихорадке. После этих событий, в 1921 году, и решает советский профессор и преподаватель стать священником (не оставляя при этом врачебной практики). Продолжая оперировать больных и читать лекции студентам, постригается в монахи с именем святого апостола и евангелиста Луки. От Святейшего Патриарха Тихона он получил напутствие, наказ – не зарывать в землю свой талант врача, не прекращать медицинской деятельности. В 1923 году становится архиереем и возглавляет полуразгромленную к тому времени Среднеазиатскую православную епархию. Конечно, его не могли оставить в покое, тем более что он был непримиримым противником новой, так называемой «Живой церкви» (изобретение главы ОГПУ Тучкова). Обвинив его в «связях с оренбургскими контрреволюционерами и шпионаже в пользу англичан через турецкую границу», епископа отправили в Москву. «После первого, второго и третьего звонков и свистков поезд минут двадцать не двигался с места. Как я узнал только через долгое время, поезд не мог двинуться по той причине, что толпа народа легла на рельсы, желая удержать меня в Ташкенте», – так писал потом епископ Лука (Войно-Ясенецкий). Из Москвы его определили сначала в ссылку в Енисейск, потом в деревню Плахино, что в 230км от Северного полярного круга, и, наконец, в Туруханск. Что тут говорить об условиях?

Продолжая трудиться и на медицинском и на духовном поприщах, священник, как обычно, волновался вовсе не о себе. Скорбя от всего происходящего вокруг, он делился через письма с сыном: «…Никогда еще развращающее влияние среды не было так страшно, как теперь. Никогда еще слабые юные души не подвергались таким соблазнам…».

Через время, вернувшись в Ташкент, епископ Лука снова попадает «в переплет». В городе происходит трагический случай: стреляется известный профессор-физиолог Иван Михайловский. Валентин Феликсович выписывает его супруге справку о душевной болезни покойного, чтобы его позволили похоронить по христианскому обычаю, ибо только душевнобольного самоубийцу можно отпевать и хоронить в ограде кладбища. За эту справку тут же ухватились чекисты. В прессе появилась «разоблачительная статья» о том, что советского профессора, «подрывавшего основы религии своими опытами», довели и убили «церковные мракобесы» и теперь «заметают следы». И хотя все это дело было явно шито белыми нитками, епископа Луку снова отправили в ссылку. Теперь в Архангельск. Там он не только продолжает трудиться, но и разрабатывает новый научный метод лечения гнойных ран, который уже позднее, в годы войны, спас жизни тысяч и тысяч советских солдат. Потом за этот труд ему будет вручена Сталинская премия I степени (он передаст ее полностью в помощь сиротам – жертвам фашизма), но это будет еще не скоро…

А пока талантливого хирурга везут под конвоем из Архангельска в Ленинград, где с ним беседует «лично товарищ Киров» – уговаривает обменять сан священнослужителя на должность директора института. Но епископ Лука не пожелал свернуть с выбранного пути и, сделав научную карьеру, завершить жизнь почтенным академиком, «внесшим неоценимый вклад в развитие советской хирургии». Он осознанно выбирает узкий евангельский путь – путь истинного спасения. А в земной жизни его ждут новые ссылки, допросы и даже пытки…

В конце 1933 года святитель вернулся из ссылки в Москву. В следующем году вышел в свет его главный научный труд – «Очерки гнойной хирургии». Но подступала новая волна массовых репрессий – начинался 1937 год (в этом же году епископу Луке исполнилось 60 лет). И снова арест и обвинение в контрреволюционной деятельности. «Я начал голодовку протеста. Несмотря на это меня заставляли стоять в углу, но я скоро падал от истощения. У меня начались галлюцинации…». Однако от него не отставали и все требовали и требовали признаний в шпионаже. Бесовский шабаш над изможденным старцем продолжался несколько недель. Следователи сменяли один другого, продолжая допросы день и ночь; время от времени в камеру врывался чекист, наряженный шутом, кривлялся, богохульствовал и предсказывал «попу» ужасную смерть. В начале декабря 1937 года измученного епископа все же заставили подписать протокол допроса. Он написал в своем заявлении так: «Признать себя контрреволюционером я могу лишь в той мере, в какой это вытекает из факта проповеди Евангелия…». Обвинение было стандартным: участие в контрреволюционном заговоре с целью свержения советской власти. Из камеры его сначала доставили в больницу – сердце уже отказывалось работать, а затем хирурга с мировым именем, епископа Луку Воино-Ясенецкого этапировали в третью по счету ссылку, в Красноярский край, сроком на пять лет.

А потом началась Великая Отечественная война, и ссыльный епископ снова понадобился: его назначили консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя 15-15. Проверяющие только дивились неизменно блестящим результатам лечения в доверенных ему учреждениях.

Уже после победы, в 1946 году, Войно-Ясенецкий был назначен архиепископом Симферопольским и Крымским. Он вернулся на родину – в Крым, где продолжил врачевать и души, и тела. Принимал больных на дому, консультировал в военном госпитале, читал лекции в мединституте, публиковал новые медицинские работы, выступал с проповедями в храмах, восстанавливал церкви, трудился над богословским трактатом «Дух, душа, тело». Крымская епархия в то время представляла собой весьма жалкое зрелище: разрушенные храмы, голодные прихожане, нехватка грамотных добросовестных священников – все это легло на его плечи. На помощь местных властей рассчитывать не приходилось. Какая там помощь?! Он был буквально «больным зубом» у Крымского обкома партии. Это о нем докладывали «наверх»: «…деятельность Луки носит ярко выраженный антисоветский характер… В силу особого положения Крыма, как пограничной полосы, мы считаем необходимым через соответствующие органы удалить Луку из Крыма». Но если в послевоенные годы власть еще более-менее лояльно относилась к церкви, то в хрущевские времена ознаменовались новыми гонениями и явным неприятием. И снова пришлось святителю Луке испытать на себе опалу. Сам Никита Хрущев, отдыхавший на госдаче в Крыму, однажды бросил своим приближенным: «Уберите этого старика…».

В последние годы жизни Владыка Лука ослеп. Но с еще большей силой зазвучали в храмах его проповеди.

Земной путь святителя Луки – архиепископа Симферопольского и Крымского закончился 11 июня 1961 года, в День памяти всех святых, в земле Российской просиявших. Весь город вышел проводить его в последний путь – такой процессии здесь не видели еще никогда. В ноябре 1995 года Указом Священного Синода архиепископ Лука был причислен к лику святых, а 20 марта 1996 года его мощи были перенесены с кладбища у Всех-святской церкви крестным ходом в Свято-Троицкий кафедральный собор г.Симферополя. В 2001 году из Греции привезли серебряную раку для его мощей – греки высоко чтут нашего крымского святого – и там, за морем, многие исцелились от недугов его молитвами. Он по-прежнему продолжает помогать всем страждущим, всем, к нему прибегающим. Существует большое множество свидетельств самых разных людей о чудесных исцелениях, которые происходили по молитвам святого, как при его жизни, так и после смерти.

А не так давно на территории Свято-Троицкого женского монастыря открылся музей свт. Луки, где все желающие могут подробно узнать о жизни нашего великого святого и гениального врача. О нем и о его жизненном пути также вышла книга. А днем памяти св. Луки стал день его блаженной кончины – 11 июня.

По материалам «Жизнеописания святого исповедника архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Воино-Ясенецкого)», написанного протодиаконом Василием Марущаком, а также богословского труда самого св.Луки – «Дух, душа, тело».